Отец Гавриил в течение сорока дней ежедневно служил панихиду, а по субботам поминальную литургию по усопшему духовному отцу. Перед сороковым днем отец Гавриил написал письмо Патриарху с просьбой позволить ему после кончины духовника исповедоваться у него и получать от него духовные наставления.
Бетанийские отцы Иоанн и Георгий. Икона
В последние годы жизни отец Гавриил очень хотел, чтобы в скором времени бетанийские отцы были прославлены в лике преподобных и были обретены их святые мощи[17]. Он несколько раз говорил об этом Святейшему и Блаженнейшему Католикосу-Патриарху Илии II.
Для подтверждения святости схиархимандрита Георгия-Иоанна и архимандрита Иоанна отец Гавриил вспоминал одно необычное событие. После смерти отца Иоанна, в ночь на Пасху, отец Георгий пошел один на могилу своего любимого брата и сподвижника отца Иоанна и пропел пасхальные тропарь и кондак, а затем благовестил о Светлом Христовом Воскресении словами: «Христос Воскресе, отец Иоанн!» В ответ от отца Иоанна он услышал: «Воистину Воскресе!»
Через несколько дней после окончания сорокадневной молитвы о новопреставленном отце Георгии в монастырь нагрянули представители власти вместе с сотрудниками милиции и потребовали под страхом ареста от отца Гавриила покинуть монастырь, объясняя свое требование тем, что это исторический памятник и люди должны свободно посещать его. Патриарх Ефрем не смог переубедить безбожные власти и вынужден был перевести отца Гавриила в Тбилиси, в кафедральный собор Святой Троицы, недалеко от Кашвети – храма святого великомученика Георгия, построенного в 1910 году. Здесь иеромонах Гавриил служил в 1962–1965 годах.
В 1962 году отец Гавриил построил в своем приусадебном дворике, на месте прежней келейки, небольшую семикупольную церковь. Сестры отца Гавриила так вспоминали об этом периоде жизни брата: «С утра до ночи работал, а есть почти ничего не ел. Из-за этого мать очень беспокоилась и все просила: „Сынок, умрешь, столько работаешь, а ничего не ешь, разве можно так?“ Приносила и вино и просила: „Выпей хоть один стакан, Васико. Ты мужчина, что тут такого. Вот я женщина и иногда пью один стакан, и священники пьют, только тебе, что ли, нельзя?“ Всю церковь построил так, что, кроме него, никто даже гвоздя не забил».
Церковь состояла из пяти комнат. Первая, самая большая, – церковь-часовня, где отец Гавриил совершал священническое служение. Вторая комната, удлиненной формы, служила передней здания, она использовалась для приема людей. Здесь стояли низкий столик, где были хлеб и вода для проголодавшихся и жаждущих, и стулья, чтобы пришедшие на исповедь могли отдохнуть в ожидании своей очереди. По словам старшей сестры отца Гавриила, там была спокойная домашняя атмосфера. В направлении одного из углов комнаты была вырыта могила глубиной 1 м 40 см, в которую отец Гавриил ложился спать. Но заметить ее было невозможно, так как она была накрыта плитой из досок, на которой лежал ковер. Третья комната, без окон, размером 1,5 × 2 м, служила кельей отцу Гавриилу. В четвертой комнате иеромонах выполнял вечернее и утреннее молитвенное правило, а также читал писания святых отцов, делал оклады для икон. В пятой комнате располагался небольшой склад.
Стены его церкви сплошь были увешаны иконами, в этом проявлялась горячая любовь отца Гавриила к Богу. Монах находил их на городских свалках, куда вместе с мусором свозили многочисленные святыни. Он говорил, что «у каждой иконы есть свой ангел, поэтому их нужно почитать». В своей мастерской он тщательно очищал иконы, делал для них оклады из разных материалов (в том числе из выброшенных банок из-под рыбных консервов)[18]. Даже фотографии и изображения икон из светских журналов он помещал в рамочки. Знакомому художнику отец Гавриил заказал икону Христа Спасителя во весь рост. Во время написания образа художник, по условию старца, должен был поститься и молиться, а отец Гавриил каждый рабочий день находился подле него. Когда готовую икону привезли и повесили в церкви, все присутствовавшие почувствовали приятный запах, появление которого отец Гавриил объяснил так: «Это Господь соблаговолил прийти в мою церковь».
Отец Гавриил в домовом храме, 1970 г.
Советские власти дважды разрушали этот храм, призывали содействовать этому даже Католикоса-Патриарха Ефрема II. На выраженное в категорической форме благословение Предстоятеля разобрать церковь (он находился под сильным давлением властей) отец Гавриил ответил: «Ты наш предводитель, и мы должны жить по твоему примеру. Покажи мне пример, сперва сам снеси, Католикос, свою молельню, а потом вели и мне исполнить это дело. Если послушать этих безбожных, и крест заставят снять с груди. Я не сделаю этого, как могу я собственноручно разрушить то, что сам построил во славу Бога?!» Когда Патриарх пришел к отцу Гавриилу вместе с представителями уполномоченного по делам религий с тем же повелением, отец Гавриил разобрал комнаты, где находились прихожая и столярная мастерская, но саму церковь не тронул. Через некоторое время он вновь построил прихожую, за что был отлучен Патриархом на восемь месяцев от причастия Святых Христовых Таин[19]. Это был один из тяжелейших периодов жизни отца Гавриила, когда его вера подверглась крайнему испытанию – он был отвержен всеми, но должен был сохранить смирение и любовь, особенно в отношении тех людей, которые нанесли ему глубочайшую рану.
Через несколько дней рабочие под руководством секретаря райкома в присутствии начальника милиции все же разрушили храм. В этот же день старец нанял машину, привез назад разрушенное и собирался восстанавливать свою церковь. Его сестра пыталась уговорить его выждать время, чтобы утишился гнев властей, но отец Гавриил ответил: «Они сделали то, что было дозволено им Богом! Больше они ничего не смогут разрушить!» На следующий день начальник милиции и секретарь райкома друг за другом явились к отцу Гавриилу с извинениями, а секретарь райкома даже принесла ему денег на восстановление храма. Отец Гавриил денег не взял. Вскоре он восстановил храм, но сделал его меньшего размера и с одним куполом. Эта церковь сохранилась до наших дней.
Церковь, которую построил отец Гавриил. 1960-е гг.
По воспоминаниям старшей сестры старца, «часто бывало, что Гавриил закрывался там на два-три месяца, иногда даже больше, и не выходил оттуда. Мы беспокоились, не случилось ли с ним что-нибудь, и звали: „Васико, как ты?“ Он отвечал, и мы успокаивались. Однажды, когда он надолго закрылся и не ответил на наш зов, мать испугалась и дала моему старшему сыну топор, мол, взломай дверь. Как только мой сын взмахнул топором для удара, изнутри услышали строгий голос Гавриила: „Не смей!“ Мы испугались, откуда он узнал, он нас ниоткуда не мог видеть (с этой стороны у церкви нет окон). Часто, подойдя близко к стене, слышали плач. Моя мать очень беспокоилась и переживала. Говорила: „Иди посмотри, опять плачет?“ Если говорили, что плачет, обеспокоенно говорила: „Боже, дай понять, почему он плачет. От него никто ничего плохого не слышал“».
Одну из причин столь неутешного плача отца Гавриила раскрывает описанная ниже история. Однажды прихожане собора Святой Троицы, а также Сиони попросили отца Гавриила отслужить молебен Пресвятой Богородице о умножении своего народа. Отец Гавриил отслужил молебен. Вернувшись домой, он отдохнул немного, а затем встал на молитву. Уже стемнело. И вдруг его посетило видение: «Внезапно мрак, освещенный лампадой, сменился сиянием, и вижу – идут ко мне двое юношей, одетых в воинское облачение. Красивые, но со строгими лицами. Пришли, взяли меня с обеих сторон и, не промолвив ни слова, привели на просторное поле, где в отдалении был виден белый дом. Я спрашиваю: „Что происходит, куда вы меня ведете?“ – но они ничего не говорили, будто выполняли приказ. Они привели меня к белому зданию, открыли дверь, не заглядывая, впустили меня и закрыли за мной дверь. Было темно, и стояла страшная вонь. Никак не мог догадаться, что со мной происходит. Постепенно, когда глаза привыкли к этой темноте, что я увидел! Сверху, из темноты, на пол сыпались мелко нарезанные части нерожденных младенцев и перемешивались в большой выемке, которая была в середине дома. Я ужаснулся от увиденного. Осторожно отошел назад, чтобы не наступить на какую-нибудь часть, и прижался к двери. Вдруг я услышал голос снаружи: „Грядет! Грядет!“ Только сказали это, а уж Царица неба и земли строгим голосом приказывает двум всадникам, которые привели меня сюда: „Откройте дверь и приведите его сюда“. Дверь открыли, взяли и поставили меня перед Царицей. Все, многие ангелы и святые, из-за Ее грозного лица стояли поникшие, я упал на колени и горько заплакал – просил о помиловании. Я даже не хотел выяснить, почему нахожусь в таком состоянии, и только просил прощения. Она приказала встать и посмотрела на меня. Затем протянула руку к тому страшному зданию и сказала строго: „Об этом умоляешь меня, Гавриил?! Разве так умножится данный мне в удел народ?“ И, больше не желая продолжить разговор со мной, приказала всадникам вернуть меня обратно».
