<p style="margin-left:.5in;">
— Чего?</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Говорю, с твоей стороны благоразумнее было бы сейчас развернуться и проследовать тем же путем, каким ты сюда попал, — поясняет Бенджамин, однако по лицу младшенького и царящему на нем выражению негодования, столь хорошо знакомому по матери, понимает, что подход здесь требуется более дипломатический, так что шагает ближе, и слегка понизив голос, продолжает. — Слушай, я серьезно. Сейчас не лучший момент. Она как раз вчера связывалась с...</p>
<p style="margin-left:.5in;">
Закончить ему, однако, мешает стук, с которым врезается в стену коридора ручка двери, ведущей в родительскую спальню, Бенджамин умолкает, досадливо скосив в сторону красивый тонкий рот, и с безучастным видом отшатывается в сторону ванной. Прислуга принимает из рук Идена куртку, всеми силами стараясь максимально уничтожиться, чтобы не привлекать внимания, — это ей не слишком удается, так как прислуга, а точнее, ее конкретная представительница, ростом вышла еще на голову меньше него и до вешалки дотягивается с большим трудом, на щеках ее веснушки, на ягодице маленькое родимое пятно в форме ласточки, о чем Идену прекрасно известно, зрелище это было бы потешным, не производись оно в присутствии матушки, которая стоит, подперев спиной дверной косяк, и курит, не потрудившись прибегнуть для этого даже к помощи мундштука, хотя сей тревожный признак меркнет на фоне того, что она вообще берет снова на душу грех курения, и в целом всем своим видом не наводит на мысли о человеке, недавно пробудившемся, из этого следует, что она и не ложилась, очевидно, и вместо аналогичного негодования на лице ее читается только суровая скорбь. Иден наизусть знает все, что обычно сопутствует его возвращению после длительного отсутствия, так что какое-то время стоит и ждет, молча глядя на нее, но она тоже ничего не говорит, только курит, с легким шпоканьем отрывая от губ коричневый фильтр дорогой сигареты и тонкой струйкой выдыхая из уголка рта сизый дым, так что ему ничего не остается, кроме как бесшумно проследовать по ковру под ее неотрывным наблюдением в свою комнату, чуть более затемненную, чем прихожая и коридор, но оттого не менее просторную, теперь как бы и не свою, а совсем чужую, и закрыть дверь, которая, однако же, незамедлительно открывается обратно под ее безапелляционной рукой, Иден обращает взгляд в потолок, не спеша оборачиваться, и говорит:</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Я собирался вернуться раньше, просто обстоятельства там сложились совершенно чрезвычайным образом, понимаешь.</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Понимаю, — вдруг отвечает она со спокойной горечью, это с ее стороны ход непредвиденный и настораживает Идена, он привык к тому, что в последнее время дома разверзается Вьетнам, стоит лишь ступить за порог, начинается оный с криков и пощечин, кончается исправно слезами и проповедями, — это утомительно, но, по крайней мере, не таит в себе никаких скрытых угроз; развернувшись, он обнаруживает, что она переместилась на его порог со своего, да так там и застряла, и сигареты у нее больше нет. — И ты понимаешь, я надеюсь, что продолжаться так больше не может.</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Понимаю, — говорит Иден, приглядываясь к ней в попытках понять, чем вызвана столь разительная перемена — да чем угодно ведь, возможно, и сменой пастора, например, сменой погоды или еще чего, благо его собственная нестабильность на пользу стабильности матушки явно не пошла, и теперь невозможно с точностью определить закономерности процессов, протекающих у нее в голове. — Оно и не будет теперь больше продолжаться.</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Не будет, — соглашается она, по-видимому, точно так же сбитая с толку этим внезапным сотрудничеством с его стороны, однако скорби на ее лице не убавляется, еще какое-то время она старательно размазывает эту скорбь по сыну с помощью взгляда, которым окидывает его с ног до головы, но потом прерывает зрительный контакт и уставляется куда-то в окно за его спиной. — Для этого мы сегодня после обеда кое-куда с тобой едем, поэтому, если ты не спал...</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Во-первых, мне нужно в лицей, а во-вторых... — возражает Иден, удивляясь тому, что об этом приходится напоминать ей, а не наоборот, как заведено, хотя она очень не любит, когда перебивают, как и он сам, впрочем, и тут же проделывает с ним то же самое:</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Тебе не нужно в лицей, Иден, у тебя уже четыре дня как зимние каникулы, — скрывая за строгостью мимолетное раздражение, уже делает вдох, чтобы продолжить, но он успевает раньше:</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— А во-вторых, куда это — кое-куда?</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Кое-куда, — упрямо повторяет она, однако знает его хорошо, как никто другой, ведь в конце концов, как никто другой, на него похожа, и поэтому видит не глядя, как быстро он напрягается, и поясняет. — В одно заведение.</p>
<p style="margin-left:.5in;">
Точно так же и Иден, не глядя, прекрасно знает, что она имеет в виду, чует, что она задумала, инстинктивно, но от неожиданности и размахов этого озарения не может его даже толком осознать, даже не замечает, как сильно накрывает, лишь походя — дрожь в пальцах и боль в челюстях, а дальнейший сценарий вопреки своей дикости разыгрывается как по нотам, он предчувствует каждый последующий поворот еще до того, как делает свой вклад, и действует при этом строго по предписанию, как случается в острых противостояниях между людьми, в драках, убийствах, изнасилованиях, говорит:</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Извини, но я сегодня не могу. Мне нужно в кое-какое другое место, так что сегодня никак. Давай в другой раз.</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Только не начинай, — отрезает она, лишая всяких шансов, добавляет. — Это очень достойное частное заведение с безупречной репутацией. Фактически, санаторий, если угодно.</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Так, — отзывается Иден. — На самом деле это очень достойное частное решение с твоей стороны, с безупречной репутацией. Тебе туда давно пора, и я склоняюсь перед твоим мужеством. Ты хочешь, что ли, чтоб я тебя туда проводил, или что?</p>
<p style="margin-left:.5in;">
— Хватит паясничать, — приказывает мать властно, говорит. — Мне очень жаль, что до этого дошло, но мы вынуждены на это пойти, я же не могу бездействовать, зная, что тебе плохо. Мне очень жаль, что Господь не даровал мне способности помочь тебе самостоятельно, но...</p>
