- Самая банальная история о неудачной любви, какую только можно представить, больше ничего, - раздался голос Ледатра.

  Павел обернулся. Римский тоже выбрался из душной палатки, сел на траву. Посмотрел Павлу в глаза, улыбнулся, развел руки.

  - Была женщина, которой я добивался долгие годы, - произнес он, словно продолжал прерванный рассказ, - и вот, когда она собиралась сказать "да", явился этот красавчик и за несколько минут достиг того, на что у меня ушли годы. Все произошло так просто, обыденно, - Ледатр сокрушенно покачал головой, пожал плечами. - Самое, извините, хреновое, что до сих пор не могу забыть. Ну, подумаешь, баба разлюбила, ушла к другому. Экая беда, мать ее! Но вот скребет когтями внутри и ничего поделать не могу.

  - Она здесь?

  - Наверно, где ж еще?

  Павел сел рядом, искоса посмотрел на Ледатра.

  - Хотите увидеть? - осторожно спросил.

  - Ну...

  - Значит, хотите. А как же ваши убеждения? Вы собрались осчастливить все человечество новой социальной системой, посвятили жизнь борьбе - это все ваши слова! - и вдруг такое проявление слабости.

  Против ожидания, Ледатр не взорвался возмущенными криками, не стал размахивать конечностями и вообще никак не проявил чувств. Он продолжал смотреть на закат, в пальцах крутится стебелек и выражение лица остается таким же грустно-насмешливым.

  - Да мало ли что я хочу! Настоящий человек тем и отличается от ... человекообразных, что не идет на поводу желаний, а руководствуется разумом. Значит и не нужен я был ей по-настоящему никогда. Женщинам подавай уже готовое, то есть мужчина должен состояться - деньги, положение, власть, желательно приятная внешность. Этот, - небрежно кивнул в сторону большой палатки, - состоялся. К тому же красавчик, а я?

  Павел взглянул на Ледатра. Внешностью строитель нового мира действительно не блистал. Круглое лицо, небольшие глаза посажены близко к переносице, часто моргает - не то от сильного испуга в детстве, не то от частых стрессов в зрелом возрасте. Нос, губы, щеки - самые обыкновенные, на макушке сквозь буйные кудри проглядывает лысина. Черты лица настолько невыразительны, что с первого раза и не запомнишь. "Идеальная внешность для шпиона! - почему-то подумал Павел. - А вот женщинам пожалуй и вправду не понравится."

  - Знаете, всем выдающимся диктаторам не везло в личной жизни. Ленин, Сталин, Гитлер, Наполеон, тот же пресловутый Фридрих. Ну вот не получалось у них никак, хотя всего того, что вы перечислили - ну, власти и денег, было с избытком, - ответил Павел.

  - Гитлер здесь причем? - недовольно буркнул Римский. - Сравнили, вот спасибо!

  - Да нет, я не в том смысле, - стал объяснять Павел. - Он конечно, личность одиозная, но только ему удалось поднять Германию с колен и превратить в супердержаву. Европу завоевали немецкие генералы, но выполняли-то они указания Гитлера! Не мое дело давать нравственные оценки, я говорю о результатах. Так вот, в те времена идеология играла огромную роль и едва ли не самым важным было то, что Гитлера считали наивысшим существом среди остальных представителей высшей расы. Считалось, что он равнодушен к житейским делам и плотским утехам, то есть полностью поглощен делами государства и нации. Почти бог! На самом деле ему смолоду не везло в этом деле, позднее появился целый комплекс и он стал сознательно избегать привязанности к женщине. Примерно то же самое произошло у Сталина. А с Фридрихом получился вовсе курьез...

  - Откуда вы все это знаете, Климочкин? - перебил его Ледатр. - Вы какое учебное заведение оканчивали?

  - Да военный институт, но мне нравилась история войн и военного искусства, а оно неотделимо от личности самого полководца, - отмахнулся Павел. - Так что не удивляйтесь, биографии военачальников я изучал прилежно.

  - Боже, с кем я связался! Солдафон, ценитель Гитлера, поклонник Фридриха ... Вы другим ничем не интересовались?

  Не рассуждай, не хлопочи!

  Безумство ищет, глупость судит;

  Дневные раны сном лечи,

  А завтра быть чему, то будет, - тихо продекламировал Павел. - Это Федор Тютчев. Мне нравятся его стихи, а вам?

  Ледатр медленно вздохнул, отвел глаза. Плечи поднялись и опустились, как бы говоря - ну, просто черт знает, что такое!

   Глава 10

  Солнце опустилось до половины. Тени стали длинней, резче, вдоль ровных, как будто проложенных по линейке, улочек городка загораются огни. Снизу, из пригорода, донеслись выкрики и смех. Художники, поэты, изгои и мечтатели, дети инопланетян и бывшие пленники НЛО начали собираться, чтобы провести ночь вместе. Картины больного воображения выставляются на обозрение других ненормальных, странные стихи звучат в ночной тишине, декламация с обязательным завыванием и стонами. Это необходимо, по мнению авторов, для пущей страстности, убедительности и вообще ... вообще! Одним словом, простолюдинам не понять высокого искусства! Ну почему ритмичное сочетание совершенно бессмысленных звуков считается поэзией, а женщина, нарисованная только прямыми линиями, называется картиной? Что гениального в черном квадрате? Любой может начертить по линейке, затем закрасить. Но если так может всякий, то в чем же гениальность-то? Почему мазня пьяной обезьяны обзывается искусством? Попробовал бы Пикассо, родись он на два столетия раньше, написать абстрактный портрет средневекового короля или князя - посадили бы на кол или отрубили голову! А то и сожгли прилюдно на городской площади, обложив со всех сторон собственной мазней. Вот поэтому и рисовали художники эпохи Возрождения так, что до сих пор по их картинам учатся юные. А Пикассо и прочих авангардистов продают на аукционах.

  - Не хотите посетить какой нибудь приют комедиантов? - усмехнулся Павел.

  - Бр-рр! - содрогнулся Римский. - Боже упаси! Да не привидится в самом страшном сне!