Это было правдой, но не совсем. Пара часов вечером у Борина для семьи всегда находилась.

Еще в прихожей он услышал дружный женский смех. Поняв, что обедать придется в веселой компании – к Дашке с Галиной заехала, как всегда по пути куда-нибудь, сестра последней Лялька[4], Борин даже не обиделся, что его никто не встречает, кроме печально насупившегося пса.

– Что? Выгнали тебя дамы из гостиной? Топай на кухню, там наши с тобой миски, друг! – Борин притворно вздохнул и потрепал Леньку за ухом.

– О! Борин! – Даша выглянула из приоткрытой двери и тут же широко ее распахнула. – Давай, мой руки и к нам!

– Приветствую всех, – Борин помахал все еще улыбающимся чему-то своему женщинам пятерней и направился в ванную комнату.

Каждый раз, проходя по этому длинному коридору, он невольно вспоминал, как давно, тогда еще не жена совсем, а молодая женщина Дарья Шерман вела его за руку этим же путем в ванную комнату все для той же процедуры – мытья рук. Она собиралась кормить его, завалившегося к ней чуть не в полночь для допроса мента, поздним ужином! А он, держа ее маленькую ладошку в своей лапе, мечтал лишь об одном – чтобы этот коридор оказался бесконечным…[5]

– Леня, ты, кажется, не собирался сегодня на обед? Что, поездка в область отменилась? – Даша, как всегда, была в курсе его планов на день.

– Да, Дашуль, появилось неотложное дело. Пропала дочка Бражниковых.

– Катя?! – в один голос воскликнули Галина с Дарьей.

– Катя… – Борин вкратце рассказал, о чем ему поведали Кащеев и Шустов. – Я сейчас к Вере Михайловне иду. Что это похищение – очевидно. Нужно, чтобы она написала заявление.

– Но Катя ж беременна! И на большом сроке! – Даша не могла скрыть удивления.

– Вот именно. И денег у семьи, как я понимаю, на выкуп нет. Ладно, девочки. Спасибо за компанию, я пошел, – Борин проглотил плотный обед, уложившись в несколько минут.

– Леня, подожди. Похищение – да, точно. Но не деньги причина. Там что-то более… опасное.

– Что, Ляля? Что ты имеешь в виду? – Борин, привставший было со стула, опустился на него вновь и напряженно посмотрел на сестру Галины. Она сидела прямо, с плотно закрытыми глазами.

– Он должен был ее убить. Но почему-то не сделал этого. Все будет хорошо, она вернется сама, – Ляля резко открыла глаза и пальцами потерла виски.

– На, выпей, – Даша буквально вставила ей в руку стакан с водой. – Ляля, ты себя… загонишь в гроб этими видениями! Посмотри – белее Галкиной парадной скатерти! Я тебе как врач говорю – завязывай со своими «погружениями»! Жуть какая-то! Надо на камеру снять и тебе показать – возможно, хотя бы испугаешься!

– Что ты на нее налетела, Даш! Иди мужа провожай, – Галина обеспокоенно смотрела на сестру, лицо которой все еще оставалось бледным.

Борин и Даша молча вышли в прихожую.

– Лень, ну ты опять? Я же просила при Ляльке ничего не рассказывать. Ты видишь, она сразу «включается».

– Так, как-то само получилось, – Борин виновато поцеловал ее в макушку. – Раньше такого с ней не было. Когда на картах смотрела.

– Знаю… Не пойму, что с ней происходит! Такое впечатление, что энергии ей не хватает. Или… – Даша замолчала.

– Что, Даш?

– Нужно ее заставить пройти обследование. Полное медицинское обследование. И лечить, если что, медикаментозными средствами, а не пассами и молитвами! – уже сердито проговорила Даша, буквально выталкивая Борина за дверь.

Он пешком шел к дому Бражниковых и думал о Ляле. Скажи ему кто еще несколько лет назад, что он в расследованиях будет пользоваться информацией, добытой с помощью… ведьмы, он бы просто послал такого шутника в баню – пропарить глупые мозги. Сейчас же он принял Лялино сообщение как доказанный факт. Уже не раз неожиданно сказанные ею слова помогали в работе. И, что уж тут, было дело, которое без ее способностей им раскрыть бы не удалось.

Дверь Борину открыла женщина, которой, наверное, каждый год в день рождения говорят: «Оставайся такой же молодой и красивой, как сейчас». Глаза блестели не от слез, от тревоги. И от непонимания, что делать. Куда бежать, кого просить.

– Здравствуйте, Вера Михайловна. Я – Борин Леонид Иванович.

– Здравствуйте. Я вас узнала, вы – муж Дашеньки… Проходите, пожалуйста. Вы, кажется, в полиции работаете?

– В следственном комитете.

– Это я вам звонил, – раздался из-за спины Бражниковой голос молодого мужчины. Борин с удивлением отметил, что обладатель его сильно напуган.

Вера Михайловна бросила мимолетный взгляд на зятя. «А зять не любимый, но терпимый в силу обстоятельств», – понял по-своему Борин.

Стены комнаты, куда его проводила Бражникова, сплошь были в фотографиях и дипломах в рамках. Диван и два кресла, покрытые отбеленными льняными покрывалами, старинный рояль в углу, на нем подсвечник, круглый столик под связанной крючком скатертью – вот и вся обстановка. И еще – растения. В горшках, горшочках и кадках. Цветущие и нет.

– Вера Михайловна, расскажите, при каких обстоятельствах пропала ваша дочь, – Борин с удовольствием опустился в предложенное кресло, краем глаза заметив Шустова, оседлавшего стульчик возле рояля.

– Наверное, про Катю лучше Сергей… – Вера Михайловна бросила быстрый взгляд в сторону зятя.

Он рассказал. Пряча глаза, суетясь и взвешивая каждое слово. И это сильно не понравилось Борину. И сам парень вызывал полное неприятие. И еще – его плотное знакомство с Кащеевым.

Вера Михайловна сидела на диване, выпрямив спину и глядя в окно. Будто бы не участвуя в разговоре, не придавая значения словам говорившего. Она только вздрогнула, когда ее зять истерично выкрикнул: «Не пойму, кому это нужно – похищать ни в чем не повинную беременную женщину!»

– А что, есть виноватые? – спокойно спросил Борин.

– Что?! Вы на что намекаете? Что это я мог?! – округлил глаза Шустов.

– Успокойся, Сергей. Леонид Иванович никого конкретно не имел в виду, – безразлично произнесла Бражникова. – Не мог бы ты сделать нам чаю?

– Спасибо, Вера Михайловна, лучше холодной воды, – Борин понял, что той не терпится выпроводить зятя из комнаты.

– В холодильнике есть ягодный морс, принеси, пожалуйста, и мне тоже.

– Хорошо, – недовольно процедил Шустов.

– Леонид Иванович, я понимаю, вам не нравится Сергей…

Борин даже не стал возражать.

– Но он здесь ни при чем. Он труслив и недалек.

– Но тем не менее, что-то скрывает.

– Да я знаю, что это. Он изменяет Кате. Банально бегает к прежней жене. Думаю, что и не к ней одной. Гадко. Катя страдает, жалко ее, сил нет.

– Расскажите, Вера Михайловна, как давно живет с вами Катя?

– С тех пор, как умерла ее мать, с десяти лет. Ума не приложу, зачем ее было похищать? Ну, не наследница же она барона Ротшильда! Катина мать, Эльза Шторм, была обыкновенной алкоголичкой, опустившейся донельзя. Об отце ничего не известно. Впрочем, у Кати есть его фотография. Сергей должен знать, где. Они сейчас временно живут с нами, пока Катя не родит ребенка.

– Попросите его принести. Возможно, на обороте есть какие-то надписи. На каком она сроке?

– Тридцать две недели. Рожать ей в августе. А почему вы так заинтересовались отцом Кати? Насколько я знаю, он ни разу в жизни не вспомнил о дочери, может быть, даже и не знал о ее существовании. Эльза могла и не сообщить ему.

– Мне нужно знать про Катерину все. Какие отношения у нее с мужем? Они давно знакомы?

– Она влюблена в него со школьных лет. А он… позволяет себя любить. Я не думаю, что он дорожит Катей.

– Но они ждут ребенка…

– А он как ходил по злачным местам, так и ходит!

– Что вы имеете в виду?

– Катя, по-моему, не знает, но Сергей – игрок. Он бывает в карточном клубе, – Вера Михайловна поморщилась. – И ведь ему везет все время!

– Почему вы так решили?