Кивнув головой, Лужнецкий закончил писать и придвинул листы к хозяйке:

– Ознакомьтесь и распишитесь вот здесь, если нет замечаний. И ещё приготовьте паспорт, пожалуйста.

– Да-да, – немного растерянно ответила та и засуетилась в поисках очков, – я сейчас.

– Вы разрешите, мы с коллегой поговорим у вас на кухне? – вежливо спросил Лужнецкий.

– Да, пожалуйста, только у меня там не очень прибрано, извините…

Пройдя на кухню и прикрыв дверь, капитан нетерпеливо спросил Воробьева, на ходу достающего из папки бланки протоколов:

– Ну, что у тебя, Влад? Только покороче, самое важное. Бумаги убери, некогда читать.

– Если коротко, шеф, то есть свидетели, которые видели, как около десяти вечера от Харитоновой вышел её друг, Горин Дмитрий Алексеевич, – начал Воробьёв, но капитан жестом остановил его.

– Это я уже знаю. Знаю и то, что у него с Харитоновой была крутая разборка из-за третьего персонажа – её нового ухажера по имени Олег. Неплохо бы поскорее выяснить фамилию этого бизнесмена, вбившего клин между влюбленными.

– Так я уже выяснил это, Станислав Андреевич, – довольно ответил Воробьёв. – Его фамилия – Трутнев, зовут Олегом Константиновичем. Он действительно довольно крутой бизнесмен, владеет торговой фирмой "Унита". У него "Пассат" рубинового цвета, то ли "металлик", то ли "слюда", на котором он и приезжал к Харитоновой вчера, перед тем как она разругалась с Гориным. Я даже узнал его кличку: О'Кей, видимо, по инициалам. Он ухлёстывает за ней уже с полгода.

– Молодец, Влад, много накопал, но меня больше всего интересует другое: кто выходил из квартиры Харитоновой около четырёх часов утра? Узнаем это – найдём убийцу.

– Ну, его мы и так найдём, – возразил лейтенант. – Улик-то предостаточно, да и пальчики… А ещё, шеф, я не сказал самого главного – один из жильцов дома рано утром выгуливал собаку и видел мужчину, выходящего из этого подъезда. Вот его словесное описание.

Он протянул Лужнецкому листок, и тот внимательно прочитал показания, задумчиво потирая рукой подбородок и морща лоб.

– Высокий, худощавый, тёмноволосый, в хорошем костюме и галстуке… Хм-м… Влад, подожди-ка минуточку, я сейчас… – капитан вышел из кухни.

Кондратьева уже закончила чтение протокола и ждала его возвращения, изредка утирая глаза платком.

– Ознакомились? – спросил Лужнецкий и, увидев кивок, довольно сказал: – Очень хорошо… Елена Константиновна, у меня к вам ещё один вопрос. Вы не могли бы описать, как выглядит Горин?

– Отчего же, могу… Он довольно симпатичный, интеллигентный молодой человек, лет около тридцати, тёмноволосый, высокий, но худой…

– А как он был одет в тот вечер?

– Одет?.. – растерянно переспросила Кондратьева.

– Ну да. Вы же сказали, что видели его или похожего на него мужчину, когда тот выходил из подъезда.

– Да-да, припоминаю… Он был одет в тёмный костюм. Кажется, тёмно-синий, но не уверена. Я его видела мельком.

– И последнее, Елена Константиновна… Возможно, вы знаете, где он живет? – спросил Лужнецкий.

– Где-то в Автозаводском районе. Он снимает комнату.

Вернувшись в квартиру убитой, Лужнецкий отправил Воробьёва найти адрес Горина и привезти главного подозреваемого, а сам внимательно перечитал показания свидетелей и попытался представить общую картину происшедшего. Все внешне выглядело до банальности просто: один из "углов" любовного треугольника в припадке дикой ревности убивает свою возлюбленную. В практике Лужнецкого уже бывали подобные случаи, которые, как правило, быстро раскрывали по горячим следам. Вот и теперь Стас думал о том, что дело будет вскоре закрыто, а это положительно скажется на показателях бригады. Лужнецкий не был карьеристом, но и майорскую звезду не считал лишней, все же какая-то прибавка к жалованью.

Но на душе у Стаса было все же неспокойно. Ему не хотелось делать окончательных выводов. Интуиция подсказывала, что здесь далеко не все так просто… Он ощущал какое-то смутное беспокойство и тревогу, но не мог понять причин своих сомнений. Все факты и улики однозначно указывают на Горина как на наиболее вероятного убийцу, но именно их обилие настораживало и пугало. "Каким бы психом ни оказался Горин, но что-то с трудом верится, чтобы он не попытался уничтожить хоть часть следов своего преступления, – размышлял Лужнецкий. – Если же он сделал это в состоянии аффекта, то логичнее было бы ожидать, что он либо остался бы на месте преступления и заявил о нем сам, либо сделал это позже".

Его интеллектуальные упражнения прервало появление Букина и Василенко. Прямо с порога опер чуть взволнованно выпалил:

– Товарищ капитан, приехал Трутнев. Привести сюда?

– Как, сам приехал? – удивился Лужнецкий и взглянул на часы. Было около десяти утра.

– Да, сам, – ответил Василенко, – на всё том же "Пассате". Говорит, что они с Харитоновой собирались провести выходные на природе, у него на даче.

– Он в курсе происшедшего?

– Пришлось сказать, товарищ капитан, – ответил Василенко с усмешкой. – Нахальный мужик, прёт, как танк, еле уговорили…

– Его понять можно: как-никак, а убита любимая девушка, – вставил Букин. – Он ждёт на площадке.

– Ладно, пойдём поговорим с ним, – ответил Лужнецкий, поднимаясь. Заметив на лице Букина нетерпение поделиться информацией, мягко осадил его: – Потом, Виктор, потом…

Трутнев поджидал их за дверью. Он расхаживал по площадке взад и вперёд, сцепив руки за спиной на сотовом телефоне. Лужнецкий окинул его цепким, внимательным взглядом, словно фотографируя, и тут же анализируя полученную фотографию в своем "компьютере". На вид Трутневу, как и Горину, было около тридцати или чуть больше. На его спортивной, крепкой фигуре прекрасно сидел джинсовый костюм (уместный для поездки за город), а на загорелой шее блестела желтизной увесистая цепь – избитый в анекдотах атрибут типичного "нового русского". Черты его лица, холёного и лощёного, не отличались утонченностью и красотой, но были правильными и довольно мужественными. Его даже можно было бы назвать привлекательным, если бы не глаза – холодные, жёсткие и… лживые, способные, как ртуть, меняться ежесекундно. Тонкие губы Трутнева были плотно сжаты, и от них веяло угрозой. В целом Трутнев не понравился Лужнецкому, впрочем, как и многие другие представители класса "свободных предпринимателей", сделавшие состояние весьма сомнительными способами и зачастую тесно связанные с криминалом. "От него дурно пахнет, несмотря на французский парфюм", – подумал Лужнецкий и сухо представился:

– Капитан Лужнецкий. Если не ошибаюсь, вы – Трутнев?

Тот перестал расхаживать и, оценивающе взглянув на следователя, заносчиво ответил:

– Да, я, Олег Константинович Трутнев. Может, вы объясните мне, что произошло?

– Вам уже объяснили. Произошло убийство вашей знакомой Екатерины Харитоновой, ведётся следствие. Что вам неясно? – спросил Лужнецкий, продолжая изучать собеседника.

– Мне неясно, почему никто толком не может сказать, как такое могло случиться, и кто это сделал? – настаивал Трутнев, злобно сверкая глазами.

– Именно в этом мы и пытаемся разобраться, – ответил капитан и подумал: "А у него стальные нервы. Что-то не видно, что он слишком переживает о смерти своей возлюбленной. А, может, и любви-то особой не было? Просто захотелось отбить девушку у соперника… Постой-ка, а это вполне возможно. Надо разобраться во взаимоотношениях всех троих". – Олег Константинович, мне нужно подробно поговорить с вами. Давайте спустимся во двор и побеседуем в машине. Здесь неудобно…

– Ладно, идёмте, – нехотя согласился Трутнев и стал спускаться по лестнице, всем своим видом демонстрируя неудовольствие и раздражение.

Они расположились в шикарном кожаном салоне "Пассата". Лужнецкий, чуть заметно усмехнувшись, взглянул на самоуверенную и надменную физиономию Трутнева, на которой не было видно и следа горя и отчаяния, и сказал: