Отойдя от потрясения, Юкия набрал в таз холодной воды из шланга, валяющегося рядом и подсоединенного к какой-то скважине, торчащей из земли, в который он поспешил окунуть голову.

Ледяная свежесть тут же ударила по мозгам, но в мыслях промелькнул пруд в Центральном парке, в который он упал полгода назад, и почему-то замерзшие во льду пузыри воздуха…

Он тут же вынул голову из таза, чувствуя, что начинает задыхаться. Затем вылил на себя остатки воды.

Подставив лицо солнцу, чтобы скорее высохнуть, он прикрыл глаза, пытаясь дышать глубоко. На еще молодом и стройном теле юноши заблестели в лучах солнца стекающие по смуглой коже груди и рельефным формам живота капли воды. С кончиков волос тоже сочилась вода.

Проходящая мимо Надя засмотрелась на него и споткнулась, не увидев перед собой стул.

– Вот черт! – тут же разразилась она проклятиями.

К ней поспешили волонтеры, чтобы помочь собрать образцы крови в пробирках.

– Разбила?! – в ужасе она схватилась за голову.

– Надя, ты хоть иногда смотришь под ноги? – к ней подбежала, словно фурия, Мэри.

– Ой, да как будто ты не человек и не спотыкаешься! – начала защищаться Надя.

– Ну не с анализами же, Надя! – не унималась Мэри.

Юкия, который все это время наблюдал за двумя ссорящимися женщинами, наконец надел на себя футболку и направился в их сторону.

– Доброе утро, – вежливо начал он.

– Доброе, – в один голос проговорили Надя и Мэри.

– Скажите, – неуверенно продолжил он – казалось, женщины хотели разорвать его на части, – где я могу найти Блэйма?

– Он в школе, – наконец выдохнула Мэри.

– Да, это вон в том сарае, – встряла Надя, показывая пальцем на одноэтажное строение из красной глины, крыша которого была устлана соломой.

Мэри тут же сверкнула на нее гневным взглядом, вырвала из ее рук штатив с уцелевшими пробирками и отправилась в лабораторию, которая располагалась в белой палатке посередине деревни.

– Да ладно тебе, Мэри, – поспешила за ней Надя, – ну сарай сараем же!

Между ними завязалась очередная словесная перепалка, Юкия не стал вдаваться в подробности и поспешил туда, куда ему указала Надя.

Рядом со строением школы рос огромный, многовековой баобаб шириной около пятнадцати метров. Верхушка была практически без листьев. Из-за засухи большинство листьев увяло и опало. Сейчас все они валялись возле массивного туловища дерева, втоптанные в красную землю, над ними роилась мошкара.

Из открытых окон школы послышался детский смех, Юкия поспешил заглянуть внутрь. Он увидел небольшую комнату, набитую маленькими детьми. У большинства из них не было волос на голове. Они были очень худыми. Белые улыбки сильно выделялись на их почти черных лицах. В классной комнате не было стульев и парт, поэтому дети сидели на полу, подперев подбородки руками, а кто-то, облокотившись о соседа, мирно сопел.

Возле классной доски, в другом конце комнаты, стоял их молодой учитель и что-то, активно жестикулируя, объяснял детям.

Юкия разглядел на доске цифры и примеры: скорее всего, у них был урок математики, но дети смеялись так, словно у них было цирковое представление. Кто-то из них тут же пытался повторять за жестикуляцией Блэйма. Тот явно не справлялся с ситуацией, и дети не слушались его. В основном они смотрели в его красивое, светлое лицо, а не на примеры на доске.

Окончательно выбившись из сил, он выдохнул, надувая щеки, и посмотрел в сторону окон, наконец заметив наблюдающего за ним Юкию. Недовольная гримаса тут же исказила его лицо, и он поспешил отвернуться к доске и снова попытался что-то объяснять детям.

Юкия около часа простоял возле здания школы, дожидаясь, пока закончится урок, и только когда дети начали выкатываться из комнаты, как горох, он, наконец, решился зайти.

– Привет, – неуверенно поздоровался он.

Блэйм не обратил на него внимания и начал стирать с доски мел.

– Мне надо поговорить с тобой.

– Нам не о чем с тобой говорить, – грубо ответил ему Блэйм.

– Слушай, ты можешь хоть до конца своих дней ненавидеть меня…

– И что это изменит? – он с раздражением отбросил тряпку, которой мыл доску. – Ты все равно не отстаешь от меня!

– Просто я… – немного ошарашенный его ответом, начал запинаться Юкия.

– Мы же все с тобой решили еще там, в больнице, чего тебе от меня еще надо?

– Я хочу, чтобы ты вернулся в Лондон!

– Что? – недоумевал Блэйм.

– Кого ты пытаешься обмануть? – Юкия грозно начал наступать на него. – Ты только посмотри на себя: одна кожа да кости…

– Ты что, приехал сюда, чтобы сказать мне о том, как я выгляжу? – Блэйм начал срываться на крик.

– Ты приехал сюда умирать! – Юкия грубо схватил его за локоть.

– Это только в твоем больном мозгу могут быть такие мысли! – Блэйм в гневе сузил свои зеленые глаза, пытаясь выдернуть руку из стальной хватки Юкии.

Но Юкия и не думал его отпускать, вместо этого он стиснул его руку сильнее и начал прижимать его к стене. Когда он почувствовал, что снова оказался в ловушке, глаза Блэйма потемнели и он со всей дури ударил Юкию по ноге.

– М-м-м, – Юкия отпустил его и схватился за ногу.

– Такой же, как и твой дружок, – прошипел Блэйм. Затем он достал из кармана смятый листок бумаги и швырнул его в Юкию.

– Что… – бумажка ударила ему прямо в лицо, не дав договорить.

Блэйм уже был у выхода из класса, как резко развернулся и проговорил:

– И да, журналист из тебя никудышный, – замерев на мгновение в дверном проеме, глядя на Юкию через плечо, он добавил, – эти люди не устали от жизни, им просто не повезло родиться в этой стране.

Затем он вышел из школы, не обращая внимания на то, как лицо Юкии исказилось, и на переносице появились морщины, а глаза превратились в две узкие щелочки. Ноздри запорхали, словно крылья бабочки. Казалось, он, как дикий зверь, готов был броситься на Блэйма, но что-то сдерживало его, и это приносило нестерпимую боль, перекрывающую боль от ударенной ноги.

Немного успокоившись, он подобрал листок, развернул его и обнаружил, что это было начало статьи, которую он хотел написать вчера.

– Откуда он… – вырвалось у Юкии, – ну конечно, я же забыл листок в столовой, – уже мысленно закончил он.

Прихрамывая, он вышел из школы. Живот уже давно болел от голода. Он не ел около двух дней, и его начало подташнивать. Голова кружилась. Он пытался дозвониться до Сэма, но из-за высокой влажности воздуха перед дождем, который все никак не мог начаться уже несколько дней подряд, телефонная связь практически отсутствовала.

Он уже собирался отправиться подкрепиться, как на полпути его словно парализовала мысль о фразе, сказанной Блэймом в классной комнате:

«Такой же, как и твой дружок».

Юкия почувствовал, как земля медленно начала уходить из-под его ног. Глаза замерли, словно в бреду. Дыхание участилось. В животе начало покалывать. Чье-то стройное тело прижималось к нему, полностью отдавая ему себя, а губы шептали: «Почувствуй этот голод»…

– Это что вообще было такое сегодня утром? – спрашивала шепотом Мэри у Нади, сидя возле холодильника с пробирками в лаборатории.

Вместе с другими врачами женщины все утро работали над анализами крови, пытаясь определить очаг возникновения эпидемии малярии в близлежащих деревнях.

Надя встала, чтобы снять белый халат:

– Ну, засмотрелась я!

– На что?

– Не на что, а на кого, – поправила ее Надя.

Мэри сердито посмотрела на нее поверх очков, понимая, о ком идет речь:

– Надя, ты что, серьезно?

– Не могу ничего с собой поделать, «крыша» просто едет, когда вижу его.

– Надо послушать Блэйма и позвонить в его редакцию, чтобы изъяли этот экспонат, – проворчала Мэри.

Надя уже хотела что-то ответить, но снаружи раздался шум, который привлек внимание женщин. Они обе поспешили выйти из лаборатории.

Не успели они выйти, как тут же застыли, увидев развернувшуюся перед ними сцену. Весь пунцовый, Блэйм поливал из шланга Юкию. Вода была включена на полную мощность, как будто он тушил пожар, и била так, что сбивала с ног пытающегося подняться с земли промокшего до нитки Юкию.