Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Гобой-десять, гобой-десять, контроль вызывает гобой-десять. У меня срочное сообщение для вас, отзовитесь, гобой-десять!»

Сначала я было подумал, что меня вылавливает Доулиш, дабы посадить на ночное дежурство. Тех, кто живет в центре, то и дело спешно выдергивают с места, потому что обитатели таких районов, как Гилдфорд, просто говорят, что доберутся до Шарлотт-стрит не раньше, чем через час, а к тому времени вся суматоха сходит на нет. Во всяком случае, я отозвался, и мне сказали, что некий клиент по фамилии Тернстоун хочет установить со мной контакт. И не буду ли я так любезен позвонить по следующему номеру. «Тернстоун» — было кодовое наименование для всей операции с Ньюбегином, и поскольку я находился всего в нескольких шагах от офиса, то вернулся в дежурку на Шарлотт-стрит.

Здание, в котором шел обмен загадочными телефонными звонками и шифровками и где всегда толкалось множество людей с Саут-Одли-стрит, представляло собой большое новое строение, расположенное дверь в дверь с тем, где я работал. Поднявшись к своему кабинету и миновав его, я проследовал в новое здание, ибо если бы вы попытались прошмыгнуть мимо швейцара внизу, на это ушло бы не меньше получаса, будь вы даже родственником премьер-министра.

В контрольной рубке, когда я вошел в нее, сидела Бесси. Служба связи обеспечила круглосуточное дежурство по операции «Тернстоун». Бесси была знакома со всеми ее подробностями.

— Звонил констебль из специальной службы, который наблюдает за медицинским офисом рядом с Кингс-Кросс, — сообщила она.

— За человеком по фамилии Пайк, — уточнил я.

— Совершенно верно, — согласилась Бесси. — По фамилии Пайк. Этим вечером визит туда нанес тот самый Ньюбегин — я записала время, когда пришло известие — и он ушел десять минут назад.

— Понял. Продолжайте.

— У констебля есть такое устройство вроде небольшой авторучки, и если нажать на ней кнопку, тут раздается жужжащие... сейчас я вам покажу. — Она с силой ткнула в кнопку, чтобы мне все стало ясно. — Значит, раздается жужжание. То естьконстебль знает, что вы готовы принять от него послание. Конечно, мне не известно, находитесь ли вы в данный момент в пределах досягаемости, так что я начинаю искать вас по всем линиям. — На приборной панели зажглась белая лампочка. — Это он дает о себе знать. — Не оставалось ничего иного, как сидеть и болтать с Бесси, дожидаясь, пока констебль специальной службы доберется до ближайшего таксофона и позвонит нам. — В будущем году их собираются оснастить спутниковой связью, и мы сможем сразу же по карте устанавливать, откуда поступает сигнал.

— Сплошной Дик Трейси.

— Нет, — возразила Бесси. — В Америке куда более передовая техника.

— Это я слышал. — Мы помолчали. — Как поживает Осси? — Остин, муж Бесси Баттеруорт, время от времени выполнял для нас некоторые задания, работая по свободному найму.

— Не очень хорошо, — нахмурилась Бесси. — Вы же знаете, он не становится моложе. Я так и сказала ему — Остин, с каждым днем ты не молодеешь. Теперь, когда дети выросли и отделились от нас, мы можем существовать и на мои деньги, но ему нравится браться за разную работу. Я предполагаю, это свойственно всем нам. Ты выкладываешься до конца на своей работе, стараешься испытывать гордость за нее и ловишь себя на том, что не можешь расстаться с ней. Он работает с пятнадцати лет. Работать для него так же естественно, как дышать.

— Как собираетесь провести отпуск?

— На курорте в Торки, в «Империал-отеле». Мы всегда ездим туда. Как Остин говорит, они знают нас, а мы их. Мы бываем там каждый год. Порой мне хочется перемен, но они в самом деле знают нас, а мы — их, так что Остину это нравится. — Включился зуммер. — Должно быть, он, — пояснила Бесси. — Этот номер предназначен только для него. Да. Я подключу вас. Обменяйтесь приветствиями. Помните, что вы говорите по открытой линии.

— Рита Хейворт, — сказал я.

Голос на другом конце откликнулся:

— Богиня любви, — после чего продолжил: — Подозреваемый отвечает описанию Харви Ньюбегина. В настоящий момент он движется в южную сторону.

— И вы позволили ему уехать, — совершенно спокойно произнес я.

— Не беспокойтесь, сэр, — утешил меня констебль. — Мы же используем не только велосипед и записную книжку. За ним следуют две машины, а у меня был напарник.

— В данных обстоятельствах я бы вел себя очень осмотрительно.

— Да, сэр, — согласился констебль. — Машина, за которой мы следим, довольно подозрительна. Этакий маленький пузырь. Я думаю, «хейнкель».

— В каком смысле подозрительная?

— Ну, во-первых, она ярко-красная, как почтовый ящик. Во-вторых, у нее спереди наклейка «Когда-то он был роллс-ройсом», а на грязном заднем стекле кто-то написал: «Научись парковаться, болван!»

Когда я объяснил Бесси, что за «хейнкелем» следует машина, она тут же связалась с дежурной частью полиции города, и мы выяснили, что, как сообщил полицейский патруль, Харви, проехав через центр Лондона, миновал мост Ватерлоо и двинулся дальше по Ватерлоо-роуд через площадь Слона и Замка. Бесси записала адрес дома, рядом с которым он оставил машину. Протягивая записку, она не могла скрыть удивления:

— Это же ваш...

— Это мой адрес, — кивнул я. — Да, именно там я и должен был быть, если бы не ваш звонок.

Когда я подъехал к своему дому, Харви все еще продолжал жать кнопку звонка, а констебль в штатском, разговаривая с ним, сетовал, что я поздно прихожу домой. При моем появлении констебль стал объяснять, что ему понадобились кое-какие бумаги по дому, но я огорчил его, сообщив, что они будут готовы только утром.

— Повезло, — заметил Харви. — Пришел человек за документами, и лишь с его помощью я понял, что ты скоро появишься. — Хмыкнув, я усомнился, что он поверил в эту версию. Пока Харви шарил по моим книжным полкам, я приготовил для него кофе.

— "Падение Крита", — процитировал он, — «История французской армии», «Кампания» Буллера, «Оружие и тактика». Ты что, помешался на военной тематике?

— Да, — ответил я ему с кухни.

— Рехнешься все это прочитать, — крикнул Харви. — А нет ли у тебя что-нибудь попроще для такого дурака, как я?

— Такого в доме не держу. — Я поставил перед ним кофе.

— Я расстался с женой. — Харви взял чашку. — И никогда больше к ней не вернусь.

— Мне очень жаль.

— По крайней мере, не придется больше беспокоиться, смогу ли я позволить себе отослать летом детей в лагерь. — Он натужно кашлянул. — А ты знаешь, что я расстался с организацией Мидуинтера?

— Да, знаю.

— А не могут ли твои люди... — Он порылся в карманах. — Не могут ли твои люди... — Он поднял на меня глаза.

— Что мои люди?

— Предоставить мне убежище.

— Нет, — отказал я. — У английских убежищ американские хозяева.

— Я расплачусь. Я сообщу все подробности о группе Мидуинтера в Соединенном Королевстве. Представлю снимки... словом, все.

— Мне уже известны все подробности о группе Мидуинтера в Северной Европе. Включая и снимки — словом, все.

— Так. — Харви поставил чашку. — Это Мидуинтер научил тебя, как по телефонной линии получать и данные, и фотографии. Ясно. В таком случае ты в любой момент можешь положить конец всей группе. За мной следят?

— Для моих хозяев ты являешься источником беспокойства, Харви. Они не испытывают желания предлагать тебе работу, но не хотят и арестовывать тебя. Просто они хотят, чтобы ты исчез. — Он кивнул. — Но когда ты будешь готов исчезнуть, — продолжил я, — дай мне знать, и я кое-что организую, потому что к ситуации подключились и военные инстанции. Один из их работников проявил несколько излишнюю проницательность и... — Пожав плечами, я издал неприличный звук.

— О'кей. Я дам тебе знать. — Харви встал. На нем был один из тех подчеркнуто английских твидовых костюмов, которые продаются только в Америке. Он стал рыться в карманах, вытаскивая из них и снова засовывая ключи, кредитные карточки и мятые бумажные деньги. — У тебя когда-нибудь возникало ощущение, которое иногда посещает меня, — все мужчины на свете горят на том, что они слишком торопятся. Особенно в мыслях. Женщины спокойно стоят себе, а ты пролетаешь мимо них на дикой скорости, и мысли так и жгут тебя. — Он остановился, но я продолжал молчать. Он тут же снова стал говорить, не особенно беспокоясь, слушаю ли я его или нет. — И им всегда будет свойственна стабильность, рожают ли они детей или приводят в порядок прическу. Устойчивость. Неколебимая устойчивость. Как трава перед бурей — ничего ей не делается. И другие мужчины будут в ее жизни; они так же будут проноситься мимо и сгорать, но женщина все так же будет хранить невозмутимость. — Он продолжал выволакивать мусор из карманов. — Что они делают с деньгами? — спросил он. — Моя жена глотает купюры, как соленые орешки, и ей все мало. Деньги, деньги, деньги; только о них она и думает.

50
{"b":"6819","o":1}