– Довольный возвращается. Как-то раз даже пытался мне денег дать: вернулся под утро, пачку долларов из кармана вынул – и на стол кинул. Взгляд победный! Я ему обратно в карман всю пачку положила. Столько визгу было!

– Обиделся, – усмехнулся Борин.

– Разозлился! Если б не Катя… Выгнала бы его давно, – Вера Михайловна обреченно махнула рукой. – Господи, почему все плохое тянется одно за другим?!

– Что-то еще случилось? – насторожился Борин.

– Да. Сара в больнице. Это наша вторая приемная дочь. У нее больное сердце. А тут еще она пережила этот стресс… Там, в Кракове. Пришлось ее оставить в клинике. Теперь нужно везти в Германию, на операцию. Все одно к одному…

– Вера Михайловна, – мягко остановил ее Борин. – Расскажите подробно, что случилось в Кракове?

– В Кракове… Она и Сема, наш младший, гуляли по городу. Я с остальными детьми отправилась на автобусную экскурсию по городу и окрестностям. Сарочка не очень хорошо переносит транспорт… А Сема с ней захотел остаться. Он ее так любит! И боится оставлять одну. Так вот. На их глазах машина сбила девушку. Насмерть. Это, несомненно, беда. Но и Сара, и Сема были уверены, что жертва происшествия – наша Катя. Подъехали полицейские, а тут у Сары случился приступ. Они вызвали неотложку…

– Выяснили имя погибшей?

– Да. Девушку опознал брат. Ее имя – Анка Хмелевская. И она моложе нашей Кати на два года.

– Вера Михайловна! Мне нужна фотография Кати, ее документы.

– Да, сейчас, – Вера Михайловна посмотрела на вошедшего в комнату Сергея.

– Вот морс, – Шустов поставил на столик поднос с графином и тремя стаканами.

– Спасибо.

– Сергей, будь добр, принеси Катин альбом. И фотографию ее отца.

Шустов молча вышел. Пока его не было, Борин и Бражникова молчали.

– Вот, смотрите, – Бражникова протянула Борину альбом и черно-белое фото.

– Этот человек – наш футболист Виктор Страхов, Вера Михайловна. Я с ним хорошо знаком. У него никогда не было дочери. Только два сына. И он по возрасту никак не годится Кате в отцы. В этом году ему отметили сорокалетие. Боюсь, это – вариация на тему о «погибшем летчике-испытателе», которую придумала мать Кати. – Борин открыл альбом. – Я возьму вот эту фотографию с вашего разрешения? А это кто?

– Мама Кати. Эльза Шторм. Это ее единственный снимок того времени, когда она еще не начала пить. Красива, не так ли? Но Катя на нее совсем не похожа. Хотя она не менее красива, чем мать, – рассеянно ответила Бражникова.

– Спасибо. Вера Михайловна, ваш местный телефон мы подключим к аппаратуре для прослушивания. Позже к вам зайдет наш специалист. Если вдруг позвонят похитители, соглашайтесь на все условия, которые вам предложат. Попробуйте что-нибудь выяснить, потяните время разговора. Хотя, могут позвонить и на мобильный. Ваш номер в широком доступе?

– Нет. Его нет даже на наших визитках.

– Хорошо. И еще. Детям лучше сказать, что Катя в больнице. Ну, допустим, на сохранении.

– Да, я так и сказала…

– Отлично. В таком случае, пока прощаюсь, – поднялся с кресла Борин.

– Я вас провожу, – засуетился Шустов.

– Сергей…

– Георгиевич, – подсказал тот.

– Сергей Георгиевич, давайте-ка вы завтра зайдете ко мне в отдел и расскажете, как провели последние сорок восемь часов. Я понимаю, что здесь вам не вполне удобно, – предложил Борин, когда они вышли в коридор.

– Мне нечего скрывать! Пожалуйста! Приду, нет проблем, – пожал, вроде как равнодушно, плечами Шустов.

Но Борин видел, что парню страшно. Страшно до такой степени, что, скорее всего, он проведет бессонную ночь, до тонкостей репетируя свой предстоящий разговор с ним, Бориным.

«Что ж так все сразу-то? Непонятно за что… И Федора нет… А мне так нужна поддержка!» – мысли путались. Вера Михайловна не знала, о чем нужно подумать в первую очередь: о пропавшей Кате, о предстоящей операции Сары или о блудном муже. Упустила она его из виду… Только вот когда?

…Их свадьба с Федором была неожиданностью для всех. Потому что более далекого от мира музыки человека, чем Федор Бражников, в окружении Веры не было. А Вера жила музыкой.

Будучи соседями по лестничной площадке, родители Федора и Веры не дружили. Так, здоровались друг с другом, когда вежливо, когда с некоторым напрягом: стены в хрущевках тонкие, то Вера за полночь инструмент терзает, то у Бражниковых гости песни до утра поют. Федор Веру не замечал, потому как маленькой была для него. А она на Федора посматривала с испугом – парень рослый, спортсмен, во дворе о нем даже мужики с опаской говорили: как-то теплым летним вечером он загулявших без меры родительских дружков взашей выгнал на глазах всего дома. И отца, попытавшегося броситься на сына с кулаками, скрутил в охапку и – домой. Вышел потом во двор, спокойно осмотрел собравшихся у подъезда соседей и произнес: «Спектакль окончен, можете расходиться». И все покорно разбрелись по своим квартирам. С тех пор конфликты дворовые разрешал не участковый, а Федор Бражников. Это в семнадцать лет! Когда ушел в армию, родители его как с цепи сорвались – пьянки каждый день с мордобоем и битьем стекол в окнах. И никакого сладу. Ну придет участковый, пожурит, пригрозит даже, толку – ноль. Всем двором Федора ждали, особенно Вера с мамой: квартиры-то их с дебоширами – дверь в дверь, страшно! Но Федор остался на сверхсрочную…

Вернулся только на похороны обоих родителей – в один день ушли, отравившись паленым пойлом. И грех, но вздохнули все с облегчением, стыдливо пряча глаза от возмужавшего сына покойных. Поминки помогли организовать, всем миром на стол собирали – какие деньги у пропойц, вещей-то в доме никаких не осталось!

Там, за поминальным столом, и углядел ее Федор. Впервые, наверное, заметил, что подросла она. Вера была тогда стройная, глаза серые, припушеные темными ресницами, бровки в разлет. Сама себе в зеркале нравилась. Но только как-то отрешенно, как посторонняя. Та, в зеркале, – вроде и не она. Часто ловила себя на мысли, что живет где-то там, где музыка рождается, а тут… На стол накрывала, тарелки уносила, приносила, а все о чем-то своем думала, как и не было ее среди жующих и пьющих людей. Только заметив вдруг внимательный взгляд соседа, смешалась, покраснела – и шмыг на кухню. Он за ней. Там и первый поцелуй в ее жизни и тут же и признание-предложение: «Замуж пойдешь? Нравишься мне очень…» Согласно кивнула, сама толком не поняв, что такое происходит?

Только, когда детей ждали, сначала мальчика очень хотелось, а года через три и девочку, поняла Вера – не пара они с Федором. Не дает бог деток. Не смогли они зачать ни на койке общежицкой, пока он в училище военном учился, ни на казенных кроватях в гарнизонных квартирах.

Наконец, после двух лет службы Федора, повезло им вернуться в родной город. Отмыли так и стоявшую неприбранной квартиру родителей Федора, на скопленные рубли мебель купили. Больше всего Вера радовалась, что мама рядом живет. Стали втроем прибавления ждать. Вера с Федором почти не надеясь, мама – с уверенностью.

Мама Веры вышла замуж, так и не дождавшись внука и робко оправдываясь, что ей нужно о ком-то заботиться. Вера устроилась преподавателем в музыкальную студию при клубе речников, Федор получил назначение в полк связи…

Вера Михайловна подошла к окну и всмотрелась в темноту. Скудно освещенный двор был пуст. Место на небольшой стоянке, негласно принадлежавшее микроавтобусу Бражниковых, было занято незнакомой темной машиной. Это почему-то задело Веру Михайловну. Но тут же пришла мысль, что в автомобиле – полицейские. Днем, когда ребята были в парке, к ней приходили обещанные следователем специалисты.

Она еще раз подумала о том, что последние годы они с Федором почти ни о чем не говорили, кроме как об ансамбле, концертах и детях. И вот этот разговор за неделю до отъезда…

– Вера, я ухожу, – Федор стоял в дверях кухни, опираясь о дверной косяк.