Голос мамы раздался где-то сбоку.

– Сделаешь уроки – дам конфету, – как всегда строго сказала она.

Я заглянула в комнату из коридора, в котором оказалась. Мама сидит на стуле, я напротив за столом, подперев голову рукой. Судя по всему, над математикой и мне восемь лет. Как сейчас помню тот ненавистный день, а математику ненавижу до сих пор.

– Мам, я не понимаю, – начинаю канючить.

– Понимаешь, – спокойно говорит она, не меняя интонации, от которой идет мороз по коже. – Просто не хочешь понимать. Пиши: А равно Б… вот видишь, все просто, а ты два часа сидишь над простым примером. Держи шоколад.

Мама отломила от плитки три кубика и вложила мне в ладошку.

Что происходит? Странный сон, но такой реалистичный. Подойдя ближе, заглядываю в тетрадь. Да, все верно, математика и шоколадка «Аленка», которой меня награждали за каждый правильно сделанный урок.

– Что с письмом? – слышу мамин голос.

– Сделала, – отвечаю я маленькая.

– И проверила?

– Да, можно мне еще шоколадки?

Я села рядом с собой на диван и потрогала себя же за руку. Реакции нет, и мама меня не видит. Странный сон.

Вдруг как бубном по голове меня долбанула фраза шаманки: «У тебя есть выбор, много выбора». Я мотнула головой, чтоб сбросить странные звуки. Что за квест? Или точнее, что за бред? Я посмотрела на очередную порцию шоколадки, которую мама протянула мне маленькой, и почувствовала легкую тошноту. «Все проблемы твои из детства» – как-то сказала Игнатьева. Подумаешь, Америку открыла, и дураку ясно. Но сейчас дураку вообще не ясно, что происходит. Хотя то, что мама поощряла меня шоколадом, а я наивная и рада была – точно проблема из детства. Что получили в итоге? Одинокую, распухшую и несчастную барышню. Не зря же я шоколад тоннами ем и никак отучить себя не могу. Хотя борюсь с этим честно и отважно.

В моем опыте было обширное общение с разного рода диетологами и безумное количество использованных диет: японская, по которой ты должен был исключить соль и есть все в дрянном пресном виде, белковая, на которой нужно было продержаться шесть дней, находясь в полуобморочном состоянии, а потом умереть с горя, набрав-таки сброшенный в мучениях вес обратно, дробное питание, периодическое голодание. Я пила молотый чернослив с кефиром, в надежде вычистить жир, но, видать, жир плотно прилип к моему телу изнутри и так не вычищался. Я сидела на раздельном питании, не ела после шести, семи, пяти, но все приводило меня к поражению. В какой-то момент я стала напоминать себе резиновый шар, который сдувается и надувается, с одной разницей: несмотря на все мои титанические труды, я почему-то только надувалась.

Так вот откуда ноги растут? Резко дернув рукой, я стукнула по очередной порции «Аленки», которая шла за хорошо сделанное письмо. Ничего не получилось. Сон все-таки. И что делать? Бред, конечно, но все как-то странно выстроилось в логическую цепочку. Я почему-то здесь, и слова шаманки всплыли. Попробовала подуть. Тщетно. Хорошо, что я могу сделать еще? Или не заморачиваться? Вообще, что происходит? Может, проснуться? Но как? Я попробовала себя ущипнуть, не получилось. Черт, ненавижу Таньку с Оксаной!

Продолжая монолог в голове, я повернулась к своим родственникам из прошлого. Нет, ну так действительно нельзя. За четыре урока почти плитка шоколада! А теперь, видите ли, у меня на еде все удовольствия подвязаны, конечно, еще бы. Что же делать? Силой мысли, может?

Я напрягалась в поисках мысли, которой могла бы остановить этот процесс. «Фу» – не подходит, «нельзя» – тоже как-то по-собачьи. Что же сказать: «Не ешь, Саша!»? Я повторила про себя это словосочетание несколько раз, и Саша, точнее я маленькая, одернула руку от очередной порции сладкого.

– Мам, я не хочу, – раздалось снизу, и я выдохнула, снижая напряжение.

– Почему это ты не хочешь? – опешила в свою очередь мама.

Глядя на всю эту картинку со стороны, я постепенно уходила в шок и гуляла по его просторам. Все детство я была, мягко говоря, округлым ребенком с лишним весом. Мама радостно называла это – здоровая девочка, но одноклассники и ребята со двора ее мнение не разделяли, а точнее – вкладывали в это слово немного другое значение. Здоровая – значит большая. Я постоянно стеснялась, обижалась и плакала. На что мама выдавала мне очередной кусок этой долбаной «Аленки», гладила по голове и говорила, что все вокруг дураки. Я ей верила и, сглатывая соленные слезы, заедала их сладким шоколадом.

– Зачем, мам?! – пронеслось тут же в голове, но я себя одернула. Мама хотела, как лучше, и злиться на нее не стоит, но так нельзя!

– Ты точно не будешь шоколад? – мама все еще держала в руках кусок плитки, который начал таять.

– Нет, не хочется.

– Ну тогда я ужин тебе приготовлю, – вздохнула мама, попробовала мой лоб и собралась на кухню.

– Не ешь! – прошипела я. – Поздно уже, похудеть бы!

– И есть я не буду, – сказала я маленькая, закрывая портфель. – Поздно уже, я спать.

Мама остановилась, еще раз провела рукой по моему лбу и всплеснула руками:

– Не иначе как заболела. Как же спать голодной?

– Я не голодна, мам. Я съела почти плитку шоколада, полчаса назад – омлет, час назад – хлеб с повидлом и два часа назад – жаркое. Мам, ну мне бы похудеть.

После этих слов у моей родительницы из глаз прыснули слезы и с криками – Игорь, Саша заболела! – она кинулась в кабинет папы.

Я, слега ошарашенная, наблюдала за происходящим.

– Не ешь, Саша, много, – шепнула я, и маленькая Саша повела в мою сторону головой. Я дернулась, но, нет, не видит, а задания выполняет. Капец, фантастика. – Не ешь, не ведись на провокации, – еще раз повторила я. – А точнее – хватит жрать! – набрала обороты. – Потому что вырастешь и в тридцать замуж не выйдешь! – эмоция сделала мой голос громче, и маленькая я интенсивнее покрутила головой.

Я открыла глаза. В комнате темно. Я спала или нет? Что это вообще было? Такой реалистичный сон, не помню таких в своей практике. Подушка мокрая, простынь скомкана, оделяло лежит на полу. Ощущения в теле странные, как будто после судорог. Действительно бред. Чтоб я еще раз подписалась на какие-то авантюры. Это же надо, такая побочная реакция после курса шаманизма. Надо выпить успокоительное, иначе не засну.

Я встала с кровати и, не включая свет, побрела на кухню. Меня пошатывало. Выпить таблетки и спать дальше. Проснусь, все будет хорошо. Нервы успокоятся, все забудется и придет на круги своя.

Звонок в дверь вырвал меня из сна, в который я провалилась под самое утро. Таблетка не хотела действовать и успокаивать. Я крутилась по кровати как юла, пока за окном не начало светать, и только когда луна совсем поблекла, провалилась в нормальный сон, который, как и положено, сейчас не помнила.

Накинув на плечи одеяло и укутавшись в него, как гусеница в кокон, я потащилась в коридор, открывать нежданным гостям. Это была или Танька, или Оксана, а может, они вдвоем. После вчерашнего, чтоб и не приехали, нет, это не про них.

Дверь щелкнула и, как я ожидала, в комнату внеслась растрепанная Оксана, на ходу снимая шубу.

– Мать, ты чего?! – крикнула она и обняла меня так, как будто я пропала без вести и вот спустя много лет она меня нашла. – Мы же нервничали!

– Чего нервничать, понятно, что домой поехала.

– Но трубку можно было взять!

– Не хотелось, честно, прости, – начала тушеваться я. Чувство вины, как всегда, поднялось с коленок и поползло вверх мерзкой прохладой. – Где Таня? – попыталась сменить неприятную тему разговора.

– Сейчас приедет, она тоже очень нервничает, но в пробке застряла.

– Ну девочки! Вы бы еще спасателей с неотложкой вызвали. Ничего, что я взрослая и могу позволить себе делать то, что хочется мне. И отвечать за себя сама!

– Конечно, можешь, – подхватила Оксана, увлекая меня на кухню. – Кофеек только сделай, пожалуйста. Так нервничала, что прям не успела кофе выпить.