-- Красивый, -- соглашается Харди, -- и огромный. Эвакуируйте людей, пока не поздно. Капитан говорит, что риск повреждения корабля слишком высок.

   Лэй (или Тэй) слабо смеётся.

   -- Ты же понимаешь, что только люди заслоняют нас от полиции. Не будь на корабле людей, никто не позволил бы нам подойти так близко к алмазу. Нас бы просто расстреляли.

   -- То есть пассажиры -- живой щит.

   -- Ну, мы воры. Не убийцы. А шанс на благополучный исход очень высок. Этот твой капитан -- параноик.

   -- Он говорит, процентов двадцать на то, что корабль сломается. И он этот корабль знает.

   -- Вот видишь, целых восемьдесят процентов на то, что всё получится. Вы, терранцы, сплошь какие-то пессимисты.

   Харди продолжает глядеть на огромный алмаз.

   -- Он очень, очень красив. Но куда вы его потом денете? Кто его у вас купит? Будете пилить и продавать по частям? Это обрушит рынки. Да и потом -- вас поймают раньше. Столько свежих незарегистрированных "дичков". Это привлечёт внимание.

   Тэй (или Лэй) снова смеётся:

   -- Ты мне сразу понравился. Даром что какой-то хренов книжник. Только мы уже нашли покупателя. Он, знаешь, коллекционер. Он этот камушек запустит вокруг своей планеты в серой зоне и будет любоваться. Он нас уже ждёт со своим тягачом. Никакие рынки не обрушатся. Никто не пострадает. Никому не станет хуже.

   -- Могут погибнуть люди. Возможно, изменится ось наклона планеты. Придётся эвакуировать людей ещё и с неё.

   -- Всё будет хорошо, -- легко отвечает Тэй (или Лэй) и дёргает хвостом. -- Возвращайся в свою каюту. Мы потом заглянем. Поможем расслабиться. Какой-то ты напряженный.

   И машет рукой-лапой, мягко-мягко, и Харди пробуют подпихнуть стволом пушки в спину. Это очень неприятно. Это из тех вещей, которые Харди в жизни не хотелось бы повторять, но, увы, повторяется. И повторяется.

   Он с отчаянием думает -- "Давай, Джона, сделай же что-нибудь! Меня сейчас выпрут с мостика! Хоть что-нибудь!"

   "Я мало что умею," -- отвечает Джона, стервец.

   Но глаза Тэй и Лэй делаются влажно-стеклянными и удивленными, а за спиной тяжело дышат, но пушку опускают. А потом Лэй (или Тэй) нетерпеливо дергает замок на своей куртке, а бугай-охранник сбрасывает под ноги шлем. Харди смотрит. "Что ты приду..."

   Все вокруг принимаются раздеваться.

   Пахнет мускусом, и чем-то сладким, и вроде как розовым маслом, и... Одежды на присутствующих всё меньше, и всё больше её, сброшенной, на полу. И эти кошки протяжно, утробно мяукают.

   У Харди в голове плывёт, а во рту пересыхает от желания. Мозгов его хватает ровно на то, чтобы выбить на панели команду общей разблокировки. И отправить сообщение на всех радиочастотах. Что-то, он смутно понимает, про то, что все заняты, так что придите и спасите нас...

   Тэй дёргает его на себя, а Лэй принимается вылизывать шею.

   Он думал, основа всего -- страх. Но вселенная, похоже, утверждает, что -- секс. Или он чего-то не понял.

   Джона подлец. Или просто не знает, что у людей вот так вот не принято.

   Перемычка

   Гленда Магрит в своей жизни увольнялась со службы один-единственный раз.

   Ей было тогда уже за пятьдесят, но прослужить ещё лет тридцать-сорок она могла вполне. Дослужилась бы до полковника (это ей обещали). У полковника пенсия -- хорошая, и ещё квартирка в любом из центральных миров Содружества, маленькая, но с видом на море (если только Гленда захочет).

   Гленда отслужила уже тридцать лет -- всего лишь тридцать, а такая тоска.

   Она каждое утро заходила в аудиторию и читала лекции очередной группке курсантов... А тех понабрали с ещё более убогих окраин, чем та, на которой служит Гленда; их всех бреют под ноль первые несколько месяцев, потому что есть такие паразиты -- волосяные вши, которые выстригают у человека целые проплешины, и их вот так просто не выведешь. Однажды и Гленде случилось таких подхватить. И волосяные вши -- не единственная проблема этих молодых людей. Гленда на них смотрела -- а у них в глазах преимущественно голод и скука. И настолько сложно им её слушать -- у них мозги под слушание и понимание не заточены -- что у них глаза, как у снулых рыбин.

   И она читает им военную историю Терры. Потому что Терра -- колыбель.

   И смотрит в эти снулые глаза.

   Первые десять лет она, впрочем, бегала по плацу. Потом ей предложили стандартные импланты, она отказалась. Со службы гнать её было не за что, а ещё она была из "умных" -- университет за плечами. Вот её поставили читать этот курс, в котором вся история Терры в голокубике на пятьдесят тысяч слов, а в этих словах убивают, убивают, убивают... И все умирают.

   И так -- двадцать лет.

   Однажды утром Гленда встала -- уже пятидесятилетней и без единого импланта -- посмотрела на себя в зеркало и подумала: боги, какие вы там есть, ещё тридцать лет?!

   Глава 5. Собаки не лают, корабль не летит

   Терранец был хмур и сед, чеканен в каждом шаге, и клацал зубами прекрасной работы. Он напоминал Харди то ли терранского стервятника, то ли магранского горного клюя. Он вошёл в комнату для допросов, предупредил, что разговор записывается и, нависнув над столом, чтобы Харди съёжился (но Харди не съёжился) с напором, грубо выплюнул:

   -- Вы герой. Вам полагается кругленькая сумма награды.