И убийцей был именно я.

***

Один день назад:

Работа над текстом была завершена ближе к полуночи.

Устало развалившись в кресле, я, содрогаясь от боли, размял пальцы обеих рук, затем взял пачку сигарет и с наслаждением закурил. Пуская к потолку кольца синеватого дыма, взглядом я снова и снова возвращался к названию моего нового романа:

«ИСТОРИЯ ОДНОГО УБИЙСТВА»

Все просто до безобразия – отражена лишь голая суть: из ревности я убил свою жену и роман призван рассказать, как и почему это произошло. Ни единого слова вымысла, все чистейшая правда. А изуродованное тело в гостиной вполне могло послужить довольно-таки убедительным аргументом в вопросе моей искренности.

Отправив роман на электронную почту редактора, я вымыл руки и вызвал милицию.

***

Сейчас:

– Так зачем вы убили жену, Мурат? – Врач все никак не угомонится, продолжая донимать меня своими бессмысленными вопросами.

Смотрю на него.

– Она изменяла мне, и… – запинаюсь.

– И?

– И мне хотелось описать убийство. Настоящее убийство, понимаете?

– Попытайся вспомнить, – шепчет она, запуская ледяные пальцы мне в волосы. – Это лишь половина правды, мой дорогой.

– Значит, вы убили жену, потому что она изменяла вам с другим мужчиной, так? А еще потому, что вам требовалось описать убийство… в ваших произведениях? Я все правильно понял?

Теперь он уже не моргает, но пристально смотрит на меня, терпеливо дожидаясь моего ответа.

– Да, правильно, – киваю. – Не то чтоб я задался целью убить ее ради текста, нет. Это было… ну… состояние аффекта, что ли…

– Продолжайте.

– Ее не было всю ночь, а наутро она сообщила, что ей со мной скучно и что у нее есть другой.

– Попытайся вспомнить, любимый!

– И как вы себя повели?

– Ты должен вспомнить, потому что сейчас ты как никогда близок к своей самой главной идее.

Хочу обернуться, но она не позволяет мне этого.

– Мурат, что вы сделали?

Его настойчивый тон начинает меня раздражать. И чего это он докопался, когда и так все понятно – в наличии и тело, и подозреваемый. Также имеется чистосердечное признание.

– Ты ошибаешься. Попытайся вспомнить!

– Что вы сделали, Мурат?

Но что вспомнить? Я не понимаю!

– Ты нуждался во мне, и я пришла.

Перевожу взгляд на врача, и тени в комнате постепенно умолкают. Чувствую, как все остальные люди с любопытством наблюдают за нами, внимательно прислушиваясь к нашей беседе.

– Мурат, ответьте, что вы сделали после того, как ваша… э-эм… жена рассказала про другого мужчину?

Настойчивость его голоса таки заставляет меня отвлечься от собственных мыслей. Внезапно я понимаю, что у меня по щекам текут слезы.

– Мурат?

– Я убил ее! – кричу я. – Забил, блядь, до смерти!

– Вспомни, милый.

Что? Что именно вспомнить?

– И после этого вы написали роман, так все было?

– Да, так!

– Ты уже близко! То, к чему ты так стремился…

– Этот роман, в котором подробно описан процесс убийства, вы отправили своему редактору, да? И лишь после вызвали правоохранительные органы?

– Да-да, все верно…

– Ты нуждался во мне, и я пришла!

– Мы получили копию вашей рукописи, Мурат. Она изучается.

– Ты нуждался во мне, и я пришла на твой зов, милый!

Чувствую ее ледяное дыхание… Слышу ее призрачный шепот… От всего этого у меня начинает кружиться голова, рука же нестерпимо ноет от боли. Я очень устал, хочу спать…

– Что я здесь делаю? – обращаюсь к врачу. – И вообще, почему за столом сидите вы, а не какой-нибудь следователь?

– Мурат, вы действительно думаете, что убили свою жену? – Его лицо остается все таким же непроницаемым, а водянистые глаза по-прежнему ничего не выражают.

Это что – шутка?

– Не понимаю, ведь я только что все рассказал…

– Мурат, послушайте меня.

– Вспоминай!

– Что?

– Вы не убивали свою жену. У вас вообще не было жены.

Несколько мгновений мы молча глядим друг на друга. Я старательно пытаюсь понять смысл им сказанного, выискиваю какой-то подвох, ловушку, потому что его слова никак не укладываются у меня в голове.

– Ч-что?

– У вас никогда не было жены, Мурат, – сообщает мне врач. – Мы опросили ваших соседей и знакомых – в том числе вашего друга Алексея, – подняли данные ЗАГСа, но ничего не нашли.

– Что за чушь вы несете?!

– Мурат, никто никогда не видел женщины с подобным описанием. У вас в квартире не обнаружено никаких следов ее присутствия.

– Но… Как же тело?! Ведь я сам…

– Нет никакого тела, Мурат.

– Теперь ты вспомнишь, – слышу я шепот у себя за спиной…

…и вспоминаю, как одной туманной ночью она просто вошла ко мне в спальню, сообщив, что эпоха одиночества закончена. «Вряд ли, – усмехнулся я. – Ты ж всего-навсего глюк у меня в голове». Но впоследствии я забыл об этих своих словах, ведь так или иначе мне требовалось делиться с кем-то своими впечатлениями, общаться, о чем-то спорить и что-то обсуждать. Всеми силами я старался поддерживать тонкий баланс между реальностью и своими безумными фантазиями, и для этого я использовал созданный мной женский образ – квинтэссенцию всего лучшего, что встречал в женщинах. Так она превратилась в своеобразную отдушину, а потому я все больше стал прорисовывать ее, наделяя теми или иными чертами, качествами, мало-помалу ваяя ее характер, ее личность. Со временем, как и положено истинному писателю, я сотворил из нее – мимолетной идеи – идеальный персонаж. Ежедневно я корректировал ее многогранный образ, наполнял его, подлаживал под себя и свою жизнь отшельника, пока однажды она настолько не абстрагировалась, что стала восприниматься мной как живой человек.

– Твой друг сказал, что тебе нужна семья, и тогда ты создал меня, – шепчет она.

Да, я все вспомнил. Я выдумал ее на роль спутницы и жены, и она подарила мне бесценный опыт в данной области.

– А потом ты захотел описать убийство.

– Это правда, Вишенка, – вздыхаю я. – И когда эта задумка полностью захватила меня, я вновь прибегнул к твоей помощи, ведь к тому времени уже воспринимал тебя как отдельную личность.

– Так было нужно, иначе бы ты не смог убить меня – не прочувствовал бы процесс убийства. Ты должен был верить, что я настоящая, что я – живая.

Теперь я понимаю, что ее голос исходит из моей головы, и именно о ней вновь шепчутся тени, о ней вещает мрак. Я слышу ее внутри себя и чувствую, как она настойчиво будит мою память, даруя мне все новые и новые подробности моей жизни – жизни, потерянной между строк и абзацев…

– Милый, ты сотворил шедевр! И я верю, что он еще очень долго будет будоражить сердца и мысли людей.

Готов поклясться, что взаправду ощущаю холод ее дыхания. А ведь я даже не дал ей имени!

– Полагаю, «История одного убийства» самое жуткое мое творение, – говорю я, поглядывая на явно сбитого с толку врача.

– Но это еще не конец, – предупреждает она.

– Что ты имеешь в виду?

– Осталась еще одна история.

– Какая?

Вместо ответа она обходит меня полукругом, нагибается и заглядывает мне прямо в глаза. Но мне больше не страшно. Страх – от незнания, а мне известна правда. Я больше не вижу образов, как и не слышу бесшумного вопля идей, потому что все практически уже завершилось. Осталась одна последняя идея.

Именно с ней я сейчас и разговариваю, кожей лица ощущая ее ледяное дыхание.

И я догадываюсь, какую историю она потребует, подарив мне взамен столь бесценный опыт.

– Ты должен описать настоящее безумие, – произносит она.

Я смотрю на врача и улыбаюсь.

– Что случилось, Мурат?