Потому что -- а что полиция? Тут десять тысяч человек.

   -- Послушай, -- спросил Джону, -- а можешь ты сделать эту свою магическую тумбу-юмбу и найти главного преступника? И внушить ему оставить корабль в покое?

   -- Здесь очень много мозгов, -- утомленно отозвался Джона. -- И в каждом кричат и бьются от страха. У меня уже голова болит. Это правда, что мы все скоро умрём?

   -- Нет. Не все, не скоро и не разом. А лично у нас с тобой есть спасательный бот. Говорят, есть шлюпки для эвакуации всех вообще, но я не очень верю. На "Титанике" тоже так говорили. И что он не может утонуть -- тоже.

   -- Я прочитал про "Титаник." -- Признался Джона.

   -- Ну, это было чуть не тысячу лет назад, так что не принимай всерьёз. Что ж, придется возвратиться к изначальному плану. Говорить с преступниками буду я. Слушай. А меня среди всех этих десяти тысяч человек ты нашёл бы?

   -- Да. Тебя я знаю. Ты довольно смешной и громкий.

   Не время было возмущаться и обижаться, и выспрашивать -- чего это. Харди решил разъяснить вопрос позже.

   -- И если я буду стоять к человеку очень близко и разговаривать с ним, этого человека ты тоже сумеешь найти? И залезть ему в голову? И что-нибудь там перемкнуть, но несмертельно?

   Джона с некоторым сомнением кивнул.

   -- Отлично. Этот план гораздо, гораздо лучше, чем надеяться, что корабль не переломится пополам. Я вообще-то боюсь космоса, знаешь ли. Он чёрный и большой.

   -- Ага, -- согласился Джона.

   Уж они-то с Джоной посреди космоса как раз и замерзали. Знают, что это за дрянь.

   Харди нашёл в списке пассажиров представителей фелинид, их оказалось трое.

   Но интересовали его те, что с инициалами "Т." и "Л."

   Харди задумался. Наверно, не очень хорошо начинать письмо с фразы "Знаешь, было очень круто придумать угнать алмаз размером с луну. Серьёзно."

   И тогда он написал: "Я умею варить взрывчатку из обычного мыла и жевательной резинки. И "греческий огонь" из крема для бритья и жидкости для розжига костра. Мы, культурологи, опасные люди. А ещё у меня в каюте неконтролируемый телепат экстра-класса, который терпеть не может замкнутое пространство и в конце концов сведёт нас всех с ума. Кстати, вы классно трахаетесь."

   Нажал "отправить" и второй раз за день принялся ждать, что придут, чтобы долбануть по голове и вышвырнуть за борт. Бр.

   ***

   Харди никогда, ни разу за всё детство, не спросил у Микаэля, какой была их мать. Мику было четыре, когда Харди родился, а Элеонора Сомерсет умерла.

   У всех, кого Харди знал, матери были живы. Разумеется, знал Харди в то время только людей "своего круга", поэтому матери не приносили детям ланчбоксы с завтраком, не копались с ними в песочницах и не вытирали грязные носы -- всё это были дела гувернанток. Матери виделись Харди высокими, дивными созданьями, почти нереальными и очень, очень приятно пахнущими. У них должны были быть мягкие руки.

   Мику и Харди тёплых материнских рук в то время уже не перепадало.

   И вот Харди иногда думал: моя мама была бы такая же высокая. Она бы прогуливалась под кружевным зонтиком, как мать Алисии. Или бы приезжала в дорогом кабриолете, опускалась на площадку рядом и подзывала бы к себе, чтобы поцеловать -- как мать Конрада.

   Он никогда не спрашивал Мика, какова была их мать. Он боялся, что Мик -- расскажет. Он не завидовал тому, что у Мика мама была, хотя и совсем недолго.

   Он просто не хотел, чтобы его фантазии о матери были поломаны чужой памятью. Так-то он мог воображать её себе какой угодно.

   Фелиниды, подумал Харди теперь, наверно, очень приятные родители. Кроме случаев, когда угоняют туристические лайнеры. По крайней мере, они мягкие и пушистые.

   А ответ пришёл через пять минут: стуком в дверь и грубым окриком.

   Потом дверь распахнулась и рослый детина в штурмовом тактическом костюме (и с опущенным на лицо щитком) махнул своей огромной пушкой и велел:

   -- Идём. Ты. А этот пусть не дёргается и сидит здесь. Попробует выйти -- пристрелим. И на мне блокирующий телепатию браслет, если что. Тебя хотят видеть главные.

   И потряс запястьем.

   Харди одернул футболку и пригладил волосы. Даже если ты уже попадал в чужую постель, не повод распускаться и делаться неряшливым.

   А браслет этот, видел Харди, дешевая подделка. Потому что настоящих-то не существует.

   ***

   Тэй и Лэй стоят посреди капитанского мостика, пялятся в экраны. На экранах сияет огромный алмаз. Харди видел фотографии. Но вблизи...

   Штука эта, конечно, не огранена как должно, но она полупрозрачная, похожая на чистый, тёплый лёд и сияет мягко, нежно -- отраженный свет сразу двух звёзд таинственно мерцает будто бы из глубины наружу.

   Харди останавливается и, кажется, даже приоткрывает рот. "Ты это видишь?" -- спрашивает мысленно у Джоны. Тот отвечает: "С чего бы? Мы же с тобой не симбионты. И не Рой. На самом деле мы не Рой..."

   -- Красивый, верно? -- спрашивает Тэй (или Лэй).