Я захныкала, одновременно желая удержать их и борясь за то, чтобы остаться.
— Нет! — крикнул им Джесси, прижимая меня к себе обеими руками. — Вы не заберете ее с собой!
Рой божьих коровок кружил вокруг них, притягивая мои вдохи и выжидая.
— Я не могу заставить ее матку сжаться, — Мичио уже рыдал, его плечи вздрагивали при каждом сильном всхлипе. — Ее кровь не сворачивается.
— Пожалуйста, иди сюда, — я хрипела, по коже пробегала дрожь. Так холодно. Онемение. Я не могла пошевелиться. Каждый вдох давался с огромным трудом.
Он забрался на мое тело и оседлал мои бедра, нависая надо мной и ребенком. Поражение исказило его лицо.
— Сейчас придут врачи. Они смогут помочь.
Но я знала, что они не смогут этого сделать. Машины, операции и переливание крови не остановят этого. Судьба неизбежна, и этот ребенок нуждался в моей энергии, моей силе. Я не заберу это все обратно.
Джесси и Рорк обвились вокруг меня, окутывая теплом своих тел, их руки успокаивали, их дыхание было частным и влажным.
— Иви, — Джесси обхватил мое лицо ладонями. — Оставайся с нами. Слушай мой голос.
Я заставила свои тяжелые веки приподняться и сосредоточилась, но не на призраках и божьих коровках, которые манили меня, а на знакомом тембре его голоса, на глазах Мичио, умоляющих меня бороться, и на любви, исходящей от мягких прикосновений Рорка.
По щеке Джесси скатилась слеза.
— Мы собираемся найти лодку. Очень большую, навороченную яхту. Даже больше, чем в Италии. Ты помнишь ее?
Я слабо кивнула, и мое сердце сжалось.
— Там мы все будем жить, как только ты поправишься. Мы впятером и Дарвин, — его голос сорвался, пальцы сжались на моем лице. — Это будет наше личное убежище в океане. Когда ты его увидишь, тебе уже никогда не захочется уходить. У нас будет солнце, греющее наши лица, и вода, защищающая нас от тли.
— Думаю, я убила всю тлю.
Рыдание вырвалось из его горла, но он пресек его и попытался улыбнуться.
— Так и есть.
Рорк наклонился ко мне, положив одну руку мне на голову, а другую — на спину спящей малышки.
— Мы каждое утро будем купаться нагишом в воде. Никто из нас не будет носить одежду. Никогда, — его акцент сделался сиплым, отяжелевшим от слез. — Ты не сможешь оторвать от меня глаз.
Он успешно изогнул губы в широкой улыбке, но она не коснулась его изумрудных глаз. Он крепко зажмурился и прижался лицом к моей щеке, изо всех сил стараясь заглушить стон в горле.
Мичио уставился на меня с тем, что могло быть только шоком, пока слезы беззвучно лились из его застывших карих глаз. Я надеялась, что он не обращает внимания на влажное ощущение моей крови на своих руках, а вместо этого думает о яхте и радости, которую они обретут вместе. Придвинувшись ближе, он сместил ребенка к моей шее, что позволило мне повернуть лицо и поцеловать ее в мягкую, теплую щечку.
Его лицо приблизилось к моему, тон сделался резким.
— Не сдавайся, Иви. Не уходи от нас.
Мое дыхание стало неглубоким, и темнота смыкалась вокруг меня, но я боролась с ней. Я изо всех сил старалась держать глаза открытыми. Боролась за еще один драгоценный момент с моей семьей.
— Я не боюсь, — прошептала я, стараясь использовать каждый вдох. — Я всегда буду с вами, прямо здесь, — я погладила пальцем крошечное плечико нашей дочери. — Я всегда буду любить вас.
Мы все теряли тех, кого любили. Смерть настолько укоренилась в нас, что легко было позволить ей затмить то, что находилось прямо перед нами. Но они держали в своих руках крошечное воплощение жизни. У них никогда не было детей, поэтому они не могли полностью понять величину счастья и любви, которые она принесет им. Они скоро это обнаружат и будут удивляться, как вообще могли жить без нее.
Я не чувствовала ее веса на своей груди, и мои легкие окончательно утратили способность втягивать воздух. Мое дыхание оборвалось, и принятие судьбы лишило меня возможности бороться.
— Нет, — сурово произнес Джесси. — Не смей сдаваться. Ты будешь бороться с этим. Бл*дь, Иви, борись с этим!
Звуки рыданий Рорка сотрясали воздух, и тело Мичио содрогалось на моем, мучимое его страданием. Прерывисто дыша, они требовали, чтобы я оставалась в сознании, умоляли меня держать глаза открытыми, и их крики перешли в отчаянные поцелуи на моих руках и лице. Когда каждый из их ртов нашел мой, я почувствовала соль их муки и поняла, что они ощутили вкус моего прощания.
Я отдала им свой разум, свое сердце и свое тело. Глядя на них, на их прекрасные сильные лица, освещенные восходящим солнцем, я погрузилась в темноту.
Я была их закатом.
А она была их блистательным рассветом.
— Доун, — я сумела сделать еще один вдох. — Ее зовут Доун (прим. «Dawn» с англ. — рассвет).
Когда с неба упал Вечер2,
земля содрогнулась от рыданий ее народа.
Она оставила нас в темноте.
Но из рек ее крови поднялась великая звезда.
Она подарила нам солнце.
— Отец Рорк Молони
Глава 63
Рорк
Иви умерла, и сад погрузился в глубокую ужасную тишину, если не считать клочков воздуха, вырывающихся из трещины внутри меня, пустой дыры, где раньше была ее душа. Я попытался устремиться к Богу, мои губы онемели и силились найти слова молитвы, но единственными звуками, которые я мог издать, были звуки невыносимой муки.
Джесси вскочил на ноги и отбежал в дальний конец сада.
— Нееет! Нет, Иви, пожалуйста!
Он размахивал руками среди роя божьих коровок, его налитые кровью глаза следили за их полетом к небу. Они словно уносили с собой ее дух. И наши вместе с ней.
— Нет, нет, нет, нет, нет, — Джесси упал на колени, обхватив голову руками, и его тело сотрясалось от громких, прерывистых рыданий. — Ее больше нет, ее больше нет. О Боже, она умерла, бл*дь.
Мучения внутри меня ожесточились, превратившись в узел неописуемого ада, опустившийся, как раскаленный кирпич. Мучительные звуки, издаваемые голосовыми связками Джесси, загнали это чувство глубже, скручивая и обжигая мой желудок.
Трясущимися руками Мичио взял нашу малышку на руки и прижал ее к моей груди. Как только я взял маленький комочек своими неуклюжими руками, он схватил тело Иви и притянул ее к себе на колени, запрокинув голову от внезапной силы его рева. Дарвин был рядом с ним, скулил и лизал бледное лицо Иви, а Мичио рыдал и выкрикивал ее имя, пока его крики не стали моими собственными.
Мне очень хотелось утешить и его, и Джесси, но горе неистово и неудержимо хлынуло из моего горла. Это заставило ребенка расплакаться, и от ее крошечного плача у меня перехватывало дыхание, а мое тело сотрясалось от жестокости неизбежной боли.
— Ш-ш-ш, — я прикоснулся к ее сморщенному личику ладонью, мое зрение затуманилось. — Доун, — такая красивая и драгоценная, совсем как ее мать.
Топот ног окружил нас, послышались громкие голоса, за которыми последовал внезапный рыдающий вопль Ши. Но ничто не было таким громким, как боль, грохочущая в моей груди. Осторожно прижимая к себе Доун, я прополз через лужу крови и обхватил рукой раскачивающееся тело Мичио, надеясь утешить его, нуждаясь в том, чтобы опереться на него.
Он не посмотрел мне в глаза, но его рука взлетела вверх, ища мою. Я поймал его пальцы, и он крепко сжал их, притягивая меня, баюкая тело Иви между нами. Закрыв глаза, я глубоко погрузился в себя и после нескольких мучительных мгновений нашел в себе силы совершить таинство Последнего Помазания.
— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, — вместе с этими словами хлынул поток слез и страданий, упавших на грудь женщины, которую я любил. Когда я снова смог наполнить легкие воздухом, то прошептал молитву, которой боялся восемь месяцев. — Да угаснет в вас всякая сила диавола наложением рук наших и призыванием славной и святой Божией Матери, Девы Марии…
