Лично к Джоне в дверь ещё никто ни разу в жизни не стучался (у него не было обычно личных дверей), так что ему сделалось любопытно.

   Человек был тревожен. Человек Джону побаивался, и Джона ему улыбнулся (у него пока не очень выходит, Харди говорит, что Джона похож на древнюю рыбу латимерию, когда улыбается; но уж как умеет; кому не нравится, тот всегда может отвернуться).

   -- Сэр, -- сообщил человек, -- мистер Квинс уведомил меня о ваших особых потребностях в связи с пси-статусом, поэтому для вас приготовлена каюта тишины на корабле. Но чтобы настроить её должным образом, требуется узнать ваш пси-уровень.

   И замолчал.

   Джона понял, что от него ждут какого-то ответа, но какого? Он просто пожал плечами и вежливо ответил, как научился у Харди:

   -- Вам не следует об этом беспокоиться.

   И закрыл дверь.

   ***

   В общем, в межпланетных путешествиях нет ничего увлекательного. Харди читал классическую древнюю литературу и смотрел старую классику плоского кино и с сожалением должен констатировать: древние имели привычку всё романтизировать и обладали очень богатым воображением.

   Например, они полагали, что в космосе возможны веселые задорные перестрелки и игра в догонялки.

   Харди решил, что да, это было бы весело. Уж поинтересней этого самого межпланетного перелёта на корабле "подобающего уровня," что организовал Микаэль.

   Корабль этот от носа до хвоста был всего метров тридцать, что означало каюты размером с носовой платок, и всё бы ничего, если бы корабль не <i>гудел</i>. Очевидно, он был слишком мал для того, чтобы проработать нормальную стандартную изоляцию машинного отделения, а на изоляцию по индивидуальному проекту никто раскошеливаться не стал.

   Нет, Харди не жаловался: у него была чистая, удобная кровать и возможность закрыть за собой дверь -- благо, которое современный цивилизованный мир ценит очень мало, считая само собой разумеющимся. Это они ошибаются. Мир менее цивилизованный по-прежнему до концепции приватности дорос не повсеместно.

   Но вот события в жизни Харди за минувшие сутки: пожал руку капитану, позавтракал, перекинулся с капитаном парой слов относительно диких окраин, полежал на койке с джиппером, пообедал, перекинулся парой слов с капитаном (относительно диких окраин), повалялся на койке с джиппером, поужинал, перекинулся парой слов с капитаном (о том же самом), пожелал доброй ночи, спал.

   И всё это на фоне непрекращающегося гудения, и могли бы помочь беруши, но гудение это было нутряным, пронизывало корабль целиком, и кровать мелко, почти незаметно, но постоянно вибрировала.

   Джона же жаловался на то, что ему гул мешает слушать и слышать, и что от него плохо и тошно -- это он с непривычки, конечно, и Харди думал, что тошнота должна через пару дней пройти... Его собственный первый перелёт тоже не отличался особой приятностью.[d]

   Харди никак не мог ни на чём сосредоточиться. Тут к тому же были[e] ни одного мало-мальски годного стола, а стол ведь обычно дисциплинировал и помогал привести мысли в порядок. Но не было стола, а было беспокойство. Что-то Харди упускал, но что -- понять не мог.

   Гул этот... Что за драные корабли, даже на самых отъявленных контрабандистских развалюхах гудело меньше и как-то приятней.

   Так что Харди читал любовный роман народа тусу в адаптированном переводе. У тусу три пола (как, кстати, и у великого множества гуманоидов во Вселенной), и это создавало дополнительные трудности в понимании того, кто кого любит и что для достижения взаимности делает. Очень скоро Харди перестал пытаться понять, а просто с растущим изумлением следил за трудностями, вырастающими перед героем, всего-то навсего желавшим спокойно потрахаться.

   Ну и ну.

   ***

   Джона решил, что не любит корабли. Особенно такие маленькие.

   Они похожи на металлические коробки для лекарств, а те обычно означают чью-нибудь боль. К тому же стены корабля Джона нашёл очень тонкими и потому боялся, что если корабль наткнется на что-нибудь, то тут же развалится.

   И ещё: гудело.

   Джона из-за этого гудения ничего толком не слышал (мог бы, но нужно было тогда сильно стараться, а голова болела и болела). И потому даже не знал, кто стоит за дверью, когда в неё позвонили.

   Джона ужасно не нравилось, что он отрезан от Роя, но в свою постель его Харди не пустил и на полу своей каюты спать тоже не позволил.

   Джона вынужден был спать в этом гудении один, но не смог, поэтому теперь ужасно не выспался и хотел, чтоб не тошнило.

   Он надеялся, что за дверью Харди.

   ***

   Вторые корабельные сутки ничем совершенно не отличались, разве что капитан пообещал дивное развлечение: корабль должен был зайти в порт какой-то очередной сраной планетки для пополнения запасов пищи подобающего Харди уровня. Что-то там говорилось про живых лобстеров и свежие устрицы, но Харди не вслушивался. Устрицы ему были совершенно без надобности, но, вероятно, команда так не считала, потому что новость была встречена с непонятными Харди энтузиазмом и переглядываниями (возможно, позже подумал, в этом космопорту бордель, а команде пообещали пару часиков увольнительной). Но, в общем, никто никуда не торопился.

   Ещё бы перестало гудеть и вибрировать.

   Что ж, если спуск на планету будет означать пару часов без этого гула...