Анна Никитична неспешно и величаво подошла к двум степенным дамам, внимательно рассматривавшим окружавших их особ, и представила свою дочь.

– Разрешите представить вам, моя дочь княжна Прасковья Григорьевна.

– Ах, какая милая барышня, – кисло улыбнулась самая старшая из дам, вдова фельдмаршала князя Северского.

– Просто маленький ангелочек, – вторила своей спутнице вторая дама, энергично обмахивавшая себя веером.

Это была гофмейстерина императрицы графиня Озерова.

– Вот вывезла дочь на бал, – немного смутилась княгиня. – Как вы полагаете, не рано ли?

– Что вы моя милочка, давно пора, как можно держать такое сокровище дома, взаперти, вдали от света, – бесцеремонно рассматривая княжну, затараторила гофмейстерина Озерова. – Вы Анна Никитична поступили разумно. Я уверена ваша очаровательная дочурка произведёт фурор на балу.

– Да непременно она станет блистать на балу, – поддержала гофмейстерину княгиня Северская. – Полагаю, от кавалеров не будет отбоя. Как сейчас помню свой первый бал, я была такой же молодой и красивой.

– А кто занимался вашим воспитанием? – решила немного проэкзаменовать юную барышню гофмейстерина.

– Маменька выписала для меня гувернантку из Франции, – по-французски ответила княжна, стыдливо опустив глазки вниз, как учила маменька.

– Мы получили рекомендации на счёт гувернантки от французского посла месье Шатору. В Париже она состояла при королевском племяннике герцоге Ангулемском, – пришла на выручку дочери Анна Мамаева.

– Это превосходно, – возбудилась старая княгиня. – Ах, я провела счастливейшие годы в Париже, когда мой покойный супруг сражался на благо нашего государя.

– Вам милочка непременно нужно представить свою дочь супруге царского камергера Эрнеста, – посоветовала гофмейстерина Озерова. – Я уверена, что фрау Эрнестина найдёт вашу доченьку весьма воспитанной молодой особой.

Мамаевы поклонились и оставили старых ворчуний. Прасковье не терпелось окунуться в водоворот танцев, но Анна Никитична ухватив её за локоть, увлекла за собой, в надежде отыскать фрау Эрнестину. Но это не помогло, Прасковья ловко освободилась от опеки родительницы и тут же была приглашена на танец одним красавцем преображенским офицером.

Заиграла музыка, и пары плавно пошли по кругу. По традиции бал открывался модным в Европе полонезом. Пары выстраивались в ряд, и кавалеры кружились вокруг своих партнёрш, как пчёлы возле цветка. Движения дам были чёткими и изящными.

После полонеза последовал французский гавот, а после спокойный менуэт. От кавалеров не было отбоя, и все партии княжны Прасковьи Мамаевой были расписаны. После вальса немного уставшей Прасковье, захотелось пить. Её спутники бросились в соседнюю с бальной залой комнату, в которой были накрыт огромный стол с множеством блюд и вин. Княжна в ожидании своих обожателей, слегка прислонилась к колонне, чтобы остудить разгорячённое тело, энергично обмахивая себя веером.

Мимо уставшей девушки, с небольшой свитой степенно шествовала немолодая дама с обезображенным оспой лицом в невзрачном тёмно-сером платье. Поравнявшись с Прасковьей, дама остановилась, устремив свой взор на изумительное сапфировое ожерелье, украшавшее грудь княжны.

Такое пристальное внимание незнакомки показалось молодой девушки оскорбительным.

– Мадам, вы дырку на мне протрёте, своим пристальным взглядом, – не сдержалась юная княжна.

– Что? – выпучив глаза, переспросила дама в тёмно-сером платье.

– Вам понравилось моё ожерелье?

– Я вас не понимаю, – растерявшись, пробурчала незнакомка.

– Я хотите я вам его подарю.

– Да как вы милочка смеете, – вступилась за свою патронессу, одна из спутниц степенной дамы.

– Смею, – смело ответила девушка. – Ещё как смею.

– Вы знаете, с кем разговариваете?

– А вы знаете, с кем вы разговариваете? – чувствуя прилив сил, оживилась Прасковья Григорьевна.

– Это фрау Эрнестина, супруга камергера государыни господина Эрнеста.

– Да что вы говорите? – усмехнулась княжна Мамаева. – Жена императорского камергера.

– Что тут смешного? – решив самостоятельно защищать свою честь, возмутилась фрау Эрнестина.

– Действительно, ни чего смешного тут нет, – спокойно ответила Прасковья Григорьевна.

Неизвестно, чем бы эта перебранка закончилась, поскольку молодая княжна Мамаева не собиралась отступать, но ей на помощь пришла великая княжна Елизавета Петровна, двоюродная сестра императрицы, ставшая невольной свидетельницей ссоры.

Великая княжна быстро уладила конфликт, примирив соперниц. Недоразумение было устранено. Прасковья продолжила наслаждаться танцами, не подозревая, что в окружении императрицы назревал настоящий скандал. Раздосадованная фрау Эрнестина пожаловалась государыни на Прасковью Мамаеву и великую княжну. Анна Иоанновна была возмущена и желала наказать обидчиков супруги своего фаворита.

Однако находчивая великая княжна Елизавета Петровна легко оправдалась перед царицей, представив всё в шутливом виде. Чтобы отвести удар от молодой княжны Мамаевой, Елизавета Петровна предложила включить её в свою свиту.

Анна Иоанновна остыла, рассудив, что ей не стоит по пустякам ссориться с обожаемой гвардией дочерью Петра Великого и дала согласие включить Прасковью Мамаеву в свиту великой княжны.

Об этих придворных неурядицах Прасковья Григорьевна ничего не знала и вполне уверенная в себе полагала стать императорской фрейлиной. Тем более в этом её уверяли, не желая огорчать, все домочадцы.

Раскрасневшаяся Прасковья вбежала в комнату и увидела вместо зелёного бархатного, полагавшегося императорским фрейлинам, наброшенное на ширму голубое платье.

– Как, оно голубое, – разочаровано отметила княжна.

– Да милая, посмотри какое оно прекрасное, – обняла дочь Анна Никитична. – Платье будет прекрасно на тебе сидеть.

– Сидеть оно на мне будет?

– То есть, ты милая в нём будешь выглядеть великолепно, – поспешила поправить себя княгиня.

– Но такие при царском дворе не носят, – надула губы княжна Прасковья. – Это что же я не буду состоять при государыне?

– Ты ещё слишком молода, чтобы стать императорской фрейлиной. В твоём юном возрасте пристало состоять в свите императорской дочери, великой княжны Елизаветы Петровны.

– Не хочу.

– Успокойся милая, ты будешь состоять в свите великой княжны Елизаветы Петровны. Поверь мне это очень почётно.

– Не хочу, – в сердцах топнула ножкой юная княжна.

– Состоять в свите молодой великой княжны намного интереснее, чем при скучном императорском дворе.

– Это чем же?

– Великая княжна Елизавета Петровна молода, она весела и беззаботна. У неё каждый день это праздник. И ты будешь частью этой весёлой беззаботной жизни. Такого не будет при императрице.

– Не правда.

– Пойми глупенькая, состоя при императорском дворе, ты потеряешь свободу. Окажешься словно птица в золотой клетке. Ты наивно полагаешь, что должность императорской фрейлины это почётно и величественно. Но, поверь мне своей матери, в реальности всё обстоит не так гладко. Боюсь, что столкнувшись с повседневной жизнью царского двора, ты разочаруешься. Это не только роскошь дворца, не балы и маскарады. Это масса тяжёлых обязанностей. Дежурства при царской особе, выполнение различных поручений. Потом это жуткие интриги между фрейлинами за влияние на государыню. Ты очень молода и наивна и боюсь, что ты с этим не справишься. И потом если ты попадёшь в свиту к императрице, это потребует от тебя полной самоотдачи. У тебя не останется личного времени.

– Но если там так плохо, отчего вы отправляете меня ко двору?

– Это почётно для тебя и нашей семьи. Нельзя себя хоронить в провинции. Каждая знатная семья должна быть близка к престолу. Это твой долг. Помни, состоя на придворной службе ты, прежде всего, отстаиваешь интересы семьи. Ты должна способствовать карьере своего брата.

– Вы только и думаете о Борисе, а обо мне кто позаботиться.