Пальцы Катерины вцепились в волосы Элайджи. С губ сорвался медовый стон.

Полет...

 </p>

***

<p>

После сказочной ночи Катерина прошептала Элайдже на ухо о том, как сильно она его любит и что с ним не боится абсолютно ничего. Он ее рыцарь. Ее защитник. Ее крепость. Положив голову Катерины себе на грудь, Элайджа, слушая тихое дыхание любимой, решил, что с утра он всенепременно найдет способ, как убедить или же заставить Никлауса отказаться от своего плана. Одна дерзкая идея уже была у него на уме. Связанна она была с Викторией. Элайджа намеревался предложить ей сделку, в которой ведьма обязалась бы сохранить жизнь Катерины, он же, в свою очередь, преподнес бы ей кинжал. То самое особое могущественное оружие, способное с помощью пепла определенного дерева усыпить любого сраженного им древнего. Проблема состояла в том, что такие кинжалы были у Клауса. И где тот их хранил было ото всех тайной. Но, по размышлению Элайджи, столь сильная ведьма, как Виктория, если ведать, что искать, вполне могла узнать месторасположение опасного оружия и сказать ему об этом. Далее, дело оставалось за малым. Выкрав один кинжал, убедить Никлауса, что повинен в преступлении Тревор. Он уже давно смотрел на Клауса недружелюбным взглядом из-за того, что тот завладел вниманием любимой им Катерины. Поэтому все складывалось для созревающего плана Элайджи весьма удачно.

Он понимал, что сделка весьма опасна, ведь есть шанс, что Виктория может обмануть и направить колдовское лезвие против него самого. Однако Элайджа готов был рискнуть, ибо любовь того стоит.

С этими думами он провалился в глубокий сон, где вначале он видел Катерину, облаченную в белоснежное платье. За высокими окнами падали пушистые хлопья снега, в просторном же зале трещали поленья в камине, где-то звучал трогательный дуэт виолы и клавесина, с томно вздыхающей арфой. Он держал любимую, улыбающуюся ему девушку, в своих крепких руках и кружил с ней в танце, и их обступало счастье одно на двоих. Мгновение, и вдруг все, что было белым, обернулось красным. Солнце упало, и сгустилась тьма. Счастливая греза исказилась в кошмар, в котором Катерина из милой и ранимой девушки превращается в дьяволицу, Клаус умирает, а Майкл стоит напротив него и смеется, говоря, что они — его дети — прокляты, что они — это твари, недостойные любви, их надо уничтожать.

Элайджа резко проснулся. За окнами все еще стояла ночь. Должно быть, он спал час-полтора, не более. Место, на котором лежала Катерина было прохладным. Ее же самой не было. Встав и быстро одевшись, Элайджа стал ее звать. Но она не откликалась. Дом был пуст. Сердце Элайджи сжалось. Он не понимал, куда подевалась Катерина. Тревога крепко сдавила горло. Заглянув еще раз в спальню, он заметил небольшой клочок бумаги на тумбе возле зеркала, который прежде ускользнул от его глаз.

«Жизнь научила меня полагаться лишь на саму себя. Нужно всегда быть на шаг впереди своего врага», — гласило написанное. И ни слова больше. Элайджа смял бумагу. Из груди едва не вырвался оглушительный рык гнева и боли. Катерина его обманула. Предала. Лишь использовала его для того, чтобы узнать с чем связан интерес Никлауса к ее персоне, а после усыпила бдительность влюбленного в нее глупца.

— Дурак, — сквозь зубы прошипел он себе, думая о том, что у любви есть одна опасная грань. Она ослепляет. Не дает видеть реальность с ее грубым лицом и коварной ухмылкой. Но даже столь старый вампир, как он, повидавший многое за свою длинную жизнь, попался в ее пленительные сети, как несмышленый мотылек в ловушку факела, излучающего дивный привлекательный свет и манящее тепло.

Прибыв домой, Элайджа узнал, что у Никлауса пропал лунный камень, столь необходимый для обряда. Брат был в ярости. Он немедля поднял прислугу на ноги, дабы те нашли вора. Некоторых отправил проверить Катерину. Элайджа ничего не сказал и поднялся к себе в комнату. Ему было все равно. Внутри властвовала пустота и отголоски гнева.

— Элайджа! — прорычал Никлаус, ворвавшись в его покои. — Катерина сбежала! Помоги ее отыскать! Эта вертихвостка явно как-то узнала о моих планах! И это ее рук дело, что пропал лунный камень! — Пауза. — Дьявол! — ярость перекосила благородные черты лица. — Тревор был полчаса назад у нас в доме! А он же в нее влюблен до беспамятства! — схватив со стола кувшин с вином, Никлаус швырнул им в стену. — Что ты стоишь? — нетерпеливо обратился он к Элайдже. — Все наши планы рушатся как карточный дом!

Гнетущая тишина.

— Я помогу тебе ее отыскать, — твердо произнес Элайджа, смотря в горящие яростью глаза и твердя себе, что семья превыше всего, тем более после предательски всаженного любимой ножа в спину. — Мы всенепременно ее найдем и свершим необходимый ритуал.

Всю ночь они преследовали беглянку, но, к ее счастью и к отчаянию Никлауса, настигнуть не смогли. На рассвете Элайджа с чувством, что его, как баранью тушу выпотрошил мясник, вернулся домой. Сейчас он одновременно любил и ненавидел Катерину. Никлаус исступленно продолжал поиски. Элайджа уже догадывался, как тот, не получив желаемого, отомстит двойнику Татии. Он убьет ее семью, живущую в Болгарии. И Элайдже нисколько не было жаль. Сердце его ожесточилось, превратившись в камень.

Ведомый ароматом жизни, Элайджа, зайдя в зал, увидел стройную девушку, вальяжно сидящую в кресле к нему в профиль и пьющую из кубка кровь. Ее лицо прикрывали рыжие волосы. Секунда, и она встала. Повернулась к Элайдже и улыбнулась.

— Агнес?.. — немного удивленно спросил он и нахмурился. — Ты...

— Да, я теперь одна из вас. — Поставив кубок на стол, она, покачивая бедрами, подошла к Элайдже. — Когда ты меня отпустил, через каких-то полчаса меня настиг Клаус. Он был недоволен тем, что ты в каком-то роде пренебрег его подарком. И как видишь, отныне я не жертва. Моя душа никогда не попадет в Рай. Теперь я несу бремя проклятья, что и вы. Но, — она лукаво улыбнулась. От нее больше не исходили волны страха, наоборот, от нее лавиной шла уверенности. — Я довольна этим. Жизнь кажется намного краше и насыщеннее! И я помню теперь все, что было... — Немного склонила голову набок. — Ты так печален. — В полумраке из-за задернутых шторами окон, ее глаза казались таинственными мрачно-зелеными озерцами. — Я могу тебе помочь? — нежно провела ладонью по волосам Элайджи. — Как-никак, ты ведь мне оказал услугу — Пауза. Томный взгляд. — Если можно так сказать. — Усмешка. Агнес как можно соблазнительнее облизала губы.

— Пожалуй, — кивнул Элайджа. — Убирайся прочь. — Вежливая улыбка. — Ты мне омерзительна. — Он слегка поморщился.