Харди же нравился всем до такой степени, что не удивлялся, если дело заканчивалось постелью. Не то чтобы он был в ней как-то особенно хорош, но он, пожалуй, умел чувствовать, чего от него хотят, и всегда был готов давать и делиться. Нет. Никаких иллюзий он относительно собственной привлекательности не питал. Просто так вот вышло.

   А ещё через сутки Харди подвернул ногу.

   ***

   ... Кинтэсе Рахо взял нож из белого камня, острый, словно жало цестеля, и совершенный в своей остроте, и, поцеловав Аши в лоб, будто бы она ему мать, а не шлюха, вонзил кинжал ей в грудь, прямо в сердце.

   "Ибо тому, что любимо, не должно позволить страдать, и стариться, и истереться от времени. То, чему радуется сердце, не может быть омрачено жизнью, и болезнями, и страданиями."

   А Аши, которая больше не проснулась, поместил в лодку из белого дерева и так предал огню.

   Так должно поступать всякому ашими, который имел несчастье любить. Любовь -- преграда, мешающая видеть, слышать и идти вперёд. Любовь -- отрава, сбивающая с толку и ясной мысли. Любовь прекрасна, как дым ячменной травы, но и жестока, как укус белой змеи.

   Убейте её, пока она не убила вас.

   ***

   Харди подвернул ногу совершенно обыденно, не ожидая и не задумываясь, просто забыл поглядеть под ноги. По ногой хрустнуло, а сама нога мигом отекла и сделалась похожей на ногу слона, чем Харди не преминул тут же поделиться.

   Лэни, разумеется, спросила, кто такой слон.

   Слон, как полагал Харди, был ей на самом деле не особенно интересен, поскольку более приземленного, практичного и меркантильного существа Харди встречать прежде не довелось. Даже у самых отъявленных бандюг, насколько ему было известно, имелись какие-то мелкие мечтаньица, мыслишки о сущем и смысле их тощих жизней...

   Лэни пустым мечтаниям не предавалась. Она чётко знала, кто она и где. У Лэни в жизни всё было предельно просто: у нее имелись крепкие мышцы, стальные пальцы, ловкость и смелость, происходившая скорее от отсутствия фантазии, чем от чего-то более возвышенного. Её верный фазер. Её чип-карта с накопленными тысячами кредитов. Очень простые потребности -- поспать, поесть и покувыркаться с кем-нибудь в спальнике. А поскольку все эти потребности у нее на настоящий момент были удовлетворены полностью и безоговорочно, то она не рассердилась, а была довольна, спокойна и не видела никаких проблем в том, чтобы...

   -- Я тебя перевяжу, -- сказала, -- и отнесу. Тут недалеко осталось.

   На этом Харди всё же оскорбился.

   -- У меня есть регенератор. Сегодня вколю, к утру буду как новенький. Никуда Храм от нас не денется. Ведь не денется же?

   Потому что, знал Харди, бывают такие храмы, местоположение которых зависит от времени года, суток, положения звезд на небосводе. Такие, которые при появлении чужаков уходят под воду или врастают в землю по самые купола.

   -- Ладно, -- согласилась Лэни и уселась чистить оружие.

   ***

   Харди получал образование не только в библиотеке и лекционных залах университета. В библиотеке всегда было прокурено, и у него часто голова шла кругом (а однажды со страницы прямо в лицо ему прыгнул синий карликовый слон -- а потом Харди замахал руками, разогнал дым, и слон исчез).

   Тогда он уходил и долго бродил по университетскому городу и даже иной раз решался выйти за его пределы. Именно там, за толстыми университетскими стенами, и кипела настоящая, неподдельная, непыльная и что ни на есть живая жизнь.

   Сперва Харди казалось, что жизнь за стенами вся сплошь состоит из подворотен, в которых только и делают, что пьют и трахаются.

   Но потом он узнал, что там, например, ткут вручную, на больших деревянных станках, ровно так же, как ткали тысячи две лет назад. Тонкими-тонкими разноцветными нитями выводят замысловатые узоры.

   Толстая женщина на улице Розовых бутонов на его глазах выткала покрывало, изображающее Последнюю Войну -- войну за Объединение, и на том полотне было слишком много крови и слишком мало -- торжества победы света над тьмой.

   Харди стоял, открыв рот, а женщина ему подмигнула и поманила толстым пальцем. Тогда Харди опустил глаза ниже и увидел, что у женщины нет ног, а есть плашечка на колесиках.

   ***

   Харди снилось, будто бы брат запустил ему в ботинок лягушку, а Харди сунул туда ногу и теперь стоит, не смея дернуться, а под пяткой тошнотворно липко, и скользко, и конвульсивно подергивается.

   Проснувшись, он обнаружил, что Лэни (как, впрочем, и всегда) уже не спит, а выполняет комплекс даже на вид слишком тяжелых и сложных упражнений. Харди прежде не верил, что гуманоидное тело вообще способно выгнуться и растянуться вот так.

   А Лэни шло.

   И её груди соблазнительно покачивались в такт движениям.

   -- Проснулся? --спросила она. -- Тогда идём.

   Харди осторожно встал на ноги, но боль прошла, и в суставе больше ничего не хрустело.

   И пошли.

   А Храм всех храмов...