Из нагрудного кармана появляется “лопата” – полицейский смарт в прорезиненном ударопрочном корпусе. Сержант тычет пальцем в иконку, на экране появляется изображение. Второй полицейский наклоняется к пострадавшему, в руках такой же смарт. Верхний край аппарата касается височной части головы бомжа, короткий текст на экране сообщает, что человек мертв.
– У нас труп, – невесело сообщает полицейский.
– Только этого не хватало… Так у вас был конфликт, молодой человек! Вот, на записи ясно видно, что бродяга чего-то хотел от вас, а вы его ударили ногой. Придется пройти с нами в отделение.
– Я не бил его! Так, нога дернулась, – сделал попытку оправдаться Денис.
Ответ полицейского выдержан в духе классического реализма:
– Разберемся!
“Разбор полета” много времени не занял. Все видеокамеры на вокзале расположены по периметру выше человеческого роста на несколько метров. Это сделано для того, чтобы захват изображения был как можно шире и сектора наблюдения пересекались. Но из-за этого нельзя четко увидеть детали возле пола, ведь зал ожидания, как правило, загроможден вещами. Камера показала, как бомж подошел, как протянул руку. Даже движение губ Дениса, когда он говорил, было видно. А вот движение ногами разглядеть невозможно, сумки других пассажиров помешали. Опытный дознаватель, проводивший расследование, сразу понял, что доказать факт убийства не получится. Ну, дернулся парень – может, от страха? – бомж упал – сердце в этот момент остановилось, поди докажи! – неудачно стукнулся затылком. Даже начинающий адвокат завалит это дело в суде одной левой. У парня наверняка найдутся влиятельные заступники, а кому нужен испанский или французский бомж?
В итоге Денис провел ночь в камере с бродягами, а утром был отпущен после профилактической беседы. Отделался малой кровью, но неприятный осадок остался. В следующий раз можно влипнуть всерьез! Потом был поезд, бессонная ночь на верхней полке. Одна единственная мысль не давала уснуть – он убил человека! Пусть бродягу, еврочурбана немытого, который по-русски двух слов связать не мог. Да, бомж наверняка был геем, а значит, мутантом. Уничтожение таких существ, скажем так, не приветствовалось, но и не осуждалось. Их ловили, помещали в карантинные лагеря, где исследовали и нагружали посильной работой, чтобы даром хлеб не ели. Но уничтожать, как вредных насекомых, было запрещено, традиции политкорректности и толерантности не позволяли. Хотя – ну, раздавили вы майского жука случайно, не трагедия ж?
Состав летит сквозь тьму, мимо проносятся небольшие города и поселки. Скорый поезд делает остановки только в крупных губернских городах. Одни пассажиры сходят, суетливо проверяя перед выходом вещи. Другие занимают освободившиеся места, по-хозяйски обустраиваются и через несколько часов также суетливо “сваливают”, оставляя пустые бутылки из-под воды и пластиковые стаканчики. Денис не замечал перемен, отсутствующий взгляд упирался в потолок или скользил по заоконным картинкам, пустой и равнодушный.
“Нет, все-таки убивать нельзя! – думал Денис. – И дело тут не в идеологии или вере. Что-то внутри тебя протестует, кричит и плачет, и не дает заснуть. Конечно, рана заживет со временем – покаяние или оправдание лучшее лекарство от душевной боли, но болезненность реакции говорит сама за себя. Все, хватит страдать! – приказывает он себе. – Думай о будущем”.
Вокзал поразил воображение грандиозной металлической люстрой Чижевского над центральным залом. Кому пришло в голову цеплять к потолку этакую хреновину, известно только главному компьютеру РЖД. Денис минует стеклянные двери, неторопливо идет по мраморному полу, с опаской поглядывая на люстру – если она сорвется, случится землетрясение районного масштаба. Привокзальная площадь встретила обычной мельтешней, гамом и вонью выхлопных газов. Множество магазинов приветливо скалятся витринами, дверные проемы глотают людей, затем выплевывают с пакетами и сумками. Полицейские патрули контрастно выделяются из общей толпы темно-синими мундирами и подчеркнутым равнодушием к царящей повсюду суете. Денис ступает на заплеванный незнакомый асфальт … вечером возвращается обратно, усталый, злой и вконец расстроенный. Работы нет! То есть она есть, но не для таких как он – со средним образованием, начитанных молодых людей без каких либо трудовых навыков. Денис осознал, что он никто, его зовут никак, его знания никому не нужны. Перспективы – грузчик, мусорщик – только ручками, на механическом уборщике работать не обучен! – бомж. Как тот самый испанец или француз, которого он походя прибил на вокзале Томска.
Выхода не было. Это в кино герой находит решение проблемы в самый последний момент. Или помогает кто нибудь. Например, в него походя влюбится дочь миллионера, местного преступного воротилы, губернатора на худой конец. Денис Раевский вкалывал две недели на сортировочной станции, убирая мусор и ночуя в грязном вагончике возле помойки – дочек миллионеров, даже самых страшных, на десять верст в округе не появлялось. Оплата в конце дня, то есть поденщик. Собрав нужную сумму, уехал домой. Снял комнату на окраине города и устроился разнорабочим на стройку. Развалины старых домов разбирать. Упросил мастера допустить к учебе на экскаваторе...
Взгляд падает на старый планшет. Древний аппарат спит, когда проснется - неизвестно. “Надо будет на досуге заняться, – решает Денис. – Что-то знакомое… а пока спать надо, завтра опять “творческая” работа на руинах”.
… волна преступности и смена власть предержащих. Денег мало – как всегда и в любом государстве! – зато много безработных сочинителей. Изголодавшиеся лгуны за кусок хлеба с маслом придумают что угодно. На людей обрушивается лавина словесной мути, цель которой проста и незатейлива – заставить работать даром. Где-то там, за горизонтом рдеет заря новой жизни. Что б воссияло, надобно пахать, вкалывать ударно (что значите сие слово в приложении к труду, тайна великая есть!) и мало кушать. Удивительно, но никакие материальные блага не заставляют человечков работать так рьяно и беззаветно, как идеологические химеры! Вавилонская башня, египетские пирамиды, всевозможные курганы и храмы, мировые революции и тысячелетние рейхи – за всем этим пустота и ничто, а сколько болтовни и крови!!! Когда поймут…
Железные клыки цепко держат куски бетона, цементная пыль сыплется в изобилии, серый туман застилает место работы. В кабине МСМ (многофункциональной строительной машины) чисто, наружный воздух проходит несколько фильтров, очищается и увлажняется, дополняется вкусовыми добавками и только после этого, напомаженный и надушенный, попадает в салон. Да, и чтоб ни одного вредного микроба! Эргономичное кресло услужливо принимает форму тела оператора, пневматические амортизаторы чутко реагируют на малейшие изменения давления. Пульт управления похож на игровой джойстик, только больше. Денис только неделю работает самостоятельно и еще не привык к санаторно-курортным условиям труда. Там, снаружи, где он совсем недавно был, настоящий ад. Рабочие отбойными молотками или просто руками разбирают завалы, электрические кусачки рвут арматурные прутья, истошно визжат дисковые резаки. Оранжевые, как мандарины, погрузчики снуют у подножия кучи, ковши гребут мусор, пластиковые щетки заметают следы. Поодаль важно ожидают своей очереди огромные самосвалы. Груженые “по-самое-никуда” восьмиколесные монстры легко трогаются с места и уплывают в мутную пелену цементной пыли. Иногда работы прекращаются, воет сирена, на стройке появляется белая машина с оранжевой полосой – это саперы МЧС приехали по вызову разбираться с найденным снарядом или бомбой.
