Вместо ответа пилоты переглядываются, один из них машет ладошкой типа желаю удачи. Другой поворачивает рукоятку экстренного открывания аварийного люка. Пневмопатроны отстреливают створку, в салон врывается наружный воздух. Алексей только сейчас обращает внимание, что пилоты с парашютами, а у летных комбинезонов топорщатся широкие складки подмышками и между ног. Один за другим пилоты прыгают в распахнутый люк. Вертолет продолжает лететь, но это явно ненадолго. И лучше всего об этом свидетельствует то, что нос машины наклонен к земле.
– Пи…ц подкрался незаметно, – ошарашено бормочет Алексей Павлович. – Черт! Экзамены продолжаются!? Что дальше? Рулить вертолетом?
В кабине пилотов жутко пусто, сквозь стекла видна неспешно приближающаяся земля. Блестят озера елочными шарами, изумрудная зелень джунглей словно трава на лужайке.
– То пустыня, то джунгли… все вместе, что ли? – озлобленно бубнит Алексей, в лихорадочной спешке осматривая кабину – может, найдется табличка с инструкцией для дураков “Как управлять вертолетом”?
– Нету! Нету тут ни хрена!!! – срываясь на визг, выкрикивает Алексей Павлович. – Кнопки, ручки, тумблера и больше ни хрена! Что ж делать-то, а?
Двигатели продолжают работать, но неуправляемый вертолет летит по касательной траектории, медленно, но верно приближаясь к земле в полном соответствии с законом тяготения. Алексей понял, что столкновение неизбежно. Не вспыхнет экран монитора, не появится потная рожа взволнованного диспетчера и никто не станет давать советов и указаний, как посадить вертолет. Это в кино шестилетняя девочка сажает пассажирский лайнер по указке с земли, пока экипаж и остальные пассажиры пребывают в наркотическом дурмане. Или умерли по непонятной причине. Все сразу и в одно время. Вместе с режиссером и сценаристом.
Алексей стискивает зубы. Взгляд скользит по внутренностям машины, мозг оценивает обстановку, ищет наиболее безопасное место. Можно усесться в пилотское кресло, пристегнуть ремни – и верная смерть, потому что нос машины при ударе сминается. Осколки стекла, обломки ветвей, куски обшивки – все принимает на себя пилот и поэтому погибает. В каком месте прочность корпуса наивысшая? По середине! Там, где находится центр тяжести.
– А где у нас центр тяжести? Вот он, где топливные баки расположены и двигатель… над головой! Это не здорово, но куда деваться? – бормочет Алексей. – Надо за что-то ухватиться… за что? Свисающие ремни и петли не годятся, при ударе не удержишься. Нужно жесткое и крепкое. Что? Топливный бак обнять что-ли? Или все-таки ремни?
Пока Алексей Павлович суетился в салоне, брошенная пилотами машина вплотную приблизилась к земле. Деревья уже доставали вершинами до шасси, вертолет вздрагивал от каждого прикосновения, словно это был удар хлыстом по живому. Машина кренится больше, ветви хлещут по округлой морде чаще. “Все, – понял Алексей Павлович, – сейчас начнется!” Пальцы сжали ремни, ступни уперлись в выступы на днище, Алексей Павлович замирает в позе вертувианского человека Леонардо да Винчи, но с оттопыренным задом. Машина резко проваливается, лопасти рассыпаются на куски, освободившийся от нагрузки двигатель ревет изо всех сил. Пилотская кабина с ужасным треском сминается, будто картонная, желтые клыки обломанных ветвей вонзаются в салон. Алексея Павловича швыряет прямо на них, но ремни держат. Руки пронзает острая боль, сухожилия буквально рвутся от напряжения, тело выгибается, позвоночник дает настоящий болевой залп, от которого мозг взрывается. Кричать нет сил, в легких вакуум…
Изуродованная машина переворачивается, в сантиметре от головы пролетают какие-то предметы, что-то острое рассекает лицо сверху вниз, каким-то чудом не задев левый глаз. Ноги отрываются от пола, Алексей Павлович оказывается плотно прижатым к потолку. Как раз в том месте, где за тонкой алюминиевой стенкой беснуется двигатель. Железное чудовище рвется наружу, Алексей Павлович ощущает это всем телом. Теперь вертолет – вернее, то, что от него осталось, – мчится вниз пузом кверху. Через мгновение корпус машины сотрясает удар такой силы, что Алексей Павлович едва не оставляет руки в ременных петлях. Вертолет вращается вокруг своей оси, как юла, затем катится боком с такой скоростью, что Алексей Павлович буквально влипает грудью и животом в потолок. Машину подбрасывает пару раз, разворачивает и тащит задом наперед. Оглушительно трещат ломаемые в щепки деревья, еще живой двигатель захлебывается ревом, в салоне пахнет керосином. Сквозь проломы в стенах внутрь затекает жидкая вонючая грязь. Движение замедляется, затем прекращается вовсе.
Алексею повезло, что вертолет упал в прибрежной полосе какого-то озера, то есть в болото, покрытое хилыми кривыми деревцами, у которых корни наполовину вылезли из воды и торчат, словно щупальца, сведенные судорогой. Такие заросли могут только замедлить движение, но не остановить и уничтожить, как, скажем, крупный валун или деревья в три обхвата. Корпус вертолета сильно помят, но не разбит. Поэтому Алексею Павловичу удалось выжить и получить только одну царапину, зато на всю морду. Синяки по всему телу, громадная шишка на макушке и ноющие, словно больные зубы, сухожилия не в счет.
Грязная, дурно пахнущая жижа наполняет салон, смешиваясь с керосином из пробитых баков. Вонь такая, будто в грязи гниют сотни трупов. Кое-как выпутавшись из ремней, охая и стеная, как упертый большевик после допроса в жандармерии, Алексей Павлович выбирается через пролом наружу. Стоя на куске обшивки, осматривается – “пикчура” не радостная! Насколько хватает глаз простирается болото, заросшее странными деревьями, у которых минимум ветвей и листвы, зато максимум корней с отростками. Воды – по колено, дальше грязь, в которую провалишься и будешь тонуть всю оставшуюся жизнь. Кстати, это уже происходит – Алексей заметил, что останки вертолета медленно погружаются. Надо срочно уходить, в смысле плыть по грязи, перебирая ногами и руками, извиваясь вдобавок, как червяк. Но куда, вокруг непробиваемая стена древесных уродов. Крокодилы, ядовитые змеи и анаконды наверное, тоже есть!
– Они в Южной Америке, идиот! – вежливо поправил сам себя Алексей Павлович. – Нету здесь анаконд. И пираний нет. Но есть что нибудь другое.
После недолгого размышления решает двигаться через просеку, оставленную падавшей машиной, резонно рассудив, что ревущая железяка распугала всех местных жрунов.
– Только поторапливаться нужно!
Плавание по болоту занятие отвратительное по сути и содержанию. Вода теплая, как подогретый суп. И примерно такой же консистенции, то есть плавают гниющие водоросли, щепки, листочки, комки слизи вроде как порванных на куски медуз. Насекомые тоже присутствуют. Алексей Павлович с детства очень боялся пиявок. Вообще-то они не ядовиты и даже в чем-то полезны, но уж очень противны. Но самое плохое заключалось в том, что плыть надо непрерывно, иначе тело начинает погружаться в воду. А встать нельзя, грязь засасывает. Вот и плыл Алексей Павлович, постыдно извиваясь всем похудевшим телом и периодически хлебая теплое дерьмо с кусочками слизи. Единственно, что радовало, так это размеры и глубина просеки – ничем не замусоренная река грязи!
