«Ослепительно голубое небо, зеленая растительность и красная земля. Земля везде: на дорогах, в машинах, автобусах, поездах, даже в самолетах. Она в каждой складке моей одежды, в волосах, под ногтями, скрипит на зубах», – думал он, смотря в окно.

Оглядев салон автобуса, он увидел в основном женщин с маленькими кульками на спине, в которых спали дети, на головах у них лежали клади с продуктами, которые они только что купили на базаре. Теперь они возвращались в деревни. Места в автобусе было мало, поэтому им приходилось везти всю дорогу эти тяжелые сумки у себя на головах. Временами они что-то говорили на местном диалекте суахили.

Запах из их гнилых ртов долетал и до юноши, поэтому, не выдержав, он открыл окно и посмотрел на дорогу. Вдоль дорог шли пешком люди, так же неся на головах порой невероятных размеров вещи. Кто-то ехал на старых, ржавых велосипедах, везя у себя на багажнике людей. На велосипедах пестрела надпись: «Такси».

Пыль с дороги начала залетать в салон автобуса, поэтому он поспешил закрыть окно.

Дорога была неровной, автобус швыряло из стороны в сторону, женщинам было трудно удерживать равновесие так, чтобы их клади не слетели с головы. Когда он наблюдал за ними, в его черных глазах сверкали такими же скачками отрывки прошлой жизни.

Сначала Стамбул, рейс отменили, ночь в одной из гостиниц в аэропорту, затем Найроби – гостиниц нет, он спал в креслах до следующего рейса, следующий рейс был в Руанду, из Руанды на чартерном рейсе до Бурунди, там на пароме по озеру Танганьика, заслужено считающемуся истоком Нила и колыбелью человеческой цивилизации, плыл до Кюринга и уже оттуда на аэробусе добирался до заветной Лубумбаши – одного из центральных городов Демократической Республики Конго.

Из сине-желтого обшарпанного здания аэропорта, больше похожего на заброшенный склад, он вместе со своим вечным спутником по имени Сэм сразу же поехал на улицу Дон Боско, в одну из главных больниц города, которая была отреставрирована фондом Лэсли Хаббарда пару лет назад. Сейчас больница продолжала работать, спонсируемая некой миротворческой организацией S4A. Как выяснил Сэм, фонда им. Лэсли Хаббарда уже не существовало пару лет, и, скорее всего, деньги на благотворительность, которые перечислял его отец, уходили именно к S4A.

Конечно же, там ничего не знали, и все было бы кончено, если бы вечером того же дня Сэм не выдержал и не проговорился о немаловажном факте: что в больнице на доске почета, пока Юкия бегал и искал главврача, он случайно увидел фотографию волонтеров вместе с пигмеями, и среди них был человек, в поисках которого они преодолели пол земного шара.

Разругавшись с ним окончательно, Юкия на следующий же день отправился снова в ту больницу, где ему сказали, что врач вернется только через неделю, потому что он проводит вакцинацию местного населения в прилегающих деревнях.

Так ему пришлось провести целую неделю в городе с одной центральной улицей, прежде чем вернулся руководитель больницы и, наконец, пролил свет на то, где может быть Блэйм.

Если бы не притупленное посредством героина, который ему удалось купить у одного из наркоторговцев в Лубумбаши, пока он ждал директора, сознание, он бы прыгнул в грязную речушку, протекающую возле города, и утопился в ней. Осознание того, где он, сводило с ума. Ко всему прочему, еще давали знать поврежденные шейные позвонки. Время от времени их прихватывало такой болью, что без обезболивающих средств или наркотического дурмана он не мог даже спокойно пить воду.

Жара и мухи в равной степени липли ко всему, что движется, воздух плавился, слизистая пересыхала каждые пять минут, и язык прилипал к небу. От резкого вздоха начинала болеть шея. Люди на непонятном языке что-то говорили, проходя мимо, от попытки вслушаться становилось только хуже – голова начинала кружиться еще сильнее. Безмолвное, почти прозрачное присутствие африканцев, которые никогда не решались заговорить первыми и лишь как маленькие дети смотрели вопрошающими взглядами, действовало на нервы. Миротворческие организации превратили местное население в попрошаек. Им было все равно, с какой миссией являлась к ним в деревню та или иная организация, главное, что их интересовало, это то, что они с собой привезли. Все, что им было нужно – это еда. Голодными глазами они смотрели на грузовики, набитые всевозможными продуктами первой необходимости: сухие пайки, похожие на те, что раздают в армии, различные крупы, хлеб, консервы, питьевая вода – все те элементарные вещи, которых в городе не было, либо же они продавались по баснословным деньгам из-за страшной инфляции в местных магазинах, скорее всего, рассчитанных только на туристов.

Плутая по пыльным и грязным улочкам города среди невысоких и старых строений, он то и дело натыкался на очень худых пигмеев. Они, в грязных изорванных одеждах, старались не смотреть на него своими дикими белками глаз, сильно выделяющимися на темно-коричневом фоне лица. Дети, с большими головами на маленьких телах, с язвами и болячками по всему телу, бегающие почти голыми, на каждом шагу предлагали ему купить воду в грязных бутылках.

По узким дорогам иногда ездили военные патрули регулярной армии Конго на внедорожниках вперемешку с машинами из различных миротворческих организаций, коих только в этом городе было больше двадцати. Солдаты, вооруженные автоматическими винтовками и опоясанные патронными лентами, нужны были для того, чтобы отпугивать небольшие повстанческие группировки, которые могли устроить расстрел мирного населения в любое время. Иногда из джунглей до города долетали звуки выстрелов автоматных очередей.

Карикатурности всему происходящему добавлял робот, стоявший, словно видение, вместо регулировщика движений на одном из перекрестков города. Он медленно двигал своими металлическими руками, которые загорались то зеленым, то красным цветом.

Часто, стоя на переходе, он думал, что восстание машин уже началось: запах пороха и раскаленного асфальта сжигал его изнутри. Кровь начинала закипать в жилах, когда он смотрел вслед удаляющимся внедорожникам, в которых сидели огромные чернокожие солдаты в зеленых беретах и такого же цвета куртках и штанах.

По вечерам, находясь в своем гостиничном номере и заперевшись от Сэма, чтобы тот не заходил к нему и не докучал своим лицемерием, он боялся, что сорвется, примет слишком большую дозу наркотика и уже не проснется утром.

– Где же ты? – задавал он себе вопрос, сидя в кресле возле окна, сквозь которое в номер проникали блики от лазурно-голубой воды в бассейне внутри дворика гостиницы.

Перед его глазами начинали мелькать нечеткие очертания прошлого, обрывки фраз и, конечно же, он. Тело начинало болезненно сводить каждый раз, когда он вспоминал образ заплаканного мальчишки, изо всех сил сопротивляющегося, наперекор всему преодолевавшего время и пространство для того, чтобы свершить над ним свое правосудие.

– Я шел по той улице безнаказанным слишком долго, оборачиваясь в поисках своего преследователя, чувствуя, как неизбежна наша встреча, – шептал он, вцепившись в подлокотники, – мне больше негде скрыться, ты настиг меня.

Словно швея, он сшивал обрывки своей жизни красной ниткой, чтобы хоть как-то собрать воедино в своем разбитом сознании общую картину и посмотреть со стороны, словно реставратор, на то, что стало с ним под многовековым слоем пыли.

Часто рассвет настигал его прежде, чем он успевал сомкнуть глаза.

Автобус резко занесло на одном из поворотов, и шина лопнула – это вернуло Юкию из раздумий в действительность.

Разводя руками, водитель автобуса что-то говорил пассажирам, которые тут же встали и поспешили выйти из автобуса.

Уже совсем стемнело, дорога была едва различима, ему пришлось освещать себе путь сотовым телефоном. Людей тоже было не видно, но было слышно шарканье их ног где-то рядом.

Плотные грозовые тучи затянули все небо, где-то вдалеке были слышны раскаты грома, чуть ли не на ощупь он шел в этой кромешной тьме, пару раз все-таки наткнувшись на нескольких пигмеев, которые в испуге отскакивали от него, а затем старались держаться рядом из-за света, который исходил от мобильного телефона. Словно мотыльки на свет, они собирались вокруг и вскоре уже с десяток человек шли возле него, о чем-то перешептываясь друг с другом. Среди слов он изредка слышал уже знакомое ему слово: «Музунгу».