— Ду ю спик инглиш, вафли хрум-хрум, — просипел я, делая доблестную попытку выйти из алкогольной комы. Неудачную. Слегка приподнявшись на карачки, я охнул, сплюнул и снова расползся по полу медузой, едва не въехав лбом в белоснежный сингапурский фаянс. В нос ударил запах чего-то едкого, подозрительно похожий на наш родной российский нашатырь. А я-то думал, что у них тут сплошной гуманизм и человечность. Пора уже приходить в себя? Интересно, почему трезвому изображать пьяного гораздо труднее, чем пьяному — притворяться трезвым?

— Вы можете говорить? Ваша фамилия — Мюллер?

Чтоб мне захлебнуться виски, мне помогли подняться и вполне вежливо усадили на стул.

— Ваша фамилия — Мюллер? — терпеливо повторил парень в гражданском.

— Э-э детектив?..

— Шарджа, — представился он.

Я покрутил в голове возможность побыть Мюллером. Этаким добропорядочным туповатым Мюллером, по пьяному делу посеявшим документы, кредитные карточки… и жену. Еву. Красотку с джазовым голосом.

— Его зовут Кедраш. Влад Кедраш. И не делай вид, будто тебе неприятен мой визит. Или ты чем-то удивлен…

— Я и не собирался, — буркнул детектив Шарджа. Он выглядел так, словно вздумал пробежать стометровку за рекордное время и — на тебе, наступил на гвоздь.

— Ты и у меня документы спросишь? — поинтересовался Папа Монсальви. Он вошел, демонстративно игнорируя стоявшего в дверях полицейского, и опустился в удобное кресло.

— Он пьян, — зачем-то сообщил детектив.

— Вижу, Али, — вздохнул Папа, — Что же ты, Влад… А говорил, не пьешь ни во время игры, не перед?

— Эт-то было не во время и не п-перед. Эт-то было м-между, — сообщил я.

Было бы странно, если, выпасая всю ночь, бодигарды Папы оставили меня одного под утро. И было бы в высшей степени странно, если бы Папа, при его роде занятий, не имел знакомых в полиции.

— Что ты делаешь в этом номере, Влад, — мягко поинтересовался Папа.

— Чего-чего… Ж-живу я здесь, — невразумительно мяукнул я.

— С каких это пор?

— С п-позавчера. Вы же сами меня сюда поселили… — я выпрямился, с недоумением оглядел всех вокруг, — а п-почему обои другие? Переклеили когда я спал? С-спасибо, сервис на высоте, но я не просил. Персиковый цвет меня вполне устраивал.

— Он идиот? — спросил детектив Шарджа.

— Местами, — пожал плечами Папа, — как и все незаурядные личности. Я поселил тебя в «люксе», а это четыреста шестнадцатый номер. Соседний, — объяснил он, наклоняясь ко мне, — как ты тут оказался, горе мое?

— П-пришел…

— Как вы открыли дверь, господин Кедраш? — сообразил Шарджа.

— Ключом.

— Обыщи его, — бросил Али полицейскому.

Меня быстро и профессионально обшмонали.

— Вот, — коп протянул детективу ключ с биркой «люкс».

— Больше ключей нет?

— Нет.

— Он подошел, — я виновато поерзал на стуле, — вы хотите сказать, я нахожусь в чужом номере? А где ночует тот, кто снял четыреста шестнадцатый? Неужели у меня в «люксе»?

— Почему вы так решили, господин Кедраш? — заинтересовался детектив.

— Ну, если мой ключ подошел к этому номеру, то его ключ должен подойти к «люксу», — ответил я и потер щеки.

— Ключ и в самом деле подходит, — доложил вернувшийся полицейский.

— К «люксу»?

— Да, сэр.

— А к четыреста шестнадцатому?

— К обоим, сэр.

Еще бы ему не подойти!

— Странно, — Шарджа, в отличие от меня, предпочел тереть подбородок.

— Ты можешь объяснить, что происходит, Али? — поинтересовался Папа.

— Анонимный звонок, — Али пожал плечами, — неизвестный сообщил, что в номер его соседей залез вор… Ребята подвозили меня, и я решил тут же, на месте, провести допрос.

— Это ошибка, — сказал Папа, — вас ввели в заблуждение.

— Да уж… Как-то странно получилось с ключами, не находишь?

— Странно, — не стал спорить Папа, — но не мне же с этим разбираться?

Полицейские ушли, оставив нас наедине. Я походил, собрал разбросанные вещи и направился к себе, в «люкс», надеясь, что у Папы куча дел, и он свалит вслед за детективом.

Не свалил.

— Крыса?

Я обернулся. Папа смотрел на меня серьезно и как-то чересчур внимательно.

— Что случилось на самом деле?

— Вы же слышали, — я пожал плечами.

— Ты можешь дурить копов, но не меня.

— А детектив Шарджа поверил, — сказал я.

— Еще бы! Он получает от меня к каждому жалованию столько, что поверит во что угодно: в инопланетян, русскую угрозу, Аллаха с Магометом… И даже в то, что мужик, отрубившийся по пьяни в чужом сортире, проснулся чисто выбритым, в свежей футболке и благоухающим шампунем и туалетной водой, — Папа сел на диван, закурил. Вздохнул и сказал-приказал негромко, но безапелляционно:

— Рассказывай.

— Я принимал душ…

… - Плохо, — произнес Папа, когда мой длинный и обстоятельный рассказ подошел к концу.

— Согласен, хорошего мало. Я привлек внимание полиции, а за нашим миллиардом охотится кто-то еще.

— За НАШИМ? — неприятно удивился Папа.

— За вашим миллиардом, — поправился я.

— Все это ерунда. За моим миллиардом кто только не охотится, а что до полиции, то с ними вполне можно ладить. А вот подслушанный тобой разговор — это и вправду плохо. То, что здесь Они… Может быть эти немцы правы, и, действительно, ну его, этот миллиард? Последний он на земле что ли?

Вот на этом месте челюсть у меня отвалилась, и пришлось приложить усилия, чтобы вернуть ее на место. Кем же должны быть эти неведомые ОНИ, если сам Папа, который за деньги продаст родную маму, Христа и собственную почку, вдруг выдал: «ну его, этот миллиард?». Правда, он добавил «может быть», и это вселило в меня неясную надежду, что не так страшен черт.

Наивный я был парень, что сказать.

— Ну и зачем ты спугнула этих немцев? Они могли нам пригодиться.

— Они и пригодятся. Не беспокойся. ЭТИХ так легко не спугнешь.

— Хочешь сказать, они вернуться? Даже зная о..?

— Люди делятся на две категории. В одних превалирует страх, в других — жадность. Вторые живут лучше. Первые — дольше.

— Это нужно воспринимать как…

— Констатацию факта, всего лишь. Ничего личного.

— Мне показалось, или я слышал иронию?

— Тебе показалось. Ирония мне недоступна.

— И все-таки, зачем ты их спугнула?

— Я хотела знать, умеет ли объект быстро принимать решения в сложной обстановке.

— Тест? Ну и…

— Умеет. Правильные или нет — это второй вопрос, но умеет.

— А тайный ход из номера зачем перед ним рассекретила?

— Либо он — наш потенциальный коллега, либо — покойник. В первом случае он будет молчать под подпиской, во втором — просто будет молчать.

— Логично.

— Логика — это моя сильная сторона.

— А слабые стороны у тебя есть?

— Возможно. Но мне о них ничего не известно.

— Еще бы! Ладно. Покажи мне отель.

— Слушаю и повинуюсь. Схему или что-то более информативное?

— Ставка двадцать миллионов. Ваше слово?

— Уровняли ставку.

Карты мне пришли не очень хорошие, но я не расстраивался. Я ведь с самого начала был намерен украсть этот миллиард, а не выиграть его, так что сдача — чистый адреналин для вдохновения. А вдохновение пригодилось бы!

Местная полиция меня в покое не оставила, не смотря на то, что за мою благонадежность поручился сам Папа Монсальви, один из крупных мафиозных боссов региона… или как раз по этому? В общем, вдобавок к двум охранникам у входа, наверняка двум или трем, пасущим выход через кухню и подсобные помещения, нескольким агентам в штатском непосредственно в зале присоединилась парочка полицейских, которые вполне откровенно «пасли» меня взглядами. И на это уже стали обращать внимание собравшиеся гости.

Но было бы странно увидеть что-то иное в городе, который только в этом году пустил по ветру 20 миллионов долларов. Именно столько стоил праздничный салют в день шейхов.