Пыжиков аккуратно собрал непотребное в лаборатории, сгрузил пакет в утилизатор. Тот заурчал, перерабатывая отходы.
- Пойдем, Тед. Нам всем нужно привести мысли в порядок. Утро вечера мудренее, - Арсений похлопал товарища по плечу, деликатно не замечая красных щёк - верный признак скупых слёз. Пыжиков, знавший Теда с детства, был не мало удивлён. Пробить на "мокрое" Петровского могли только сильные чувства.
- Светка - девушка хорошая. Вот найдем их, и женишься!
- Ты сам то веришь, что их возможно найти? - в глазах Тадеуша засветилась надежда.
- Таким ты мне больше нравишься! - с врачебным тоном и пристрастием Пыжиков осмотрел друга.
- Опять красный? - виновато спросил Тед.
- Почти, - соврал Сеня, получив укоризненный взгляд.
- Пятнами?
- Ага. Но сойдет. Подумают, что ты - того, - Пыжиков прижал два пальца к шее.
- Хм, а я точно - того, - вздохнул Тадеуш, окидывая хозяйским взглядом лабораторию и затворяя дверь.
Часть 2.
Деревенька.
На ночном небе вспыхнула малиновая звезда. Очень крупная, яркая. раскалённый хвост белым шлейфом тянулся за ней, создавая феерическое зрелище. И она приближалась к земле.
Первородный страх смерти побеждал чувство прекрасного, побуждал сорваться с места и бежать без оглядки. Но старик бегать уже не мог, он лишь перекрестился, и разумно решив посетить нужник, чем предстать перед Всевышним с мокрыми штанами, уверенно распахнул деревянную дверь с сердечком. Недлительный, но частый за ночь, процесс в этот раз пошёл быстрее, чему поспособствовал страх и врожденное любопытство. Дедок покинул дурно пахнущее место и уставился в небо.
Звезда увеличилась в размерах. Хвост потух. Цвет сменился на серый. Она выглядела расплюснутым серебряным рублем, подкинутым кем-то в небо, и блестящим в свете полной Луны.
- Ты чё, старый, заснул небось? - заворчала жена. Раздался скрип, и на крылечке появилась старуха, шамкающая морщинистыми губами.
- Не, глянь, на небе блестит! - сухая, некогда крепкая рука указала вверх.
- Мал, чего тама блестит! Иди в избу, застудишься!
- Дак ты глаза раскрой!
- Чё раскрывать-то? Звязда упала, так и шут с ней! - ворчливо проводила яркий "рубль" старуха, махнула рукой и пошла ставить квашню.
- Верно, упала, - дедок заприметил сторону и потер затылок, прикидывая, осилит ли он два десятка верст в одну сторону, или ну её в болото. Собственно, в болото она и упала.
На утро засеменил мелкий дождик, окончательно прогнав мысли о сорокаверстном путешествии. Жена развела стряпню, и запахи пирогов вытеснили мысли о малиновой звезде и Лыховых болотах.
- Ну, чего, Вань, пирогов я напёкла.
- Ась, - выплыл из объятий Морфия дедок.
- Забыл, что ль?
- Чавой-то я забыл? - недовольно уставился на жену дед.
- Забы-ыл, - протянула, прищурившись жена. - Собирайся, старый, скоро Витёк за нами заедет.
- Зачем?
- Праправнучка родилась, а ты забыл!
- Вот ведь! И впрямь забыл! Она какая по счету?
- Дак я и не помню. За десяток ужо перевалило.
- А чья хоть?
- Так Марфунина.
- Это Агафьи внучка что-ль?
- Правнучка, Акулины внучка.
- Опять нас сватать на переезд будуть.
- Так пущай, - беззлобно махнула рукой старушка. - А мы не поедем! - затаённая грусть промелькнула в глазах женщины.
- А можо и поедем?
- Можо?
- Я для тебя всё сделаю, ты же знаешь.
- Знаю, поэтому и не прошу. Нельзя нам там быть. И это ты тоже знаешь, - тихий вздох, рука жены провела по белым волосам мужа.
- Ну, значится погостим и по домам.
- Ну да, следующую внучку ждать.
- Вдруг внук сподобится?
- Вдруг... Тогда, глядишь и вернуться сможем.
- Сможем, - эхом отозвалась жена, вспоминая заклятье его рода.
А заклятье было "наизамечательное".
Оборотников в деревне не слишком жаловали. Парни были выносливы и сильны, девки красивы и статны, что порождало зависть. Завидовали не только этому, но и долголетию, и супружеской верности. Завидовали до поры, до времени, пока кто-то из людей не встречал свою половинку из оборотников. И любящие понимали, что большую часть жизни оборотники будут страдать в одиночестве (их жизнь в три раза длиннее человеческой), что проводят они в последний путь не только часть своей души, но и детей, и внуков-правнуков.
