В тот миг Мара желала ему смерти. Но его окружали охранники, и жил он в крепости по центру города. К тому же, Тадус мог убить ее заклинанием, произнеся лишь пару слов.

Теперь его голова лежала в отхожем ведре, и Мара сожалела лишь о том, что не справила в него еще и большую нужду, помимо малой.

Кроме того, она удивилась. Отрезанная голова означала, что Стракс прорубил себе путь в крепость. Должно быть, прежде чем убить самого волшебника, он зарезал всех его охранников… в одиночку. Мара едва могла представить, каким мастерством и скоростью нужно обладать для участия в подобном сражении. Варвар никогда не демонстрировал ей ни одного из перечисленных качеств. Такой воин не был бы последним ни в одном турнире. Он опередил бы всех.

И все же Стракс плелся в хвосте. Почему?

Он приблизился, и чтобы посмотреть ему в лицо, Маре пришлось запрокинуть голову. Раньше он никогда не казался ей настолько высоким, но, с другой стороны, они редко стояли так близко друг к другу. Ухватив ее за подбородок окровавленными пальцами, он запрокинул ей голову еще немного.

Стракс нахмурился и снова попытался расстегнуть тонкий ошейник, который никуда не делся.

— Колдун отказался снять заклинание или передать мне права на тебя, — сказал он глубоким голосом с характерным акцентом Мертвых земель. Мара не представляла, как бесплодная пустошь могла взрастить насколько могучих воинов. Тем не менее, Стракс и его брат оказались сильнейшими бойцами из всех участников турнира.

— Ты его убил? — потому что большинство чар развеивались со смертью волшебника. Но не эти.

— Магия осталась в ошейнике. Значит, чтобы снять его, мне придется получить на тебя права.

— Тебе хватит золота, чтобы купить меня на аукционе, воин? — Маре хватило бы, но ее кошелек и лошадь украли злодеи, устроившие засаду. У нее ничего не осталось, кроме туники и кинжала, да и те ей пожертвовал Стракс.

— В мире не хватит золота, чтобы купить женщину твоей ценности, — стиснув зубы, он убрал пальцы с ее горла, оставив на коже теплый след и липкие кровавые отпечатки. — Я еще вернусь.

Мара снова осталась смотреть ему вслед. Происходящее было какой-то иллюзией, не иначе. Или уловкой. Женщину ее ценности? Не сосчитать, сколько раз Стракс говорил о ее никчемности.

Зато теперь Мара поверила, что он вернется, и насторожилась. Она окончательно перестала понимать его, в том числе упорные попытки ее освободить. Какую цель преследовал Стракс? Конечно же, не спасение дамы в беде. Потому что за все шесть месяцев он практически не помогал Маре. Зато много раз повторял, что она непременно потерпит неудачу. Поэтому Мара не верила, что Стракс поспешил ей на выручку по доброте душевной.

В полночь он вернулся, больше не залитый кровью и не один. Сопровождал его перепуганный худой лысый мужчина в черном облачении.

— Это судья, и он может нас поженить, — Стракс толкнул дрожавшего человека в клетку.

Варвар окончательно сошел с ума? Когда он посмотрел на Мару, его глаза лихорадочно пылали нечестивым огнем, и от его взгляда по ее коже пробежали мурашки.

— Ты хочешь на мне жениться? — покачала головой она, уверенная, что неправильно его поняла.

— Жена принадлежит мужу. Этого не изменит никакая магия.

Да, но все же… с чего Страксу жениться на ней? Все это не имело никакого смысла. У нее сдавило грудь.

— Воин, ты понимаешь, что я из Аремонда? — спросила Мара. — Я не из королевств вроде Савадона или Галота, где женятся по прихоти и развязывают ленту, если брак перестает устраивать. Ты будешь навсегда связан со мной.

— Я из Мертвых земель, — огонь в глазах Стракса запылал еще ярче. — Воин ничему не позволит встать между ним и его женой. Так что это ты будешь навсегда связана со мной.

— У вас есть алая лента? — обратилась Мара к судье, и ее сердце заколотилось так сильно, что чуть не вызвало головокружение.

Мужчина дрожащими пальцами достал темно-красную шелковую ленту. Значит, теперь у них было все необходимое.

Кроме объяснений.

— Я готова на все ради свободы, поэтому выйду за тебя замуж, — сообщила Мара, хоть у нее и перехватило горло от переизбытка эмоций. Стракс решительно шагнул к ней, но она остановила его взмахом руки. — Я должна знать, почему ты женишься на мне.

— Потому что люблю тебя, — грубо ответил он, и Мара тут же пожалела о своем вопросе. Лучше вовсе не знать ответа, чем слушать ложь.

Мара не соврала. Она была готова на все, чтобы продолжить путь и выиграть перчатку. Даже выйти замуж за человека, чьему слову не верила. За человека, считавшего ее слабой, глупой и говорившего гадости на каждом шагу.

Скрепя сердце, Мара шагнула вперед и кивнула судье. Она подняла руку, и когда Стракс сжал ее пальцы в своей большой ладони, с трудом смогла посмотреть на него.

Мара задалась вопросом, о чем еще он солгал.

— Ты клянешься снять с меня ошейник сразу же, как только мы будем женаты? — спросила она, пока судья оплетал их пальцы алой лентой.

Потому что после заключения брака власть Стракса над ней стала бы абсолютной. Он смог бы приказать ей что угодно, и она бы повиновалась. Возможно, признание в любви было уловкой, чтобы командовать Марой. Оскорблять ее. Или хуже.

— Клянусь, — заверил Стракс, и ее душевная боль усилилась. Больше всего на свете Мара хотела верить, но не могла. Не могла верить в преданность, от которой у него хрип голос, и суровело выражение глаз.

Едва судья закончил плести, как Мара свободной рукой поднесла кинжал к мускулистому горлу Стракса и вжала острие в единственное, как ей казалось, мягкое место — то, где бился пульс.

— Если после клятвы ты скажешь что-нибудь, кроме приказа освободить меня, эти слова станут твоими последними.

— Думаешь, я прикажу тебе лечь на спину и раздвинуть ноги? Прикажу кончать на каждом толчке моего члена? — прищурившись, Стракс медленно покачал головой, не заботясь, что от его движения из-под острия вытекла капля крови. — Мне не нужно никакое волшебство, чтобы ублажить свою женщину, Мара. Удовольствие, которое я тебе доставлю, не будет иллюзией.

От его описания у нее под кожей вспыхнуло пламя. Тем не мене, Мара все равно не могла поверить ему.

— Я ничего от тебя не хочу, кроме свободы, — пылко заявила она. — Начинай, — рявкнула Мара судье, злясь еще и потому, что из-за Стракса сама стала лгуньей.

— Но… — заикнулся судья, — …у нас…нет свидетелей…

Стракс пнул ведро. Оно упало, и из него выкатилась голова Тадуса, отскочившая от железных прутьев. Прокатившись по полу, она остановилась, глядя перед собой безжизненными глазами, залитыми желтыми слезами.

— Свидетелем будет ваш король собственной персоной. Начинай.

Побледнев от страха, судья взял оба конца ленты.

— Ох, невеста… как вас зовут?

— Леди Марасерит Ик-Терин Аремондская.

— Согласны ли вы, леди Марасерит Ик-Терин Аремондская, посвятить себя этому мужчине и стать ему верной женой?

— Да, — пообещала Мара, крепче сжав кинжал и готовясь перерезать Страксу глотку.

— И вы…

— Стракс, — хрипло представился он. — Хранитель священной клятвы, сын клана Клыка Мертвых земель. Клянусь посвятить себя этой женщине и стать ей верным мужем.

— Теперь вы связаны, — заявил судья, скрепив концы ленты. — После поцелуя, подтверждающего ваши клятвы, вы станете мужем и женой.

Мара замерла с правой рукой, привязанной к левой руке Стракса, держа лезвие у его горла. Медленно отодвинув кинжал, она позволила Страксу склонить голову, не переставая прижимать острие к его коже. Когда он ухватил Мару за подбородок и запрокинул ей голову, она прерывисто вдохнула. Стракс смотрел на нее опаляющим взглядом, темным, горячим и вызывавшим ответную реакцию.

Мара закрыла глаза, но не смогла унять ни бешеное биение сердца, эхом отзывавшееся в ушах, ни ощущения, вызванные нежным захватом Стракса и его теплыми выдохами. Он уверенно прижался к ее губам, чего вполне хватило бы на церемонии, где даже легкое соприкосновение считалось поцелуем. Тем не менее, Стракс не отстранился. Наоборот, придвинулся ближе. Удерживая Мару за затылок, он пробовал и дразнил. Она разомкнула губы, конечно же, чтобы напомнить ему о последствиях в случае предательства. Но не успела Мара заговорить, как их языки соприкоснулись, и ее захлестнули дикие сладкие эмоции. Жажда большего. Не только поцелуев, но и прикосновений. Стракс дотрагивался до нее так, будто любил.