ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, Раевский

  Ночь. Холодный ветер, не унимавшийся весь день, призвал в помощники дождь. Теперь они вдвоем издеваются над городом – один поливает улицы ледяной водой, другой смешивает с воду с опавшими листьями и швыряет горстями в поздних прохожих. Редкие автомобили похожи на космические корабли – те самые, что “бороздят” просторы мрачного космоса, освещая пространство галогенными фарами. Ведь так показывает Голливуд? Все живое попряталось, жизнь теплится в прямом смысле в домах. Денис молча стоит у окна, батарея дышит теплом, от которого чуть заметно колышутся шторы. К стеклу с той стороны прилип резной лист клена. Мокрый и скукоженный, как чья-то жизнь. Ветер отгибает края, тащит за собой, но лист упорно цепляется за гладкое стекло, не желая продолжать путешествие в холодном мраке ночи. Словно человек, опутанный долгами и делами, тонущий в море им же самим созданных проблем, стонущий под тяжестью грехов и ошибок, вдруг увидел другую, лучшую и светлую жизнь. И заплакал, осознав, что туда ему уже не попасть. Крупные капли стекают с листа, ползут по стеклу и срываются вниз, будто слезы с подбородка.

  – И чего бы меня на философию упадничества потянуло? – шепчет Денис, касаясь кончиками пальцев стекла. – Экий поэт символист нашелся!

  Человек прилип к стеклу,

   плачет разрывается,

  потому что у него хрен что получается.

  Или по-другому:

  человек прилип к стеклу,

  плачет и рыдает,

   ибо жизнь, как хрен,

   слезы выжимает.

  – М-да, если потренироваться… – Денис крутит головой и морщится, будто реально нюхнул тертого хрена. – Отчего ж не спится-то?

  Трехэтажный дом на элитной окраине города, охраняемая территория, мебель из мореного дуба, в гараже дремлет нафаршированный по-самое-никуда джип, мотобайк со всеми мыслимыми наворотами, ухоженный сад – мамина гордость! – что еще? Разве золотых унитазов прикупить…

  К утру дождь усилился. Уже не отдельные маленькие капельки, а водяная картечь барабанила в окна, гонимая сильным ветром. Деревья на глазах лишались последней листвы, оголенные сучья суматошно и страшно колышутся под ударами воздушного тарана. На улице ни души, изредка проезжают автомобили. Дождь льет словно настали последние дни перед потопом, обочины дороги превратились в бурные потоки, брусчатка во дворе залита водой. “Вот говорил же прораб – надо сделать дождевой сток! – подумал Денис, глядя на мелководное “озеро” с брусчатым дном. – Я отмахнулся, дурак!” Тройное окно не пропускает холод и влагу снаружи, тончайший слой нагретого металла на поверхности стекла дышит ласковым теплом, только усиливая ощущения холода и непогоды за пределами дома. А ведь кто-то и работает в такую погоду! Например, на стройке. Денис вспомнил экскаватор, память с готовностью воспроизвела запах машинного масла, солярки и чего-то еще того, чем пахнет только в кабине машины. Руки зачесались от желания дотронуться до рычагов управления, захотелось услышать рычание мощного мотора, ощутить подрагивание железного организма огромной и сильной машины… тяжесть в животе переместилась вниз, прямая кишка муркнула, словно кот, в заднем проходе поднялось давление.

  – Вам пора на золотой унитаз, Денис Витальевич, – иронично шепчет Денис. – Или он у вас еще фарфоровый? Ну, зато с нанопокрытием!

  На другой стороне улицы, против дома появляется человек. Видно, что он долго шел под дождем, вода буквально ручьями стекает с одежды, широкополая панама военного образца похожа на лейку душа – так много воды течет с полей. Человек идет уверенно, не обращая внимания на дождь и холод, словно для него это обычное дело. Или одежда и обувь не промокают, да еще и с подогревом. Скорее всего, так. Вглядевшись, Денис понял, что одет мужчина – а это явно не женщина! – в очень дорогой военный костюм универсального типа, пригодный для ношения в любых условиях, от пустыни Кызыл Кум до заполярной тундры. За плечами нагло топорщится застежками рюкзак из пуленепробиваемой ткани. Оружия не видно, но это не значит, что его нет. Мужчина сворачивает с тротуара и направляется прямо к дому Раевских.

  – Черт, да он к нам идет! Надо мамке сказать. Может, весточка от ее брата? – пожимает плечами Денис. Едва он произносит фразу, как у входной двери раздается звонок. Открывать незнакомцу Денис не спешит, странная робость сковывает тело, как будто он оказался вдруг на распутье судьбы. Шаг вправо – одна жизнь, шаг влево – другая… Звонок кричит резко и противно, словно раздавленная гадина, хотя совсем недавно тот же самый звук казался мелодичным и ласковым. Холод наполняет грудь, мышцы живота напрягаются, появляется чувство падения – так было, когда провалился в шахту и мгновения свободного падения длились бесконечно.

  – Боже, кто там трындит?! Денис, открой уже! – врывается в сознание голос мамы.

  – Да, сейчас… – сиплым голоском отвечает Денис.

  Сбегает вниз по лестнице. Холл кажется размером с футбольное поле. Монитор охранной системы бесстрастно показывает только половину лица незнакомца. Лоб и глаза скрыты обвисшими полями армейской панамы. Скулы покрыты шрамами от порезов. “Сумасшедший рокер что ли? – подумал Денис. – Или отсидел? В каменном мешке какие только фантазии в голову не придут!” Палец касается кнопки громкой связи, голос звучит напусканно строго:

  – Слушаю вас.

  – Раевские здесь живут? – раздается хриплый рык.

  – Да. Вы кто? – сердито спрашивает Денис. Робость прошла, уступив место злости – чего рычит эта панама? Не у себя дома!

  – Я брат Ирины Сергеевны Раевской, Алексей.

  От удивления Денис забывает об элементарных правилах приличия.

  – Так вы умерли… э-э … то есть, он умер… ну, мы не получали известий о нем больше года.

  – Нет, я пока жив, – с насмешкой в голосе отвечает “панама”. – А с кем я говорю? Денис, ты что ли?