-- Ладно. Оставайся, сколько пожелаешь. Моё место сна -- твоё место сна, и от моей еды кусок -- твой.
-- Спасибо, -- искренне ответил Харди, потому что это гораздо лучше и полезней, чем быть съеденным каннибалами.
Он встал и пошёл по деревне. И задавал вопросы, и на них даже отвечали.
Они называли себя людьми, разумеется, а Харди им был "ноно" -- джиппер предложил в качестве перевода "смешной малый" и "зверь неведомый".
Харди решил тогда их про себя называть "лосями", чтоб было не так обидно.
Так вот, лоси третьего пола жили обособленно от остальной общины, вели странное высокотехнологичное хозяйство на базе собирательства и крайне примитивного подсечно-огневого земледелия. Питались исключительно растительной пищей и лечили любые болезни, кроме разве что смерти, этой своей грязью, в которую требовалось окунуться целиком или только пострадавшей частью тела.
Харди попробовал взять этой глины на анализ, но на него фыркнули -- и не стал.
Были у них и средства связи на дальние расстояния: дощечки или глиняные таблички, и вот по ним следовало выстукивать какую-то морзянку, и ждать ответа -- такого же стука из нутра этой дощечки. Харди к тому времени уже изнывал от любопытства. Но тут уж -- нарывался на очередное фырканье и вспоминал, что это племя, может, и не каннибалы, зато цветочки у них...
Потом ещё -- они совершенно ничего не стеснялись. Мылись, вычесывались и даже ласкали друг друга у костров, разбросанных здесь и там по деревне, а рядом возились дети, и дети были довольно нелюбопытны и слишком серьёзны для детей. Они изредка останавливались, чтобы поглядеть на Харди издалека, но в целом интересовались им мало. А самих детей было, кстати, как-то уж слишком много. Джона, что любопытно, тоже в основном молчал, держался совсем рядом и осматривался с какой-то робкой настороженностью. "Что не так?" -- хотел спросить у него Харди, но всё забывал, отвлекаясь.
Потом вот ещё: джиппер ведь болтал без умолку, и Харди думалось, что он, может, в конце концов перегреется и сгорит от усердия. Потому что -- серьёзно -- эти люди ни на минуту не умолкали.
Они говорили о том, как сильно друг друга любят. Как им приятно, когда их чешут между ног. Как здорово есть эту замечательную кашу. Как им не нравится, когда зима, и холодно, и всё время один сплошной дождь. Как сегодня хорошо, и как хорошо было вчера. Как они ходили в деревню и там приобрели замечательные фрукты и ещё более замечательные овощи. Как живущие в деревне люди дики, но всё равно нравятся. Как хорош мужчина по имени Дио, какие у него замечательные рога, и какое хорошее от него должно быть потомство. Как в деревне подрались две женщины из-за одного мужчины, и как этот мужчина их пытался разнять, но сам получил по рогам. Как в прошлом году удалось переспать с этим самым мужчиной и теперь вот скоро родятся очень хорошие дети.
Харди слушал-слушал, а потом взял -- и отключил джиппер.
И ушёл туда, где Джона восхищенно разглядывал каких-то кроликов в маленьких чистеньких корзинках. Те преспокойно жевали траву и из корзинок не разбегались.
-- Тут хорошо, -- сказал Джона. -- Тут все друг друга любят. Хочу как здесь.
Харди тоже поразглядывал кроликов, а потом ушёл глубже в лес, чтобы поразмыслить в тишине. Глядя под ноги, разумеется. Он по-прежнему любил эти ноги и не хотел с ними расставаться. Даже временно.
В лесу было тихо. То есть, конечно, поскрипывали местные странные птички и трещали цикады-переростки, но зато не трещали люди. И Харди выбрел на какую-то аккуратно вытоптанную полянку и уселся на скамеечку, вырезанную со вкусом и заботой о тех, кто на неё сядет. Она, правда, рассчитана была на более... лосеобразное тело, но и так было на удивление удобно и приятно.
И задумался.
***
Микаэлю доложили, Харди там, откуда он подавал сигнал бедствия, не оказалось, а вокруг сплошь -- племена каннибалов.
Готовьтесь морально, граф.
***
Задумался накрепко: его всё в этом странном племени смущало. И звукоизоляционный барьер его изумлял меньше всего остального. Скорее, вот что -- он будто бы попал в добрый детский мультфильм, где все такие открытые и непосредственные, и живут будто бы раю, в котором не знают ни стыда, ни болезней, ни серьёзных проблем. Посреди райского сада, окруженного плотоядными цветами размера достаточного, чтобы проглотить взрослого гуманоида. И совершенно непонятно, чем обусловлена искусственная изоляция одного пола от других. И хорошо бы было, конечно, навестить деревню, в которой живут мужчины и женщины этого народа.
И...
-- Учёный... -- задумчиво сказали.
-- Учёный, -- подтвердил Харди. -- Я вовсе не желаю причинять племени какие-либо неудобства.
Этот лось был выше прочих и рога его ветвились особенно густо.
По всей видимости, глава племени или...
-- Глава, -- согласилось. Вот же глупость -- в языке Харди нет средств обозначения третьего пола. -- Глава, вождь, администратор, главный шаман -- как ни назови. Меня зовут Гли. Тебе нравятся мои люди?
-- Они... приятны, -- дипломатично ответил Харди.
-- Они счастливы.
-- По всей видимости. И они очень много говорят.
Раздался фыркающий звук, который Харди решил считать смехом.
-- Счастье говорит, несчастье -- молчит. Всё должно быть сказано, чтобы существовать. Слова определяют форму предмета, чувства и события. Слова -- как сосуд для воды. Вода сама по себе бесформенна, и только кувшин делает ее пригодной для использования. Так?
