Отперев клетку Мары, он кинул связку мужчине за соседней решеткой, смотревшему на них широко распахнутыми глазами.

— Освободи остальных, — скомандовал Стракс, и пленник бросился исполнять приказ.

 Стракс снова посмотрел на Мару. Она и шага не сделала к открытой двери. Неужели из-за наготы? Он не верил, что такая мелочь замедлит ее хоть на миг.

Стянув с себя окровавленную тунику, Стракс шагнул через порог и натянул ее на Мару.

— Тебе не стоило заходить так далеко, чтобы догнать меня, воин, — хрипло сказала она.

— Почему ты до сих пор здесь? — нахмурившись, Стракс запрокинул ей голову и увидел в ее глазах те же уныние с безнадежностью. — Ты сбежала от пожирателей душ в Черных соснах, но не можешь выйти из клетки?

— Правитель Винтермера ничем не лучше Соледжиуса, — Мара подняла голову выше, и Стракс увидел на ее горле тонкий провод. — Он надел на меня свой ошейник.

Соледжиус — тиран Аремонда. В Винтермере на троне сидел волшебник по имени Тадус.

Тот, который проверял, девственница ли Мара. Стракс итак планировал убить негодяя. Теперь он решил убить его гораздо, гораздо медленней.

— В чем сила ошейника?

— Он заставляет меня повиноваться любому, кто считается моим хозяином. На данный момент мной владеет Тадус, и он приказал мне не покидать клетку, пока меня не продадут с аукциона. Затем купивший меня человек сможет потребовать все, что пожелает.

Нет, пока Стракс жив. Даже будучи уверенным в провале, он попробовал разорвать ошейник. Тонкая нить оказалась прочнее стали.

— Я уже пыталась, воин, — тихо сказала Мара, и Стракс увидел тому подтверждения. На бледном горле остался кроваво-алый след в том месте, где она царапала ошейник и тянула. — Снять его может лишь тот, кто имеет над ним власть.

То есть, ее хозяин. Стиснув зубы, Стракс кивнул и перекинул ее маленькое тело через плечо. Мара не могла уйти добровольно. Поэтому он решил унести ее силой.

Но стоило ему шагнуть за порог, как она начала биться в конвульсиях и задыхаться. Тут же Стракс вернулся в клетку, где Мара принялась хватать ртом воздух. Новый красный отпечаток на ее горле говорил о том, что ошейник затягивался и душил.

— Я вернусь за тобой, — хрипло поклялся Стракс, опустив ее и чувствуя себя так, словно это его чуть не задушили.

Он не знал, что причиняло больше боли — необходимость оставить Мару или ее неверие.

— Спасибо, что попытался, воин, — печально улыбнулась она.

Стракс собирался сделать куда больше, чем просто попытаться. Однако никакие заверения не убеждали ее, не верившую ни единому его слову. Для Мары имели значение только поступки. Он осторожно вложил в ее руку кинжал, чтобы она могла постоять за себя в его отсутствие.

По его возвращению Маре больше никогда не пришлось бы защищаться.

Стракс дал ей не только кинжал. Пускай она еще не знала, но его расколотое окровавленное сердце уже лежало в ее руках. Останься Мара в неволе, и он никогда не был бы свободен.

Значит, Стракс должен был убить короля. 

Винтермер

«Я не могу сдаться. Я не могу сдаться. Я не могу сдаться», — беспрестанно думала Мара и твердила едва слышимым шепотом. Будь она волшебницей, ее слова имели бы больше веса. Но Мара была обычной женщиной и не владела магией, за исключением храбрости и рвения.

Тем не менее, благодаря мужеству и силе воли она далеко зашла. Они же помогли бы ей выбраться из клетки. Нужно было лишь составить план побега.

За последние шесть месяцев Мара преодолела все препятствия на своем пути. Плен не стал бы исключением, хоть и не входил в маршрут турнира. Услышав зов матери и крики младших братьев с сестрами, Мара решила, что за перекрестком ее ждало очередное испытание. Но там был лишь магический капкан, установленный тираном, пополнявшим свою казну работорговлей.

Ошейник на горле был холодным, но будто обжигал. Будь вместо него наручники, Мара отрезала бы руку кинжалом Стракса. Увы, отрезать себе голову гораздо сложнее.

Куда вероятнее, ей пришлось бы отрезать голову кому-нибудь другому. Чем дольше Мара перебирала имевшиеся варианты, тем больше уверялась, что остался лишь один. Ошейник вынудил бы ее покориться во время аукциона и вынести все, что произойдет позже. Значит, ей ничего не оставалось, кроме как потерпеть, выждать подходящий момент, убить покупателя и сбежать. Вопрос времени.

Вот только времени у нее как раз и не было. Если бы один из соперников вернулся в Аремонд с перчаткой и выиграл турнир, погибли бы все, кого Мара знала и любила.

Поэтому она не сдавалась. Какой бы усталой и одинокой себя ни чувствовала. Как бы у нее ни ныло сердце от отчаяния и страха.

После ухода Стракса боль лишь усилилась. Мара не надеялась на его возвращение. По правде говоря, она сомневалась, что он на самом деле приходил.

Услышав его разговор с капитаном, Мара сначала решила, ей приснился ночной кошмар. Стракс отравлял ее существование последние шесть месяцев. Обычно варвар молчал, но если открывал рот, то исключительно чтобы оскорбить ее. Назвать недостаточно умной или сильной для победы в турнире. Недостаточно ловкой.

Он не ошибся. Мара отстала ото всех соперников. Ото всех, кроме одного. С самого начала Стракс плелся за ней. Иногда совсем близко, иногда отставая на день или два. Он ни разу не обогнал ее. Несмотря на его оскорбления, Мара всегда успокаивала себя тем, что была не последней.

И вот теперь она лишилась даже этого утешения. Попав в плен и очутившись в клетке, Мара и без того страдала. К счастью, варвара не было здесь, чтобы засвидетельствовать ее унижение и поражение.

Но он пришел. К величайшему изумлению Мары, Стракс не унизил ее и не оскорбил. Если бы не кинжал, она решила бы, что их встреча была очередным магическим обманом — чарами, нарисовавшими воплощение ее чаяний. Воина, спешившего на помощь. Воина, нежно коснувшегося ее лица. Воина, смотревшего на нее с тревогой и теплотой вместо недоверия и презрения.

Если его образ сотворило заклинание, то была жестокая иллюзия. Можно подумать, внезапно Стракс стал тем, кого Мара хотела видеть, только чтобы потом оставить ее смотреть ему вслед.

Она не могла винить его за уход. В ошейнике заключалось сильнейшее волшебство. Разве Стракс рискнул бы всем — победой и жизнью — ради объекта своих насмешек?

Разумеется, нет. Он оставил ее терзаться от сложного переплетения отчаяния и благодарности…с кинжалом, которым ей вскоре предстояло воспользоваться.

Остальные пленники сбежали, и больше часа ей составляли компанию лишь окровавленные трупы по другую сторону решетки. Дверь клетки была отперта, и Мара, не имея ни малейшего укрытия, ждала, пока не услышала приближавшиеся шаги.

Она крепче вцепилась в кинжал. С дико бьющимся сердцем Мара подумывала забиться в угол и попробовать скрыться.

Но она никогда не была из тех, кто сбегает и прячется. Поэтому Мара встала по центру клетки, прищурилась и всмотрелась в другой конец тускло освещенного прохода.

Она не сразу узнала огромный силуэт, появившийся из теней. Зато когда узнала, не поверила своим глазам.

Стракс.

Таким он перед Марой еще не представал. Варвар-гигант был с головы до пят залит кровью. Как правило, он небрежно подвязывал темные волосы кожаной лентой. Теперь они обрамляли его лицо, пропитанные алой жижей. Мара много раз видела Стракса без туники, которую он соглашался надеть, только если мороз становился настолько крепким, что утрами сковывал льдом лужи на дороге. Но никогда прежде Стракс не казался Маре таким ужасающе мощным, словно монолит из жил и мышц. Он шагал плавной походкой пантеры, в одной руке держа меч и человеческую голову во второй.

С отвисшей челюстью Мара наблюдала, как Стракс бросил голову в отхожее ведро, но не раньше, чем она увидела посмертно расслабленное лицо правителя Винтермера — волшебника Тадуса, надевшего на нее ошейник и заставившего ее раздвинуть ноги, чтобы доказать девственность.