Орановский настороженно посмотрел на побледневшего командующего, и начал перечислять:

– Это Семнадцатый корпус Макензена, который мы вчера здорово потрепали. Он отошёл к Зольдау. Неподалёку, в районе Оттельсбурга находился Двадцатый корпус Шольца. Он, судя по всему, перебазировался сюда же, располагаясь против нас. Последний армейский корпус, Первый, под командованием Франсуа, располагается где-то на востоке, прикрывая там направление на Кёнигсберг. В этом ему помогает Первый резервный корпус фон Белова и единственная кавалерийская дивизия. Есть ещё 3-я резервная дивизия, но она расположена на охране проходов между озёр, и её вряд ли оттуда снимут.

– Это всё? А ландвер?

– Достоверно известно о 6-й ландверной бригаде, но она тоже у озёр. А 70-я бригада находится прямо перед нами, в Зольдау. Несомненно, есть другие формирования, но мы о них толком ничего не знаем. Так относительно крупные силы находятся в Страсбурге, Лаутенбурге и Нейденбурге, но что это за части, и каков их состав, нам точно не известно.

Самсонов погрузился в свои мысли. Вот же оно! На востоке у германцев сейчас два корпуса. Что им мешает оставить там для дальнего прикрытия один, а второй перебросить по железной дороге сюда. Скорее всего они в той реальности так и поступили, и это при том, что Ренненкампф уже довольно далеко зашёл на территорию Восточной Пруссии. А сейчас, он даже не пересёк границу ещё. А он-то, Самсонов, стоит прямо на ней. И силы у него сейчас точно также разбросаны. Бери и бей частями. Всё повторяется! Отступить? Сохранив тем самым армию. Или попробовать сыграть от обороны? По информации из будущего, эта эпоха характеризовалась тем, что хорошо подготовленная оборона была для наступающих практически не преодолима. Но времени для её подготовки мало. К тому же у него нет сил на прикрытие флангов. Если его догадки верны, то германцы превосходят нашу армию в численности очень значительно, и просто обойдут со всех сторон. Хотя, это займёт у них довольно много времени, а оно будет играть в этом случае на нас. Шестой и Тринадцатый корпуса, выдвинувшиеся от Остроленки и Ломжи соответственно, уже второй день на марше, и завтра, к концу дня точно выйдут к границе, прикрыв хотя бы правый фланг. И противник, скорее всего, знает об этом, или догадывается, а поэтому будет спешить разбить его жалкие полтора корпуса до того, как подойдут остальные. Ах, как жаль, что он до сих пор не получил подкреплений. Что делает Первый корпус в Новогеоргиевске? Кого он там стережёт? Сейчас всё решается здесь!

– Господа, – начал глухим голосом Самсонов, – я считаю, что противник начал переброску какого-то корпуса с востока.

– Но они оголяют таким образом свои позиции там! – Воскликнул Орановский.

– Оголяют. – Согласился Самсонов. – Но чем это им грозит? Ренненкампф ещё до границы не дошёл основными силами. Ну, пересечёт он её, займёт несколько городов. До жизненно важных центров и железнодорожных узлов ему далеко. Они ни чем не рискуют в ближайшие несколько дней. А мы уже здесь, причём подставили им часть своих сил. Они могут поступить с нами также, как мы вчера поступили с ними. А именно, разбить нас здесь до подхода основных сил.

– Вы предлагаете отступить? – Удивился Орановский.

– Вообще-то, это было бы самым логичным решением. Но я склоняюсь к мысли оказать сопротивление. И сыграть от обороны. Глухой обороны. А для этого максимально использовать оставшееся время для серьёзного укрепления наших позиций. Прежде всего, вырыв глубокие окопы полного профиля. А если успеем, то ещё и противошрапнельные укрытия. Да и позиции надо будет немного изменить, всё же отведя полки полностью за реку Млавка, особенно на нашем левом фланге. Правый же, просто загнув дугой внутрь. И главное, я хочу обратиться к Жилинскому с решительной просьбой, немедленно выделить мне, хотя бы временно, Первый корпус. Для чего организовать его срочную переброску сюда по железной дороге. Но это уже, как вы сами понимаете, будет головная боль полковника Лядова. Поэтому, вы, Владимир Алоизиевич, немедленно приступайте к составлению диспозиции к новым рубежам обороны, и сопроводите их обязательным приказом по углублению окопов, потому что те неглубокие ямки, что роют обычно наши солдаты, при сильном обстреле, тем более из тяжёлой артиллерии, их совершенно не спасут. Поэтому, копать, копать, и ещё раз копать. Завтра лично проверю. И ещё, нашему интенданту надо озаботиться поиском новых помещений для штаба. Здесь нас обязательно накроют, поэтому с утра переберёмся в Ступск.

Первым делом, после совещания, Самсонов отправил телеграмму Жилинскому с пометкой срочно, и настоятельной просьбой скорейшего ответа, по проводному телеграфу, где требовал подкреплений в виде обещанного Первого корпуса, уже собравшегося в Новогеоргиевске. В своём послании командующему фронтом он указывал, что находится со штабом на границе, и наблюдает концентрацию перед собой превосходящих сил противника. А дальше он откровенно лукавил, выдавая свои догадки за достоверные сведения разведки. А именно, что против него переброшены крупные силы из восточной части Пруссии – или Первый армейский корпус Франсуа, или резервный фон Белова. А чтобы хоть как-то успокоить Жилинского, обещал в случае угрозы Варшаве отправить обратно необходимое количество войск по железной дороге в кратчайшие сроки для защиты города.

Пока ждал ответа, лихорадочно соображал, как можно ещё усилить защиту позиций. Вспоминал всё, что помнил из войны с японцами, и из будущего. В принципе, глубоко закопавшиеся войска сами по себе представляли для противника труднопреодолимую преграду. Правда, времени у него было немного для создания глубоко эшелонированной обороны, но кое-что можно ещё успеть. Первым делом, это отвести основную часть войск немного назад, и вторую линию устраивать позади. Желательно скрытно от глаз противника, но это уже от местности зависит. В первой же линии оставить только небольшой заслон, останавливающий передовые отряды, и вызывающий огонь вражеской артиллерии на себя. В идеале, таких линий должно быть вообще несколько, но на это точно нет времени. Успеть бы две сделать. А когда вражеские батареи обнаружат себя, попытаться накрыть их ответным огнём. Во всяком случае ту часть, которая окажется в пределах досягаемости. Ну и пехоту потрепать, пока она нащупывает наши рубежи. Это в общем виде, конечно, но даже понимание этих принципов много даст. Всё дело в том, что теперь он знал о разрушительной силе тяжёлой артиллерии. Знал и то, что совсем скоро, уже на следующий год, именно эта её разновидность начнёт играть решающую роль в войне. Что именно при помощи тяжёлых орудий будут ровняться с землёй самые мощные оборонительные позиции. Но там количество стволов будет доводиться до совершенно чудовищных размеров, порядка двухсот на километр фронта, намеченного для прорыва. Сейчас, конечно, масштабы были намного скромнее. То, что германцы не будут собирать в единый кулак всю наличную тяжёлую артиллерию, он даже не сомневался. А если поставят в одном месте гаубицы одного корпуса, то это будет только сорок восемь орудий. То есть, подходя формально, можно утверждать, что этого мало, чтобы стереть его позиции в порошок. Но как только он представлял себе результат стрельбы даже этого количества по узкому участку фронта, то его посещало чувство неуверенности. Гаубицы использовали в основном снаряды фугасного типа, в отличие от обычных пушек, стрелявших, как правило, шрапнелью. И эти фугасы, весом по сорок килограмм каждый, выворачивали огромные пласты земли. Когда они взрывались рядом с окопами, то попросту обваливали их стенки, погребая заживо сидящих там людей. Конечно, они потом выкапывались оттуда, если не были контужены. В общем, Самсонов откровенно опасался германской тяжёлой артиллерии, и просто так подставлять своих солдат под их огонь не хотел.

Следующим этапом обороны являлся вполне логичный отвод частей с передовых позиций, потому что они точно не удержат их в виду своей малочисленности и потерь от обстрела. Но отводить их следовало по таким местам, которые бы плохо простреливались со стороны атакующих. То есть через какие-то рощи, кусты или низины за холмами. А дальше напрашивался логичный вывод, что этими же местами воспользуется противник, чтобы хоть частично приблизиться к следующему рубежу обороны скрытно, а значит безопасно. То, что на эти места можно заранее навести наши батареи, безусловно поможет задержать наступающих. Но тут Самсонов вспомнил ещё об одном средстве для таких мест – мины. В будущем они использовались очень широко, закрывая тайные тропы и опасные направления. Сейчас они были практически неизвестны, но как раз наша армия применяла их различные варианты во время японской войны при обороне Порт-Артура. Самсонова там не было, но до него доходили слухи об изобретательности наших инженеров, устраивавших хитроумные ловушки для атакующих японцев. Поэтому следующей мыслью было побеседовать со своим инспектором инженеров и армейскими сапёрами. Мастера подрывного дела там по штату есть, а если их навести на нужные мысли, то они и сами сообразят что к чему. Объявил их сбор.