– Но совсем не обращать внимания на девушек тоже нельзя, – меняет тему разговора мать. – Отношения надо поддерживать, а то…

  – А то что? – щурится сын.

  После “мяса с мясом” душа купается в философской благодати, тело отдыхает, мозг дремлет.

  – Видеть перестанешь!

  – !?

  – Ну, опыт нужен. В общении. Хитрые они, женщины-то! Превратишься в наивного чукотского юношу, тут и капец тебе. Охомутают!!! – следует патетическое восклицание.

  – Наивный чукотский юноша найдет наивную чукотскую девушку, – лениво парирует Денис.

  – Нету их! Юноши есть, а девушек нет. Выучились все! Пасут мужиков, как своих оленей.

  – У оленей большие красивые рога, – произносит Денис, думая о чем-то своем.

  – Вот-вот! И я о том же!

  – И что же делать? Поехать на Чукотку?

  – Нет. Они с Чукотки давно сюда перебрались. Учиться надо, – назидательно говорит мать. – Не всю же оставшуюся жизнь на экскаваторе-то работать!

  – Между прочим, неплохая работа. Условия, зарплата…

  – … и помыкают все, кому не лень. Не рассказывай мне сказки о счастливой жизни работяг, я знаю их лучше тебя.

  – Тут ты права, – со вздохом согласился Денис. – Иди туда, иди сюда, срочно надо сделать, а денег нет и ремонт за свой счет. А не ндравицца – пошел вон, других найдем. Ну, может быть, не совсем так, но похоже.

  – Вот именно! Так что учиться все равно надо.

  – Да знаю я, мам! Только на бюджетное отделение я не поступлю, знания уже не те. Так что поработаю еще пока, денег на учебу надо много.

  Мать достала чистую посуду из мойки. Белый фарфор блестит краями, вилки и ложки сверкают холодным серебром. Посудомоечная машина тихо гудит вентилятором, высушивая собственное нутро, нагретый воздух струится по ногам, чуть слышно касаясь невесомым языком.

  – Пойдешь на исторический, не передумал?

  – Мам, ну не интересно мне другое! Меня от схем и виртуальных чертежей в сон клонит.

  – Э-э, сынок, жизнь сложнее детских интересов. Когда платят хорошие деньги, весь сон улетучивается.

  – Мама, ну опять ты!

  – Ладно-ладно, – машет рукой мать. – Не буду. Только вот упустишь времечко золотое, спохватишься и вспомнишь мать-то!

  Денис достает из кармана куртки планшет.

   – Вот, нашел на развалинах.

   Мысли мамы заняты совсем другим, взгляд равнодушно касается желтоватого пластика.

   – Да, раньше такие были. Он не работает наверно.

   – Включается сам по себе. Текст странный показывает.

   Взгляд мамы возвращается к планшету, в глазах появляется огонек тревоги.

   – Погоди-ка! Я где-то видела этот планшет!

   – Не может быть. Я нашел его в развалинах.

   – Дай-ка мне.

   Скользкий и холодный листок пластика наполняется теплом, экран светлеет, появляются буквы. Но изображение двоится, слова наползают друг на друга и понять ничего невозможно.

   – Вспомнила! – восклицает мама. – Это было, когда тебе только-только исполнилось пять лет. Мы в землянке жили, на окраине. Неподалеку военные были, стреляли все время. Ты нашел его на улице, в дом притащил. Вспомнил?

   Денис пожал плечами:

   – Я много чего находил и все тащил в землянку. Но если я его принес, как он оказался на другом конце города, да еще и в развалинах? Наверняка другой.

   – Может быть, – вздохнула мама. – Тот я выбросила. Они следили за людьми.

   – А твоя посудомоечная машина не следит? – с улыбкой спрашивает Денис.

   – Это другое! – сварливо поджимает губы мать. Она небрежно бросает планшет на подоконник, экран мигает, яркость уменьшается. Изображение восстанавливается, проступают буквы…

   … любовь. Сколько определений, выводов и даже законов! Все чувства иррациональны, но это самое-самое. Как бы не пыжились поэты, ловеласы и писатели – которые ВСЕ “знатоки” человеческих душ! – понять ничего нельзя. Эти надутые спесью придурки похожи на козявок, путешествующих по необъятной туше слона. Вроде что-то видно, даже понятно здесь и здесь, и уже можно глубокомысленно изрекать истину – или с надрывом, размазывая слезу по мордасне. Или ерничая изо всех сил, низводя до простого обмена жидкостями и надувая щеки типа - ах оставьте, я все познал(а). На самом деле это насекомые, копошащиеся возле заднего прохода пресловутого слона. Никто ничего не знает. Можно лишь предполагать, что любовь – таинство, пришедшее в наш искусственный материальный мир из мира истинного, нематериального. Мы преломляем истину в соответствии с нашими убогими представлениями, а поскольку умственно недоразвитых калек с высшим образованием очень много, то появляются – и пользуются успехом среди них! – теории об обмене жидкостями.

   Иррационально то, что не способен понять наш ограниченный разум. А любовь самое иррациональное чувство из всех. Оно опасно, оно не логично, неразумно – да просто сумасшествие! Если дарит счастье, то на миг. Потом уходит, оставляя пустыню. Иной раз кажется, что любовь придумал дьявол, потому что ведет она чаще всего к гибели. Не перечесть произведений о любви. В основном врут. Красивости всякие придумывают. Заманивают, значит, в пропасть! Тристан и Изольда, Дон Кихот, Ромео и Джульетта, Анна Каренина – все плохо кончили! И что? Поколения за поколениями читают, представляют и обливаются слезами в душе. Сочинители, придумавшие все эти анекдоты, считаются великими. Нет, лучше так – ВЕЛИКИМИ. Спроси любого в какой угодно стране, кто такой Шекспир – ответит. А кто правил Англией во времена Шекспира? Кто был премьер-министром? Никто не скажет! А умственный мутант и столицу Англии не назовет. Но даже те, кто не знает столицу Англии, хотят любить и быть любимыми. Согласны на все ради любви, но никогда в этом не признаются.