Руки сами потянулись к нему, пальцы запутались в прядях его густых мягких волос. Острая вспышка пронзившей меня радости была неожиданной и почти болезненной. Наши с Яном глаза встретились. Он резко поднялся, легко подхватив меня на руки, прижал к себе.

Безумный голодный поцелуй казалось невозможным разорвать. От нехватки воздуха кружилась голова.

— И всё-таки ты мне должен, — заявила, улыбающемуся мужчине, когда получила, наконец, возможность говорить. — И спрошу я с тебя сполна.

— Всё что угодно, жизнь моя. Всё что угодно.

Смешинки в глазах Яна кружили мне счастьем голову.

Ещё немного побаловать себя. Ещё хоть недолго позволить себе дышать одним с ним воздухом и ни о чём не думать. Радость пьянила, возвращала меня к жизни, даря силы пройти любые испытания.

— Больше никаких тайн и недомолвок, — потребовала я, отстраняясь. — Мне тоже давно следовало рассказать тебе о себе. Где устроимся, в креслах, на кровати?

Ян отвёл глаза, сглотнул. Понятно.

— Не о том думаешь, милый. Через проведённую тобой черту теперь не переступить.

Застыл. Смотрит тяжело, исподлобья, не желая, отказываясь понимать, что пытаюсь ему сказать.

Вздохнула. Забралась на кровать, подложив подушку под спину.

— Плед подай.

Приподняла другую подушку, чтобы и ему было удобно.

— Иди ко мне, Ян.

Он и не подумал спорить. Устроился рядом. Я положила голову ему на плечо. Теперь уже Дастарьян осторожно перебирал мои волосы. Я тихо млела от этой нехитрой ласки. Но когда его руки позволили себе осмелеть, отрицательно качнула головой.

— Нет. Мы с тобой и так достаточно всё усложнили. И в нашей истории, волей Судьбы, не двое, а трое героев.

— Что ты пытаешься сказать?

— Только то, что следующий ход за Льеном.

— Серафима рассказала мне о ведах. Ты ведь больше не подпустишь мужа к себе?

— Даже из соображений самосохранения. Я, знаешь ли, не сильно в это верила, решилась попробовать, желая поскорее закрыть насущный вопрос с наследником. А потом уж я бы нашла способ держать князя подальше от себя. Но это оказалось сильнее меня.

Я почувствовала, как напряглось под моей головой плечо Дастарьяна. Тяжело ему об этом слушать. Но пусть лучше всё знает.

— Первые две недели путешествия мы торопились и сильно уставали в дороге. Князь Льен довольно изнежен. А длительные поездки верхом изматывают. На постоялых дворах князя мало тянуло на постельные подвиги. Да и щепотка сонного зелья в его питье обеспечивала нам обоим здоровый спокойный сон. А вот в Соло Льен изволил проявить настойчивость. И я решилась пойти против своей природы, смирившись с неизбежным. Вот только всё во мне взбунтовалось, не желая прислушиваться к доводам рассудка. Меня скрутило так, что я ели успела добежать до умывальника. Приступ рвоты с трудом удалось остановить.

— И Льен решил, что всему виной твоя беременность?

— Ну, он всегда выбирает наиболее удобные для его самолюбия объяснения происходящему.

— Но допуская такую мысль, и учитывая, что ты до этого его избегала, Льен не мог не заинтересоваться, кто есть счастливый отец ребёнка?

— Ночь после зимнего бала князь Льен провёл в постели своей жены. И немного нужной травки обеспечило ему незабываемые по впечатлениям сновидения.

— А ты сбежала ко мне.

— Ну, да. Мы с тобой той ночью общались на конюшне. Вот только, к сожалению, мало смогли друг другу сказать, и ещё меньше услышать.

Быстрый виноватый взгляд Яна скользнул по моему лицу. Губы коснулись моих волос.

— Я вёл себя, как последний осёл.

Довольно хмыкнула, легонько потянула Дастарьяна за волосы, призывая его внимать мне дальше.

— Это мы уже выяснили, — не отказала себе в маленькой шпильке в его адрес. — Так что, скажем так, основания у Льена обрадоваться будущему отцовству были. А мне пришлось согласиться с его выдумкой о беременности, не говорить же, что вот так я теперь всегда стану реагировать на его близость. И потом, появился хороший такой повод держать князя от себя подальше, объяснив всё естественными недомоганиями. Он и не подумал роптать. Боялся навредить несуществующему ребёнку. Я даже виноватой стервой себя почувствовала. Вот только изменить уже ничего не могла. Пока мы с тобой не встретились, у Льена ещё был шанс получить от меня наследника. После, как оказалось, уже никакого.

— И что теперь?

— Говорю же, после приезда князя всё и решится.

И видя полное непонимание на лице Дастарьяна, пояснила.

— Ты мой. Не ускользаешь больше. Не отказываешься от меня. Моя сила растёт, если я чувствую себя счастливой. Моё счастье-это ты, Ян. Я теперь многое смогу. Но использовать Силу во зло нельзя. Если только защищаясь. Так что, судьба Льена в его руках.

Ян долго молчал, осмысливая услышанное. А я снова почувствовала усталость. Разговор измотал меня.

— Давай спать.

Ян чуть приподнял бровь в немом вопросе. Спрятала лукавую улыбку. Всепрощением я не страдала, и за мои переживания Дастарьяну предстояло расплатиться сполна.

— Ты же не против спать со мной в одной постели?

— Сегодня?

— Вообще-то, я надеялась, что всегда.

Улыбнулся. Но уточнил, нежно касаясь моих губ.

— Только спать?

— Именно, — с трудом, но не повелась на его ласку. — Твоя клятва Льену никуда ведь не делась.

Ян застонал, падая со мной рядом на постель.

— Вельда, я же свихнусь.

— Ты выдержишь.

— Мстишь?

— И это тоже, — не посчитала нужным скрывать.

И став серьёзной, добавила.

— С клятвами не шутят, Дастарьян. Ставки слишком высоки. Нельзя давать лишних козырей Льену в руки.

Глава 14.

Льен

Я вынужден был расстаться со своим чудом, оставить свой бриг и возвращаться в столицу по суше. Красавец «Стремительный» проведёт зиму в Соло. А весной, когда реки станут судоходными он придёт за мной в Райт.

Обратное путешествие во дворец было, не смотря на утомительность, по-своему приятно. Оно, как-то само собой, вылилось в незапланированную инспекцию градоначальников. Меня встречали с должной почтительностью и страхом. Старались угодить и ублажить. Заглядывали в глаза, стремясь угадать моё настроение, и в рот, спеша исполнить любое моё желание.

В Райте, мне доставалось многим меньше преклонения и почитания. От приблудного братца не дождёшься. Даст меня воспринимает, как неразумного капризного мальчишку, уважает не меня, а мой княжеский статус. Дурак! Ненавижу его. И жена моя не многим лучше. Её вообще понять сложно. Ведьма.

Вот только напрасно эти двое думают, что я не найду на них управу. Недооценивать противника опасно. И я им скоро предоставлю возможность убедиться в этом.

Радеж моё княжество! Не отцовского выкормыша и Асской ведьмы. Моё! И с таким вот почтением, как нынче, всем придётся относиться ко мне и в столице. А иначе моим несообразительным и слишком дерзким подданным предстоит испытать на себе последствия моего гнева.

Я не мог не оценить плоды усилий Дастарьяна. Радеж стремительно оживал после недавней войны. Всё же отец подготовил для меня неплохого канцлера. И я даже рад, что послушался Вельдару и вернул Даста в столицу. Но если и впредь он желает там оставаться, придётся ему умерить свой гонор и проявлять надлежащую почтительность к своему господину.

И с женой стоит разобраться незамедлительно. Княгиня мне задолжала. И я всё ещё не простил ей потерянного ребёнка. С рождением наследника многое для меня упростится. Нравится то или нет моей своевольной жене, но ждать я более не намерен. Она должна исполнить своё предназначение. Княгине Радежа должно рожать детей, а не лезть в дела управления государством. Более я не намерен потакать её капризам. Мой канцлер сам способен со всем управиться. И нечего Вельдаре возле него увиваться.

Я ведь не слепой. Чем-то Даст княгине приглянулся. Но это мне по статусу положены милые шалости. А тебе, ведьмочка, даже думать о таком недопустимо. Не прощу! Ни с кем. А с моим мнимым братцем так уж тем более.