- Да славится Византий первый! Да славятся его потомки! Да ведет нас кровь первого Василевса!!- я слушал ту религиозную чушь, которой арбитр потчевал виртуальных зрителей и рассматривал свое отражение в мутной зеленоватой жиле, от которой поднимался отвратительный запах.
Серые, почти седые волосы, выгоревшие на палящем солнце красного гиганта торчали коротким ежиком, скуластое лицо загорело почти дочерна, и слишком светлые для этой части мира глаза - светлые, нахальные и жестокие. На вид как пацан-переросток, никак не дашь тридцать. Ну и видок. А в красной робе, в которые нас наряжали специально, чтобы подзадорить хищников, вообще стал похож на скомороха, каких я видел в детстве. Они частенько выступали у нас в селении на ярмарках по выходным дням. Эх, родные края, не скоро я еще туда вернусь. Если выберусь отсюда, мой путь будет лежать совсем в другую сторону. Вырваться… несбыточная мечта каждого обитателя Брода.
На этой планете у тебя три выхода - или пойти на прокорм жабам, или добраться до конца дистанции. Или… рука сжала крюк на поясе - сражаться с монстрами. Убью жабу - на неделю освободят от охоты. За три года, пока я здесь, лишь троим это удалось. Двое потом бежали, одного вернули и отправили в ‘Пекло’ - на рудники.
Руда, соль минералы - все, чем была богата эта планетка. Наш труд не стоил ничего, а продавали добытое в три дорога. Но эта цена не шла ни в какое сравнение с сокровищем Самоцветного Пояса - Хризолидом -М, на котором сделали состояние все эти расфуфыренные князьки, которые с предвкушением не хуже жаб ждали, развалившись в креслах по ту сторону экрана в каком-нибудь уютненьком гнездышке Метрополии, когда нас начнут рвать на куски на Охоте.
В политику я никогда не лез и презирал эту грязную игру, но очень надеялся, что однажды Хризолид закончится, и все ржавые византийские посудины зависнут в пустоте среди звезд, ведь этот минерал был катализатором для двигателей на темной материи.
Но все это были лишь мысли на окраине сознания. Тело уже перешло в боевой режим, я наблюдал как в сотне метров от нас вздымаются в зеленой жиже красные бугры. Жаб специально не кормили неделю, чтобы они как следует оголодали к очередной Охоте. На нас…
- Да начнется битва! - дикий рев распорядителя заметался над топью. Глотка у арбитра всегда была луженая, да и эхо на болоте хорошее. Ударил гонг. Мы ринулись вперед. Кто-то конечно остался. Как всегда находились забывчивые, и тотчас получали шоковые разряды в спины. Кто очухивался, выбрасывали в жижу, кто нет - оттаскивали в карцер. Участников было много, просторы Пояса, да окраины Норманнских княжеств, где мы сейчас и находились, служили отличным поставщиком ‘мяса’. Даже если ты не убийца, всегда можно повесить тебе на шею ярмо сепаратиста из ‘Снежного Ветра’, и прощай свобода до конца жизни.
Я успел преодолеть три сотни метров, вперед пока не рвался. Здесь важна не скорость, а сноровка. Огромная туша плюхнулась в жижу позади. Длинный язык обвил шею менее удачливого бегуна. Они - охотники, а мы - дичь. Нет, даже не так. Они - скотина, а мы - трава, которая не должна сопротивляться. Бегающая трава - иногда весьма быстро, но все равно не способная сравниться со скачущими на двух огромных лапах жабами.
- Ну что, царевич, побегаем? - задыхаясь крикнул мне лохматый зек, прошлепавший мимо.
- Заткнись, Берт, какой я тебе царевич?
- Да все знают, что ты с планеты аристократов, Рысь.
То, что меня поймали на планете Метрополии вовсе не значило, что я проклятый из Элиты, но это никого не волновало.
За три года в этом аду я понял одну простую истину - передвигаться по болоту лучше босиком. Это существенно повышало шансы выжить и дойти до финиша. Выживание и азарт - вот то, чем мы все здесь занимались. День за днем, неделя за неделей. Хотя топи располагались почти на северном полюсе Брода, все равно было ужасно жарко.
Я долго готовился к своей первой жабе присматривался выбирал тактику пока не решил, что нужный момент настал. Чьи-то ноги в красных ботинках уже исчезли в пасти намеченной мной твари.
‘Сейчас самое время!’ - решился я, и бросился вперед, отсчитывая шаги. От ядовито-зеленой животины, меняющей краску на красную, дохнуло нестерпимым запахом гнили. Ноги спружинили. Подпрыгнув, я вцепился в сапоги, понял - парню они уже не понадобятся, а я смогу выгодно обменять. Ноги полностью скрылись в зловонной пасти, а я размахнувшись, всадил крюк по самую рукоять точно в глаз твари и закачался повиснув, словно мотыль на леске.
Жаба взвыла от боли, мотнула мордой, сама придав мне нужное ускорение, и вот я уже вцепился в загривок твари, подтянулся, выдернул крюк и снова всадил его точно промеж глаз.
Многим ли из вас доводилось прокатиться верхом на плотоядной жабе с приличных размеров катер? Думаю нет. А вот мне выпал счастливый билет. Два крюка надежно застряли в толстой пупырчатой шкуре, от одного вида которой могло стошнить утренними остатками еды, если бы они еще сохранились у меня в желудке. Участников Охоты обычно не кормили. До финиша дойдут не многие, а значит чего тратить казенные харчи. На кухне главный повар уже подсчитывал навар.
А вот мне хотелось получить не только порцию темной баланды из мясистых листьев тростника, но и попасть на ‘Курорт’. Так называли лишь чуть менее отвратительный кусок земли на зоне, но главное там можно отдохнуть от Охоты и продумать план побега.
Огромными скачками разъяренная тварь неслась по болоту, по пути давя моих менее удачливых или изворотливых товарищей. Те, кто были в сапогах, не имели и шанса, а вот более смекалистые, босиком, прыгали лицом в грязь и, закрывая голову руками, вопили, чтобы пронесло.
Финиш был уже близко, осталось всего каких-то пара километров, но тут жаба поняла - что-то не то. Последний раз плюхнувшись в грязь, поняв туч брызг, залепивших мне лицо, она начала заваливаться на бок,
- Вот умная тварь! - в сердцах выругался я. Поспешно выпустив из рук импровизированные поводья, сгруппировался, спрыгнул вниз и окатил жижей то, что еще оставалось чистым из одежды. Грязь на Броде при температуре под сорок пять быстро превращалась в толстую корку ближе к обеденному пеклу и постепенно сковывала толстенным панцирем и людей, и саму себя.
Надо расправиться с этим делом как можно быстрее. Скоро я буду лишен свободы маневра.
- Что Рысь, допрыгался? - злорадно крикнул шлепавший мимо Берт,
- Снова ты, а я уж надеялся, что ты перевариваешься в чьем-нибудь желуде.
- Не надейся,- толстяк едва ноги переставлял, но надо признать, мозги у него все же были - сапоги по дороге то ли потерял, то ли скинул.- Скорее я погляжу с берега, как тебя будет поедать эта милашка.
- Смотри вперед Берт, глаза на затылке у тебя еще не выросли,- сказал я, заметив то, на что не обратил внимание мой самозваный товарищ.
Несмотря на то, что вокруг происходили безумные, дикие, ужасные вещи, лилась кровь и пахло кровью, заключенные уже успели привыкнуть к такому. Когда каждую неделю месяц за месяцем, год за годом ты окружен хищной красно-зеленой смертью, даже смерть становится чем-то незначительным. Поэтому когда одна из тварей подкралась к Берту незаметно, я лишь равнодушно проводил ее взглядом. Сожрут не меня, и не сегодня, а значит бог с ней.
Позади прозвучал немелодичный визг Берта.
- Я тебе еще припомню, Рысь!
- Конечно, Берт, о чем речь, - бросил я, не оглядываясь. Послышались шлепающие, быстро удаляющиеся шаги, а следом чавкающий звук. Я надеялся, что бедняге повезло и жаба решила сначала поиграть с ним. Хотя… это ведь не собаки, интеллект у них четко заточен под поесть и еще раз поесть.
Моя жаба уже выпуталась из ‘поводий’, и рыгнув, поднялась на лапы. На меня уставился круглый, лишенный какой-либо мыслительной деятельности глаз. Теперь не отвлекаться. Каждая клеточка тела напряглась в ожидании. Я крепче зажал крюк, второй отвел назад. Теперь главное четко поймать момент. Когда длинный язык выстрелил, чтобы вырвать мне голову с корнем, я точным движением пришпилил его к плотной и обсохшей на вид кочке.
