Разлом/Освобождение
Пролог
Никогда ещё родовой замок, более чем за тысячелетнюю историю, не знал столь страшного и мрачного времени. Слуги, служившие своему господину из одного лишь страха, напоминали беззвучные тени, - избегали смотреть в глаза господину, боялись произвести малейший шорох и привлечь его внимание. Ропот их, сплетни меж друг другом, звучали робко и прерывисто, - всякий раз оглядывались, прежде чем сказать даже самые невинные слова.
Глава династии, молодой господин, редко показывался средь бела дня. Да и ночью он не особо любил показываться на глаза. Ведь, время, - его злейший враг. У него не находилось ни желания, ни сил, просто так, праздно прогуливаться под взглядами зевак.
Он напоминал собой аскета. Худощавый, с ввалившимися щеками и ярко очерченными скулами. С длинными, ниже плеч, густыми и тёмными волосами. И отрешённым, бесстрастным взглядом.
Он редко покидал потаённые глубины замка. Выбирался на поверхность только в минуты острой на то нужды. Но, не задерживаясь больше нужного, быстрыми шагами мерил переходы замка. И, едва получив то, что ему необходимо для изысканий, тут же возвращался назад, в забытые катакомбы.
Мужчина не боялся ничего. Военная выправка, движения, взгляд, да просто сам шаг говорили о его гордости и твёрдости характера. Но, то ли дело его слуги! Они тихо вздрагивали, едва заслышав стук его каблуков.
За несколько лет до этого, в пору поздней зимы, незадолго до капели, он, ещё юный и молодой, возвращался в родовое гнездо. Обожжённый чужой жестокостью, но с горячим и чувственным сердцем.
Его с позором изгнали из военного училища. Выгнали за то, что он посмел отстаивать честь и достоинство своих предков. Изгнали за дуэль, на которой он, молодой и пылкий, в честном бою убил безродного пса. Наглого, не знающего своё место, пса!
Возвращаясь в санях, запряжённых лошадьми, молодой аристократ с теплотой на сердце узнавал родные края. Улыбался, ещё издали приметил родовой замок. Оглядывал укрытые снегом поля, широко раскинувшиеся леса и думал "Это всё моё, родное!"
Но, не успел он подъехать к старому и замшелому замку. Едва только обменялся сердечными приветствиями с родимой матушкой и поприветствовал слуг, как вновь встретил жестокость и нестерпимую боль.
- Как это за буржуа? - не веря, переспросил молодой человек, сидя в просторном зале, во главе стола.
Моложавая женщина, его матушка, сидела рядом. По случаю приезда сына она надела самый лучший наряд из тех, что у неё был. С несколькими, старательно спрятанными заплатами. На её бледной шее блестело ожерелье, подаренное отцом молодого аристократа.
- Так и получилось, - спокойно отвечала женщина, повернув голову и смотря в глаза сына. - Убежали среди ночи. И даже прощального письма не оставили.
Матушка явно успела примириться с сомнительным замужеством дочерей и невозможностью что-либо изменить, а потому, вновь принялась за запоздалый завтрак. Не спешила. Ела медленно, но едва ли могла наслаждаться вкусом еды. Соблюдала этикет и аристократичную величавость.
- Что-нибудь известно? - спросил молодой мужчина, не узнавая своего голоса. Он отложил столовые приборы и невидяще глядел перед собой. Ему никак не удавалось понять услышанное. - Хоть что-нибудь, дорогая матушка, хоть что-нибудь известно о том, где они сейчас и что с ними?
Женщина тяжело вздохнула и тоже отложила завтрак. Она не повернула головы, не посмотрела в глаза, как того требовал родовой этикет. Не хватило ей мужество признать, что её девочки, её доченьки... и так опозорили семью.
Ей явно самой было тягостно от понимания, что ей же воспитанные, кровь и плоть, продолжения рода, взяли, да бежали из дома... ради свадьбы с безродными буржуа. Но ведь это была только часть горькой правды! И ей предстояло, собрав всю свою волю, рассказать главное.
- Не думаю, мой мальчик, что для тебя будет важно, где они сейчас. Не думаю, что ты вовсе сочтёшь их достойными своего внимания.
Великого усилия ему стоило, молодому и горячему, усидеть на месте. Взволнованно спросил:
- Скажи мне, почему я, после долгой разлуки, не должен интересоваться судьбой любимых сестёр?
Почтенная женщина, моложавая матушка, собравшись с духом, рассказала. Рассказала, что её дочери, его сёстры, вышли замуж из одного только финансового расчёта. Не просто за безродных дельцов, но и притом за старых, болезненных, бесчестных.
- Они не только втоптали гордость династии в грязь, - продолжала с тихой злобой матушка, - они использовали историю, имя и славу нашей семьи лишь для того, чтобы выйти замуж за торгашей...
Его любимая и заботливая матушка, которая для него всегда была образцом лучшей женщины, была и в этом высказывании добра. Она не высказалась до конца. Но он всё понял. И сам мысленно закончил.
