Орановский Владимир Алоизиевич был мужчиной ещё не старым, всего сорок семь лет. С адъютантом Самсонов решил не мудрить. Можно было, конечно пригласить несколько человек, но что это даст, если он их раньше в глаза не видел. А составить правильное представление об их деловых качествах он всё равно не сможет из краткой беседы. Если Орановский не захочет дать ему толковых людей, то их не окажется и среди десятка кандидатов на должность, и нелепые смотрины ни к чему не приведут. Поэтому, осознав, что находится пока во власти начальника штаба, он решил просто попросить выделить ему кого-то на первое время. Орановский, судя по всему, оценил доверие, но на лице это почти не отразилось. Только холодные глаза чуть потеплели. Вызвал своего адъютанта, и велел найти некоего штабс-капитана Липского. Пока ждали, поговорили о разном. Самсонов поинтересовался, много ли офицеров перешло из штаба округа в штаб армии. Оказалось, почти половина, что было, в общем, неплохо, поскольку означало, что эти люди как минимум хорошо разбираются в обстановке. Об их личных качествах можно будет судить только, когда они начнут действовать. Явился кандидат. Ещё молодой, не больше тридцати, офицер, с небольшими щегольскими усами, подтянутый и с внимательным взглядом серых глаз. Впрочем, увидев генерала Самсонова, тут же принял вид «лихой и придурковатый», но в меру, не перебарщивая. Доложился по форме, со всеми «высокопревосходительство» Самсонову, и «превосходительство» Орановскому. Фуражку держал в согнутой руке. Начштаба поставил его в известность, что отныне он адъютант его «высокопревосходительства», и у него появился шанс проявить себя на этом поприще. Последовало уставное «рад стараться, ваше превосходительство». Новоиспечённого адъютанта сразу озадачили подбором ординарцев, которые и будут выполнять все несложные поручения по доставке документов и поиску нужных людей в лабиринтах штаба.
Когда за офицером закрылась дверь, генералы начали осмысливать ситуацию и начали с состава армии. Картина была следующая. Её ядро составляли два корпуса, расквартированных в Варшавском военном округе и в мирное время. Это Шестой корпус Благовещенского, который передислоцировался в район Ломжи, и Пятнадцатый Мартоса, районом сбора для которого был Маков. С этими корпусами Самсонов должен был вступить в бой хоть сейчас, вздумай германцы начать наступление на Варшаву в первые же дни войны. И именно поэтому, ему сейчас не давали в подчинение Двадцать Третий корпус, имевший в своём составе гвардейскую дивизию. Этот корпус тоже квартировал в округе, но если вдруг потребуется выдвижение двух первых корпусов, то последний должен был остаться прикрывать город. А так, обещали потом передать его в армию. Ему на смену должен был прибыть Первый корпус Артамонова из Петербургского военного округа. А Тринадцатый корпус Клюева, прибывающий из Московского округа, должен пополнить ряды армии однозначно, и выдвинуться в район Остроленки. Ещё следовало иметь в виду Второй корпус Шейдемана, собиравшегося в районе Августова. Просмотрев его состав, Самсонов даже удивился, обнаружив, что этот корпус, в отличие от всех остальных, содержит в своём составе четыре дивизии, тогда как в других было по две. По замыслу командования, этому корпусу отводилась роль связующего звена между Второй и Первой армиями. Вот только как он это будет делать, оставалось непонятным, потому что расстояния были мало того, что велики, ещё и местность была лесистой и с отвратительными дорогами. Последнее было как раз объяснимо. Ещё во время своей прошлой службы в Варшаве, Самсонов знал о генеральных планах войны против Германии. И они, на начальном этапе, были исключительно оборонительными. И в этом была своя логика, потому что время на мобилизацию у нас, было в несколько раз больше, чем у противника. А именно, сорок дней, против четырнадцати. Такая разница в сроках объяснялась, прежде всего, размерами стран. Россия огромна, и в сравнении с Германией, редконаселена. Даже просто перегнать эшелон по перегруженным железным дорогам из, например, Казани к западной границе, займёт гораздо больше времени, чем из Кёльна в Познань или Кёнигсберг. К тому же, густота сети железных дорог была несопоставима. Многие резервисты должны были добираться только до станций по нескольку дней, а то и недель. И только там садились на поезда, которые их везли к месту сбора своей части. В Германии же, все они оказывались на станциях в течение одного дня. А обычно через несколько часов. Поэтому германцы могли начать полномасштабное наступление по окончании мобилизации почти на месяц раньше. Таким образом, все расчёты долгое время исходили из обороны, и чтобы осложнить наступление противника, в приграничных районах принципиально не строили никаких новых дорог, облегчающих продвижение войскам. В России итак дороги были настоящим бедствием, а если ещё и специально пытались их ухудшить, то можно только догадываться, что там за кошмарная местность, по которой предстояло передвигаться не только солдатам пешком, но ещё и артиллерии с обозами. Полевая гаубица, весом в две с половиной тонны, на лошадиной тяге, да на раскисшей дороге – что может быть более эпичным! А в современной войне, как прекрасно понимал не только Самсонов, но и Анисимов, без артиллерии много не навоюешь. Ситуация изменилась только два года назад, когда все осознали, что за этот месяц германцы могут успеть нанести союзникам французам решающее поражение, и потом уже перебросить всю свою армию против России. Само по себе это, конечно, никого не пугало, потому что все были уверены – Россия выстоит. Но зачем тогда нужны союзники, если воевать будут всё равно поодиночке? Вот и появился в Генеральном штабе новый план, предусматривающий раннее наступление русской армии, задолго до завершения мобилизации. И тогда в Польше началось активное строительство не только шоссейных, но и железных дорог. Правда, за столь малый срок успели сделать немного. Поэтому в основном в приграничье картина оставалась по-прежнему дикая. Местность была совершенно не устроенная для передвижения крупных масс войск. Как чужих, так и своих. Но самое скверное, что перед этим Вторым корпусом не было направления движения, поскольку он, углубившись на территории Германии, упирался в цепь Мазурских озёр, имевших между собой лишь узкие проходы-дефиле, которые наверняка будут укреплены, и смогут удерживаться даже небольшими силами противника. Фланги наших наступающих армий он тоже прикрыть не сможет, потому что расстояния до них слишком велики, и проходят по такой местности, что путь будет очень долог. Но поменять что-то в этом раскладе было совершенно невозможно, потому что Жилинский пока сам не решил, кому будет подчиняться этот корпус – Первой или Второй армии. А район сосредоточения прописан в диспозиции, и войска уже начали движение туда, чему примером был эпизод с частями, выгрузившимися в Гродно, вместо Августова, когда Самсонов только прибыл в штаб. Орановский возражал, что целью этого корпуса является также защита наших коммуникаций, потому что вздумай германцы начать наступление от озёр, то смогут, спустя может и продолжительное время, выйти на нашу стратегическую железную дорогу Варшава – Белосток, и перерезать её. А это недопустимо. Самсонов не стал с ним спорить, потому что даже если сможет переубедить его, то менять диспозицию будет только хуже. Ведь это развалит хотя бы относительный порядок на железных дорогах, которые придерживаются определённого графика, и у которых движение эшелонов расписано. В общем, махнули на этот корпус рукой.
В итоге, оставалось четыре корпуса, которые точно должны были вступить в армию. Два уже на месте, а два будут вскоре переданы. Возможно три. А это уже сила. Надо только ей грамотно распорядиться. Основной проблемой были дороги. Особенно для Шестого и Пятнадцатого корпусов, которые наступали по совершенно дремучей местности, где были только местные грунтовки. Самсонов бывал в тех местах, и помнил, что почва там песчаная. С одной стороны, это хорошо, потому что даже после сильных дождей она не так ужасно раскиснет, как глинистая или чернозёмная. Но с другой стороны, там и дождь особо не нужен, потому что тяжёлые телеги будут вязнуть в песке даже в полную сушь. Что уж говорить про полевые гаубицы. Но и с этим ничего поделать было нельзя. План. Чёртов план! Который, даже если он неудачный, в общих чертах должен был выполняться. Всё утверждено, все грузы идут туда, выгружаются на прописанных станциях, и оттуда уже идут на повозках к складам, которые спешно возводят уже сейчас в районах сосредоточения. Значит, надо исходить из общих предписаний. Эти два корпуса, когда соберутся, должны двигаться к границе, согласно плану. Да, по бездорожью, да, теряя на этом много времени и сил. Но, насколько он помнил, они всё же преодолели эту полосу разрухи, что царила у нас, несильно отстав. А вот два других корпуса, оказывались в зоне железной дороги, идущей в нужном направлении. Но, тем не менее, в реальности для них так же остро стояли проблемы, связанные со снабжением, которое осуществлялось гужевым транспортом, и передвижением в целом. И Самсонов решил поинтересоваться, нет ли в планах упоминаний, про задействование железнодорожной дороги.
