Свиток у Харди забрали, а упоение осталось.

   Потом всё же пришлось бежать через джунгли в темноте. Бежали много часов, Харди сбился со счёта. Но ему казалось -- целую вечность. Полная тьма постепенно сменилась привычным дневным полумраком, над головой кое-где проблесками проступало небо.

   Сперва за спиной выли и визжали, потом -- тяжело дышали, а потом Лэни коротко пальнула, не сбавляя скорости, и, наконец, отстали.

   Харди бежал и смеялся, потому что, сами понимаете, упоение, но вскоре на смех дыхания не осталось. В конце концов он упал и тут же заснул, даже не велев себя пристрелить, чтоб не мучился.

   Лэни, вероятно, обозвала его хилой белой задницей, но спальник накинула.

   Когда проснулся, над головой неба, даже и проблесками, опять не стало.

   -- Это что -- ночь или день?

   -- День, но уже новый. Ты проспал часов десять.

   -- Странно, что погони, считай, и не было. Я думал, мы так легко не отделаемся.

   -- Мы же ничего не украли, -- пожала плечами Лэни и сунула ему стаканчик чего-то пряного, острого и явно алкогольного. -- Дело сделано, шеф?

   -- Да, сделано. Доведешь меня до города и получишь оставшуюся часть своего гонорара. И, слушай... Ты не хотела бы подписать со мной договор, скажем, на год. Расценки, разумеется, будут скромнее, но так и дело...

   -- Пей.

   И Харди пил. И читал перевод текста с джиппера, и надиктовал целых два листа заметок для своей будущей книги (это будет потрясная книга).

   -- Так зачем тебе была нужна эта книжонка?

   -- Для подтверждения одной гипотезы... Ну, для моей собственной книги...

   -- Расскажи.

   Харди пил, валялся на спальнике, читал записи, обнимался с Лэни, которая сделалась совсем как кошка -- может, в связи с пряной жидкостью в стаканчике. И рассказывал, хотя с чего бы ей было интересно слушать.

   Она ведь даже про "теорию всего" Мамору Итамуры не знала совсем ничего. "Теория всего", попробовал ей объяснить, помогает космическим кораблям преодолевать сотни и тысячи световых лет за часы и недели, и любимые Лэни фазеры тоже работают благодаря теории Итамуры. И самую маленькую, самую элементарную неделимую частицу вещества тоже открыл Итамура.

   "Теория всего" действительно описывает "всё": всю совокупность физических законов, действующих во всех уголках Вселенной, кроме, разве что, М-зоны. Но область применения теории -- строго материальные стороны существования. Она объясняет, как себя ведёт кварк, но не объясняет, почему всем так нравится секс (тут пришлось прерваться).

   -- А я, -- потом, отдышавшись, торжественно сказал Харди. -- Создаю "теорию всего" для культуры. Вообще для всей совокупности культур всей обитаемой Вселенной. И я тоже найду элементарную частицу, только для культуры.

   Странно было никуда не бежать, лежать на спальнике, пить пряное местное вино и быть совершенно всем довольным.

   Особенно когда Лэни слушает, приоткрыв рот.

   ***

   Немного беспокоило, что Лэни теперь никуда не гнала и ничего не требовала.

   Харди позволено было валяться и читать, и почувствовать наконец, насколько вымотался. И к следующей ночи он сделался пьян, но не слишком, и вроде как понял, что его беспокоит.

   Лэни развела костёр и пожарила мяса, и раздобыла ещё мелких тварей вроде многоножек, но жирных и плотных и напоминавших на вкус креветок.

   И много смеялась.

   И они пили вино, и ели этих тварей, и по рукам тёк их сок, и кожа сделалась липкой, и Лэни прижалась всем телом, и в свете костра её фиолетовые глаза мерцали.

   И...

   -- Я люблю тебя, -- прошептала Лэни (и прошептала на стандарте, потому что в местном языке такого слова -- "любовь" -- уже и нет давно, устарело за ненадобностью).

   И откуда-то вынырнул белый кинжал.

   И Харди закричал.

   ***

   "Страж" громко, пронзительно верещал, а Лэни лежала, широко раскрыв свои чудные фиолетовые глаза, и не шевелилась. По её щеке бежала ниточка слюны.

   -- Никогда не хотел им пользоваться, -- сказал Харди. -- Всегда боюсь, что кого-нибудь случайно убью. Он непредсказуемый. Чем больше я пугаюсь, тем сильнее он бьёт. Извини.

   Лэни смотрела.

   -- Ну да, "страж." Модель тридцать четыре. Отдал за неё почти двадцать тысяч. Она со мной и днём, и ночью. Никогда не устаёт и никогда не спит. Не требует подзарядки. Одна проблема -- слишком уж незаметная. Никто не боится. Поэтому, собственно, я тебя и нанял. Во избежание недоразумений. Путешественник с телохранителем вызывает гораздо меньше вопросов. И потом, ты показала мне дорогу.

   Лэни смотрела. Единственное, что она сейчас могла -- это моргать. Но не моргала.

   -- Знаешь, я мог бы раньше догадаться. Ты знаешь, где находится храм. И... нас не убили за осквернение святыни. Я тут прочитал: нас должны были выпотрошить заживо.