- А почему бы и нет? - пожал плечами старик. - Прошу вас, - сказал он, кивнув на рамку, и тем самым разрешил взять её.
Виктор не мог решиться. Всё же ему чудилось, что он лезет во что-то чересчур личное. Но, старик так проникновенно говорил и жестами призывал взять рамку в руки. И под таким напором, мужчина решился. Он взял рамку и повернул её к себе.
Обычное семейное фото на природе. На фоне небольшой и редкий лесок. Люди в осенней одежде. И растения уже либо пожелтели, либо вовсе припали к земле. Был солнечный день. В окружение двух старичков и двух их жён было семь взрослых людей и одиннадцать, самых разных детишек.
Виктор видел их улыбки, но почему-то ему неотвязно мерещилось, что именно на фото они и улыбались друг другу. Что на деле они не относились друг к другу с теплотой. Но это там, в действительности, а на фото... на фото всё было иначе! Камера навсегда запечатлела их дружными и счастливыми.
Явно что-то прочитав в лице пациент, доктор сказал:
- Давно мы не собирались все вместе. Пожалуй, в последний раз на похоронах моей жены.
Его догадка оказалась, если и не полностью, то частично верна. Только счастья от этого мужчина не испытал. Напротив, ему чудилось, словно это его вина. Он, как будто бы действительно был виновен, сглотнув застрявший в горле ком, сказал:
- Мне так жаль... прости... прошу, простите!..
- Ну-ну, - примирительно заговорил доктор, - будет вам, будет! В этом нет вашей вины.
- А чья есть? - неожиданно для самого себя, с жаром спросил Виктор.
Старичок пожал плечами, а после, как ни в чём не бывало, улыбнулся:
- Разве что, судьбы? - хохотнув, объяснил. - Никто не был в силах что-либо изменить. И не стоит печалиться! Так природой задумано, так ею сделано, и не нам с вами, друг мой, восставать против устоявшихся порядков!
Виктор, как будто бы школьник, крепко оплошав, потупился. Но всё также, подобно недорослю, глянув исподлобья, спросил:
- А что тогда в наших силах? Для чего тогда нам жить? - он не замечал, как сильно его руки сжимают рамку. Не замечал, пока стекло, закрывавшее фото, не лопнуло.
Мужчина даже не почувствовал боли. Только удивлённо глянул на то, как кровь, сочась из ран, попадая на фото, стекает с рамки и капает на лакированный паркет.
- Мой милый друг! - вскричал доктор, - ну что ж вы так неосторожно-то!
Виктор извинялся, словно читал заклинание. Повторял своё:
- Извините, я не хотел.
В то время как доктор оправдывал своё звание и осторожно обрабатывал раны пациента.
- Не стоит, - говорил он, - всё пустяки! Лучше себя поберегите. - а закончив, доктор прибавил. - Чего будет стоить весь мой труд, если вы его будете губить?
И эти последние слова отрезвили. Стало так стыдно и обидно. Обидно, что расстроил такого... такого доброго человека! Виктор весь покраснел и ещё раз повторил:
- Извините...
Но старик его перебил и в этот раз:
- Бросайте! Одними извинениями ничего не изменишь! - после он указал на стену, где была картина и сказал. - Лучше скажите, что вы об этом думаете?
Виктор перевёл взгляд. На картине было изображено место ратной брани. Уже после этой самой брани. По полю с пшеницей, вскопанной залпами пушек, остались лежать в смертельном сне тысячи солдат. Над ними кружили вороны. И на небо набежала тёмная дымка. Но солнце сияло, а облака мирно плыли по небу.
- Бессмыслица. - только и сказал Виктор.
- Эх, мой молодой друг! - печально протянул старик. - Вглядитесь внимательнее! Неужели вы не видите?
Мужчина покачал головой. Ему и в самом деле ничего не шло на ум. Он не мог догадаться, что же такого мог, в подобном, находить старик. И ведь не простого, а сакрального!
- Те люди, что шли за кем-то... прежде они пахали землю, занимались каким-нибудь ремеслом... Как по-вашему, - сказал старик, подойдя к картине почти в упор, и вглядываясь в грубые мазки - лежащие тела. - Как много из этих погибших оставили дома свои семьи? Родителей, жён... детей? - повернувшись к пациенту, доктор продолжил. - И всё ради чего?
