– Ох, вы правы, Александр Васильевич. Вот, что значит светлая голова человека, ориентирующегося в местных реалиях. – И с этими словами Жилинский позвонил в колокольчик. В кабинет влетел адъютант. Покосился на Самсонова, и изобразил на лице выражение ожидания.

– Запиши телеграмму, Митя. – Распорядился Жилинский. Адъютант тут же извлёк откуда-то дощечку, к которой были прикреплены листы бумаги, и карандаш, приготовившись записывать. – Августов, начальнику 26-ой дивизии генерал-майору Порецкому. Организовать немедленное выступление частей, оказавшихся в Гродно, пешим маршем до Августова, используя сухие пайки. О пополнении запасов сухого пайка составить докладную записку, на имя начальника штаба фронта Орановского. Всё. Отправь это немедленно. Ступай.

Адъютант развернулся и вышел.

– А кому он подчиняется, этот Порецкий? – Поинтересовался Самсонов.

– Должен войти со своей дивизией во Второй корпус Шейдемана, но тот ещё не прибыл на место, корпус не сформирован. Да и дальнейшее подчинение корпуса какой-то армии пока под вопросом. Вот и разгребаю сам этот бардак. – Пожаловался Жилинский. – А здоровье уже не то. Лихорадка всё чаще обостряется… – Добавил губернатор.[2]

– Ну, ладно, а мне вы что уготовили? – Спросил Самсонов.

– Вам? Командование Второй армией, для действий в Восточной Пруссии.

– И… – Помялся Самсонов. – Как скоро?

– Вы что-то знаете? – Насторожился Жилинский.

– Догадываюсь. – Спокойно ответил Самсонов.

– Это секретная информация. – Убавив голос, сказал Жилинский. – Наступление планируется ограниченными силами дней через десять, пока германцы не стёрли союзников в порошок.

– То есть до завершения мобилизации? – Так же негромко уточнил Самсонов.

– Да практически вообще не используя резервистов. – Подтвердил Жилинский. – Зато германцы от нас такого не ждут, и это будет для них пренеприятнейший сюрприз.

– Да, пожалуй. – Сдержанно согласился Самсонов, сам при этом почему-то леденея внутри. Ведь всё шло, как по писанному. Практически не готовая армия бросалась очертя голову в непродуманное наступление. А он что, надеялся, всё будет по-другому? Так ведь он ещё ничего не сделал для этого. Только на поезде прокатился. Может быть слишком быстро, потому что неизвестно, сколько добирался сюда Самсонов в тот раз…

– Надеюсь, вы согласны занять этот пост? – Спросил Жилинский, глядя в глаза.

– Да, безусловно.

– Вас что-то тревожит?

– Нет. Ничего… В любом случае говорить о чём-то рано, пока я не разобрался в обстановке. Хотя потом может быть уже поздно…

– Тогда устраивайтесь пока где-нибудь в гостинице, отдохните с дороги. А завтра, скажем так часов в девять утра, я жду вас на общем совещании, где будет оглашён приказ о вашем назначении, и вы примите командование армией. Займётесь подбором штаба, используя для этого штаб округа. Но должны ещё прибыть люди из Петербурга и тыловых округов. В общем, со временем освоитесь.

– Несомненно. – Подтвердил Самсонов. – Разрешите идти?

– Да, конечно. Рад, что вы прибыли. До свидания. – Тепло попрощался Жилинский.

Гостиницу удалось найти с трудом. Варшава была переполнена прибывающими офицерами и генералами. Поляки тут же взвинтили цены, но мест всё равно не хватало. Гостиницу удалось найти где-то на окраине, основной контингент которой раньше составляли коммивояжеры и прочая публика средней руки. Номер обошёлся в втридорога, тем более, что это были апартаменты для новобрачных. Самсонов хмыкнул, услышав это, но от шуток воздержался. Хотя заметил, что Василия тоже давит смех. Кинув вещи в номере, они поужинали в общем зале на первом этаже. После сытной еды клонило в сон, и Самсонов, стаскивая сапоги и заваливаясь на широкую кровать под балдахином, пробормотал Василию:

– Братец, постарайся меня разбудить часов в семь утра. – И отключился.

Василий выполнил указание в точности, разбудив ровно в семь. Сам он спал, судя по всему, на кушетке, расположенной здесь же. У кровати стояли уже начищенные сапоги. Обувшись, Самсонов прошёл в туалетную комнату, где на полочке, рядом с раковиной, уже были разложены зубная щётка и баночка с порошком. Приведя себя в порядок, Самсонов почувствовал, как голова стала яснее, а мысли упорядочились. Столь ранний подъём он себе устроил, чтобы, во-первых, не выбиваться из привычного распорядка дня, а во-вторых, надо было озаботиться некоторыми приготовлениями, чтобы потом использовать их в своей армии, командование которой ему, судя по всему однозначно светит, вместе со всеми вытекающими из этого последствиями. Ну, и конечно, побриться! А то вид с бородой у него, безусловно, важный, но в походных условиях, да на жаре, которая стояла здесь, она будет очень мешать.

– Слышь, Василий! – Обратился он к денщику, одевая китель. – А ты, какой бритвой пользуешься?

Василий бороду брил, зато носил небольшие, лихо подкрученные, усы.

– Златоустовской, Александр Васильич. А что?

– И как, нормально?

– Да, вполне, ежели за ней следить и рукой не дёргать. Хотя, золингеновская, конечно, получше будет. Заточку держит дольше, и бреет чище.

– Бороду что ли сбрить? – Задумчиво проговорил Самсонов, разглядывая себя в зеркало и почёсывая растительность на лице пальцами.

– Это зачем, Александр Васильевич? – Опешил денщик.

– Да, надоела она мне. – Лениво продолжал Самсонов, пребывая в сомнениях.

– Александр Васильевич, это, конечно, не моё дело, но с бородой вы настоящий генерал, а без неё совсем не солидно будет. – Начал увещевать его Василий.

Самсонов стоял перед зеркалом, изучая своё лицо как бы с двух точек зрения. Своей прежней, для которой борода и усы были символом, и в которой были некоторые удобства – бриться не каждый день и от мороза неплохо защищает. И новообретённой, для которой это была помеха на лице, скрывавшая его черты, и тоже имевшей неудобства в виде застревавшей в волосах пищи, засаленности, и, как следствии, частой потребности в мытье, чтобы сохранять приличный вид. В походных условиях это было проблемой. Но тут он сообразил, что большинство приличных людей, виденных им на улице, носят или бороду, или усы. Кстати, если бороды не было, то усы могли быть просто роскошными. Веянье моды, и никуда от этого, похоже, не деться. С этим согласился даже Анисимов, грустно вздохнув внутри.

– Ладно, уговорил, красноречивый! – Сказал он, и добавил, подражая народному говору. – Пущай растёт.

– Ну, слава богу. А то без бороды вам нельзя, Александр Васильевич. Не поймут люди. – Обрадовался Василий. Хотя вполне возможно, что он просто не хотел возиться с бритвой, ведь скоблить генеральскую физиономию по утрам тогда бы точно предстояло ему.

– Ну, что ж, остаёшься здесь для пригляду. – Подвёл итог Самсонов. – Если будем переезжать, то я за тобой кого-нибудь пришлю. – И отправился на улицу, чтобы поскорее добраться до особняка губернатора, и начать действовать. Сдаваться просто так он не собирался, равно, как и плыть по течению. Внутри клокотало желание борьбы. За свою жизнь, за жизни людей, и за свою страну, в конце концов, которая уже сделала первый шаг навстречу хаосу, поглотившему её вскоре.

На заседании штаба Северо-Западного фронта первым делом был зачитан приказ о назначении Самсонова командующим Второй армией. После чего он получил ордер с расписанием частей, входящих в неё. Потом началось формирование штаба, ядро которого составил штаб округа, но также были представлены и вновь прибывшие офицеры. Начальником штаба ему оставляли пока Орановского Владимира Алоизиевича, обязанности которого таким образом плавно перетекали из округа в армию. Генерал-квартирмейстером назначался Филимонов Николай Григорьевич. Человек, прибывший сюда недавно, а потому ориентировавшийся в делах округа пока что слабо. Вообще, штаб армии состоял из трёх управлений и пятнадцати отделов. Во главе каждого стоял начальник, имевший в подчинении многочисленных, или не очень, помощников, писарей, ординарцев и прочих. Сразу запомнить всех, или составить о них мнение было невозможно. Но вот начальника железнодорожного отдела, Самсонов постарался отметить для себя в памяти. Им был полковник Лядов. Человек уже немолодой, но ещё не расплывшийся, аккуратный, но без лоска. Трудно было ещё что-то сказать, но побеседовать с ним Самсонов решил в самое ближайшее время. Но самое главное, что сам Жилинский теперь отбывал в Волковыск, где планировалось развернуть штаб фронта, обещая держать связь по телеграфу. После представительской части, командующий фронтом сделал последнее напутствие лично. Скрывать не стал, что очень скоро готовится наступление в Восточную Пруссию с двух сторон. Их, Вторая армия, должна наступать из района реки Нарев на север, обходя Мазурские озёра с запада, и отрезая Кёнигсберг от основной части Германии. Из Литвы, с востока, туда же должна двигаться Первая армия Ранненкампфа. Вместе они должны окружить и разгромить единственную в регионе германскую армию, и желательно это успеть сделать до того, как противник опомнится и перебросит сюда войска с западного фронта. Хотя с другой стороны, именно это и являлось основной целью раннего, и чего уж там говорить, неподготовленного наступления, ослабив, таким образом, натиск германской армии на союзников французов. Всё было то же самое. Самсонов теперь это прекрасно знал, и ничего нового не услышал, тем более что главнокомандующий говорил о предстоящей операции лишь в общих чертах. У Самсонова даже возникли подозрения, что никакого детально проработанного плана на самом деле не было. А было просто руководство к действию. Идите, мол, туда-то, и там, как-нибудь да с божьей помощью, победите вражину. А возможно и был, просто сейчас командующий его, по понятным причинам, не излагал в подробностях. Закончив напутствие, Жилинский распустил совещание, сказав, что ему надо собираться. Офицеры и генералы начали расходиться, а Самсонов отправился вместе с Орановским, решив для начала подобрать себе адъютанта.