Возле уголков его глаз появились странные морщинки. Шион удивленно вскинула брови, и Какузу быстро вышел наружу. Большая часть своего лица он скрывал под маской, но Кисараги в ту минуту была готова поспорить на что угодно: Какузу неосознанно и оттого абсолютно искренне улыбнулся ей.

Шион вышла вслед за ним, и они оба побежали прочь из столицы.

Преисполненный важностью Какузу наблюдал, как затравленный старатель укладывал мешочки, полные золотых самородков, к нему в рюкзак. Шион с открытым ртом стояла рядом, отказываясь верить, что человек способен превратиться в настолько беспомощное и утратившее всякую волю существо. Старатели, которых она видела у реки, были разных возрастов, но выглядели так, словно из них высосали всю жизнь: худые, изможденные старики, вместо молодых крепких мужчин. Их обожженная солнцем кожа была иссечена крупными шрамами в области спины. Старателей били плетьми, морили голодом и держали в нечеловеческих условиях. Но хуже всего то, что из них силой выбили всякую надежду на освобождение из рабства и веру в то, что этот кошмар когда-то закончится.

— Я должен сделать что-то еще? — хрипло произнес мужчина. Он не поднимал глаза на лицо Какузу, смотря ему куда-то в область груди. А Шион он словно вообще не замечал, боясь даже украдкой взглянуть на нее.

— Нет, иди работай дальше, — сказал Какузу и склонился над рюкзаком, завязывая узлы.

Мужчина торопливо вышел из хижины и закрыл за собой дверь. Шион тяжело сглотнула, не решаясь издать ни одного звука. Ведь только она попробует открыть рот и сказать хоть слово, она не сможет уже сдержать себя и вывалит на Какузу тонну проклятий. Шион мало заботило то, что Кинрэнго захватили уже все участки золотодобычи в Стране Рек, она совсем не разбиралась в экономике и финансовых махинациях. Кисараги не понимала, насколько сильно этот факт подкосил дайме Накагаву и каге Танигакуре, что теперь им трудно обеспечивать свою армию всем необходимым. Больше всего этого ее беспокоило превращение свободных граждан в бесправных рабов.

Снаружи послышалась какая-то возня, а затем свист плети. Через мгновение в коморку вошел один ронин-охранник и вальяжно подошел к Какузу.

— Сайга-сан сообщил, что вы придете. И велел не выдавать вам больше пяти мешков, — бросил он.

— Я уже сказал Сайге, что возьму столько, сколько потребуется, — ответил Какузу, забрасывая рюкзак за плечи. — И если бы понадобилось, я бы забрал у вас все мешки.

Какузу пошел к выходу и Шион, двинулась за ним. Ронин схватил его за плечо, развернув к себе, и Кисараги тут же отшатнулась после взгляда в его глаза. Она и раньше видела Какузу в гневе, но теперь она поняла, что до этого его глаза отражали лишь легкое раздражение по сравнению с тем, что происходило внутри него сейчас. Сейчас словно вся ненависть и колоссальная ярость из самых глубин души Какузу сконцентрировалась на одном лишь ронине. Тот отдернул руку и схватился за катану.

— Сайга-сан велел не отпускать вас, — голос ронина дрогнул на этих словах. Трясущейся рукой он вытащил меч из ножен и направил его на Какузу.

— Даю тебе три секунды передумать, — процедил он. Шион неосознанно сделала шаг назад.

Ронин дернул рукой и с криком занес катану над головой Какузу. Тот отклонил ее в сторону и подставил ладонь под лезвие. Кожа на руках Какузу почернела, покрывшись словно углеродной оболочкой, и даже заточенный металл не смог ее разрезать. Нукенин схватил ронина за шею и крепко сжал.

— Остановитесь, — прохрипел ронин.

Какузу поднял его над полом, и он беспомощно заболтал ногами. Шион стояла рядом и не шевелилась. Выработанная привычка молила ее вступиться за пустоголового ронина, утратившего всякий инстинкт самосохранения, но Кисараги застыла как вкопанная. В глубине души она понимала, что и Какузу, и этот ронин преступники. И их смерти сделают этот мир чуточку лучше. Поэтому она стояла и смотрела, как нукенин в буквальном смысле задавливал жизнь в этом человеке.

Какузу бросил на пол тело ронина и перевел взгляд на Шион. Беспощадные глаза теперь вновь стали холодными и безразличными. Он ничего не сказал ей, и она так же решила сохранять молчание.

Они вышли на улицу из деревянной хижины. Предвечерние сумерки начали сгущаться над небольшим поселением возле золотоносного участка реки. Вокруг ходило с два десятка ронинов-охранников, внимательно следивших за безопасностью. Шион поняла, что сама справилась бы со всеми с закрытыми глазами. Но шиноби Тани не спешили отвоевывать этот участок. Либо боялись, либо знали, что на следующий день сюда пришел бы такой, как Какузу, и отвоевал бы его обратно.

Около двадцати рабов по колено стояли в воде и намывали самородки в лотках. Над ними нависли четверо грозного вида ронинов, один из которых наготове держал плеть и то и дело перекидывал ее утяжеленный хвост в другую сторону. Шион обратила внимание, что один из рабов — это тот самый мужчина, который только что укладывал мешки в рюкзак Какузу. На его спине кровоточил свежий шрам, но он продолжал промывать лоток.

Завидев Какузу и Шион, все ронины взволнованно о чем-то переговорили, и один из них, самый юный, подбежал к нукенинам.

— Да, — кивнул Какузу, хотя тот даже не успел задать вопрос. — Там надо будет убраться.

Затем он спокойным шагом направился в глубину леса, и Шион поплелась за ним. Она услышала, как ронин забежал в хижину. Там поднялся шум, возня. Кисараги обернулась, чтобы вовремя предотвратить возможное нападение за убийство их напарника, но четверо ронинов застыли, провожая пристальным взглядом ее и Какузу. Они даже не попытались отомстить за своего, не выкрикнули ни одного оскорбления. Ронины понимали, что даже если все разом накинутся на этих двоих нукенинов, их жизнь продлится не долго. Они как овцы перед волками трусливо сбились в кучку, желая, чтоб те поскорее и как можно дальше убрались из этого места.

— Сделаем привал, — сказал Какузу, бросив рюкзак к корням дерева. Он сел и тяжело вздохнул, закрывая глаза от усталости.

Они добрались до границы со Страной Дождя, но было уже слишком темно и идти дальше стало невозможно. Шион села поодаль от Какузу, облокотившись на ствол дерева. За весь молчаливый путь она разобрала произошедшие события до костей, переварила в себе всю информацию и успокоилась. Шион была рада, что сгоряча не сделала никаких глупостей, никаким образом не скомпрометировала себя и свою миссию. Да, они собираются убить дайме и всю его семью. Но еще не сделали этого, и Шион может и должна повлиять на это. Сейчас самое время сообщить обо всем Тобираме, чтобы он предпринял какие-то действия. Ей одной известно, когда и как они собираются это сделать. План Сайги еще в разработке, но одно то, что он и Сасаяма повредят все тайные ходы из дворца, уже что-то. Это означает, что дайме и его семью должны вывести любым другим способом, да хоть проделав дыру в крыше.

Шион по полочкам разложила все в своей голове и мысленно составила подробный отчет со всей информацией, что ей удалось выяснить. Теперь, когда она будет его писать, ей не придется подбирать слова, а просто переписать на бумагу все то, что она сложила в своей голове.

Определенно точно, она сообщит Тобираме, что помимо всех нарушений закона, на Кинрэнго еще лежат преступления, связанные с ограничением свободы граждан и их принуждению к рабскому труду. Кисараги только не знала, стоит ли ей рассказывать про смерть неизвестного ей ронина. В конце концов, даже хорошо, что на одного мерзавца в этом мире стало меньше, но насколько важна эта информация для Тобирамы? Одним ронином больше, другим меньше. Основная проблема — это нукенины, чьих возможностей Шион толком не знает. Разве что Закуро Шики показал себя во всей красе.

— Ложись спать, — проговорил Какузу, выводя Шион из транса. — Сначала дежурить буду я, потом ты. Разбужу тебя через четыре часа.

— Давай наоборот, я пока не хочу спать, — сказала она и встала. — Я спрячусь в кроне, там обзор лучше.

— Мне без разницы, — бросил Какузу и устроился на траве, подмяв под голову свой рюкзак. — Но если хоть одна тварь разбудит меня раньше времени, тебе, как и ей, не жить.