— И что происходит дальше? — спросила Сэри, когда прошла минута с тех пор, как Шион произнесла хоть слово.

— Они все просто уходят, а я смотрю им вслед, — грустно ответила девушка.

— Хорошо, а что ты делаешь потом? — спросила Яманака.

— Возвращаюсь обратно к дедушке. Мне не разрешают гулять после заката, поэтому я иду по тропинке к лагерю.

— Хорошо, — вздохнула Сэри, и Шион показалось, что она сделала это с улыбкой. — Ты детали окружающей обстановки видишь достаточно хорошо?

— Тут все настолько же правдоподобно, как и в жизни. На самом деле, по ощущениям как будто я сейчас существую параллельно в двух временных промежутках этой реальности, — удивленно произнесла Шион.

Маленькая Шион бежала по протоптанной тропинке, и холодный ветер неприятно щипал открытые руки и колени.

По коже Кисараги прошлась волна мурашек от ног и по всему телу. Это действительно были странные ощущения. Она чувствовала себя маленькой бегущей девочкой, полной любви, надежды, что ее родители обязательно вернутся живыми. И вместе с тем понимала всю беспочвенность этой слепой веры в положительный исход, и что на самом деле сейчас находится в своей квартире в Конохе.

— Сообщи мне, когда произойдет что-то, хорошо? — сказала Сэри.

— Да я знаю, что ничего не произойдет, — ответила Шион и разочарованно поджала губы.

— Просто наблюдай, — добавила Сэри. — И пересказывай мне, когда сочтешь нужным. Периодически я буду задавать тебе вопросы, отвечай и на них.

— Я поняла, — ответила Кисараги, сосредотачиваясь на происходящем. — Но сейчас действительно не происходит ничего необычного. Я вернулась, потренировалась с часок, поужинала с дедушкой и старейшинами. В лагере других детей кроме меня нет, я… Я осталась последняя. Много кто умер от болезней, кто-то в сражении. В общем, детство у меня было в окружении песочных стариков. И меня всегда заставляли рано ложиться спать, а я часто не слушалась и сбегала, как и в тот вечер…

Кисараги резко замолчала.

Маленькая Шион зашла в палатку и, увидев газовую бомбу, выскочила наружу. Тут же со всех сторон налетели незнакомые шиноби в черных костюмах и масках. Они резали отчаянно сражавшихся стариков и женщин, но силы явно оказались не равны. Девочка почувствовала, как все еще крепкие руки дедушки подхватили ее и потащили в чащу, подальше от сражения.

Картинка в ее голове начала дрожать. Предметы вокруг обесцвечивались, а потом в один миг становились кислотными. Деревья в лесу сначала увеличивались, затем уменьшались, стволы искривлялись. А в следующую секунду все начало таять и стекать, как будто это краска на холсте. Все стало липким, тягучим и противным на ощупь. Даже свое тело больше Шион не чувствовала, как собственное. Словно его подменили чем-то другим.

— Не понимаю, что происходит, — сильно нахмурившись, произнесла Кисараги. — Может быть такое, что я начинаю видеть то, чего не было на самом деле?

— А что ты видишь?

— Во-первых, изображение в голове стало таким, как будто я… употребила слишком много чая Ямадзаки, хаха! А во-вторых, я знаю, что в тот вечер вместо того, чтобы зайти в палатку и лечь спать, я сбежала в лес, потерялась там и до утра проспала под деревом. А к полудню меня нашел Тобирама сообщил, что вся моя семья и родители мертвы и принес их повязки с символом нашего клана. А сейчас происходит что-то другое. Кто-то напал на лагерь, мой дедушка схватил меня и побежал в лес… Такого не было на самом деле!

— Искажение изображения происходит потому, что твое сознание пытается исказить информацию, идущую из подсознания. Расслабься, отключи свои мысли и просто наблюдай за тем, что видишь, не пытаясь как-то скорректировать это. Принимай все, что идет.

— Но ведь этого не было! Как мне наблюдать за этим?

— Расслабься, — повелительно, но в то же время успокаивающе, сказала Сэри. В тот же момент Кисараги почувствовала онемение в теле и эфирную тяжесть.

Раз Яманака с самого начала сказала, что это всего лишь эксперимент, то, значит, в его рамках просто что-то пошло не так. Шион приняла для себя решение наблюдать. И как только Кисараги внутренне успокоилась и примирилась с этой мыслью, картинка в голове тут же встала на свои места.

Слепая юношеская ярость охватила Шион. На ее клан напали, убили с десяток людей, не постыдились убить стариков и женщин. А ее дедушка вместо того, чтобы биться на смерть с врагами, трусливо бежит.

— Нужно остановиться и сражаться! Только трусы бегут с поля битвы! — возмущалась Шион, пытаясь вырваться из рук деда.

— Нам их не победить! Единственный шанс выжить — сбежать! Сиди смирно, Шион!

— Мама с папой никогда не сбежали бы!

— Но заключили договор с Сенджу и покинули лагерь. А теперь, когда на нас напали…

— В лагере есть своя охрана…

— Они убиты, ты что, не видела?

— Ты учил меня чести, а сам? Ты трус! Я лучше умру, чем сбегу!

— Считай, что ты не сбежала. Это я унес тебя.

В один миг за их спиной характерно шелохнулись листья, а в следующий — дедушка вскрикнул и полетел с ветки вниз на землю. Он выронил Шион и она, извернувшись в воздухе, мягко приземлила их обоих. В его спину воткнулись три куная. Он еще дышал и схватил Шион за щиколотку:

— Беги! Не дай им себя поймать! — требовал он. Силы покидали его с каждой секундой, но враги не спешили выходить из укрытия.

Шион твердо была уверена, что необходимо биться. И пусть она умрет, зато сделает это с честью шиноби.

— Не пытайся найти родителей!

Рука старика ослабла и безжизненно упала на землю. И Шион вдруг поняла, что оказалась совсем одна. Единственный человек из всего клана, родной дедушка, наплевавший на законы шиноби, пожертвовал своей честью воина только чтобы уберечь ее от смерти. И какими были ее последние слова ему?

Но враги где-то рядом, выжидают. Шион стиснула зубы и достала кунай. Она сжала его рукоять до того, что костяшки пальцев побелели. Бежать бессмысленно, они уже здесь, но не торопятся выходить. Почему?

Шион посмотрела на мертвое тело дедушки. Да, родители оставили клан, но они пытались помочь. Сенджу могли защитить их, надо было только разбить общего врага. И тогда оба клана бы объединились. А теперь на лагерь напал неизвестный враг. На тех шиноби не было никаких меток, никаких зацепок, по которым Шион могла бы причислить их к определенному клану. Это общий враг Кисараги и Сенджу? Или у них личные счеты с ее семьей? Или это просто наемники?

Девочка стала прислушиваться к каждому шороху. Напряженное молчание давило на нервы, вызывая внутреннее желание бездумно кинуться в бой. Но Шион ждала и думала. В детской голове с молниеносной скоростью стали расставляться приоритеты. Основная проблема — это враги в засаде. Вторая проблема — это тело дедушки. Никто не должен узнать секреты их клана, поэтому нужно уничтожить улики. При одной только мысли у нее по телу прошла мелкая дрожь. И как бы ее морально не готовили к таким вещам, сколько бы жутких историй и беспощадных поступков ей не рассказывали, Шион поняла, насколько она не готова к этому.

Она сделала несколько шагов в сторону, затем вернулась на свое место. Ничего не произошло. И все, что она слышала — дрожь черных листьев на ночном ветру, да покачивание могучих ветвей. Но никаких признаков враждебно настроенных шиноби. Шион подошла к дедушке и присела на корточки. В последний момент он не стал активировать клановую способность. Если бы кунаи прошли сквозь него, они воткнулись бы в Шион. Он отдал свою жизнь, чтобы она выжила, а не геройствовала. Одним таким поступком дедушка напрочь перечеркнул все ценности, которые внушали ей с пеленок он сам и ее родители.

Дрожащей рукой Шион поднесла кунай к голове дедушки. В глазах стояли слезы, но она держалась изо всех сил, стараясь концентрироваться на окружающей обстановке. На всякий случай она активировала способность, но у нее есть всего несколько секунд. Она резко, чтобы не успеть передумать, воткнула лезвие в основание черепа. Желудок предательски свело. Шион отстранилась от тела и вывернула наружу все, что подступило к горлу. Отплевываясь, она продолжала сжимать воткнутый в мозг дедушки кунай. В воздухе стоял кислотный запах ее рвоты, от этого тошнило еще сильнее, но Кисараги заставила взять себя в руки. Она стала поворачивать кунай так, чтобы превратить в фарш мозг деда.