По моим словам выходило, что и переводчиками с иностранных языков, и грамотными компьютерными наборщиками текстов, и прочая, прочая, прочая они заработают гораздо больше и быстрее. Повелись на эту удочку все… кроме Гришки. Когда воодушевленные дети покинули класс, Григорий остался.

- Зачем вы так? - хмуро поинтересовался он у меня.

- Как? - прикинулась я шлангом.

- Мы же, правда, помочь хотели, как взрослые. А вы опять все на учебу перевели. Развели нас, как малышню. Так бы сразу и сказали, что без сопливых обойдетесь.

- Нет, Гриша, не обойдусь.

- А чего ж тогда?

- Гриша, а ты знаешь - какой приз на шахматных конкурсах бывает?

- Нет.

- Деньги, Гриша. И очень неплохие деньги. Но чтобы там победить - надо уметь очень и очень хорошо играть в шахматы. А для этого надо хорошо уметь считать и разбираться в математике. И где я не права, предлагая вам улучшенный курс знаний по всем предметам?

- Ладно, - кивнул вихрастой головой маленький скептик, - то про математику, а на фига нам дополнительные занятия по химии, истории, биологии и даже по труду?

- А ты знаешь сколько сейчас стоят вещи ручной работы, так называемый ‘hands made’? - Гришка отрицательно помотал головой. - Дорого, Гришенька, очень дорого. И если вы научитесь делать руками что-то качественное, красивое и полезное в быту, то мы сможем организовывать школьные ярмарки. Хотя бы пару раз в год. И уверяю тебя, на этом мы заработаем гораздо больше, чем на сборе вторсырья. А для оформления своих поделок вы должны разбираться в составе красок, лаков, в сортах древесины и в огромной массе других тонкостей. Поэтому без крепкой базы нам не выплыть. Убедила?

- Почти, - пробурчал Гриша. - А как быть тем, кто к знаниям не способен?

- А разве у нас есть такие?

- Есть. Я.

- Нет, Гриша. Ты просто плохо себя знаешь. Сначала мы с тобой позанимаемся дополнительно, а потом будем делать выводы. Но только стараться надо будет по-настоящему, по-взрослому. Потому что от этого зависит не просто хороший табель в конце года, а жизнь человека. Я понятно объяснила?

Гришка кивнул.

- И ещё. Я очень тебя прошу: прежде чем ты снова что-то придумаешь - посоветуйся со мной. Обещаю тебе, что не стану сразу отговаривать и запрещать. Мы вместе рассмотрим вопрос со всех сторон. И если мне не будет хватать знаний и опыта, то я найду лучших специалистов, и мы обсудим все непонятности с ними. Ты мне веришь?

Гришка опять кивнул.

- А теперь пошли по домам - есть уже хочется.

- Можно я вас провожу?

- Можно.

Так Гришка проник в мой дом и прижился там на все эти годы. Он поверил мне, и я ни разу не предала его доверия. Рябкин приходит ко мне и ранним утром, и поздним вечером. Для него не существует ни праздников, ни выходных. Обычно он приходит сам, но частенько они заваливают ко мне большой компанией. Мы обсуждаем все на свете, спорим и ругаемся, миримся и опять скандалим. Они все подвергают сомнению, ничего не принимают на веру просто так. И мне приходится перелопачивать горы литературы, готовясь к нашим диспутам. Но ни разу за все это время я не пожалела, что впустила тогда Гришку и остальных в свой дом и в свое сердце.

…А пока время катилось по накатанной колее. Детям приходилось много заниматься, потому что они ужасно запустили школьную программу. В этом не столько их вина, сколько равнодушие и беспринципность их педагогов (знаю не понаслышке - сама такой была недавно!).

Именно с такого подхода и начинается духовное падение нации. Гораздо проще поставить ‘потолочные’ оценки, не испортить общую успеваемость по школе и спать спокойно. Нежели гореть на работе до черных кругов под глазами, стараться объять необъятное, переворачивать гору дополнительной информации, готовясь к следующему уроку, и с чувством глубокого удовлетворения гордиться маленькими победами своих учеников. А из этих крошечных побед вырастает огромное чувство собственного уважения, как у педагога, так и у его воспитанников.

К концу первой четверти у Гриши стало получаться. Начинать пришлось с самых азов. Он даже таблицу умножения знал не твердо. Ужас! Но как же он был счастлив, решив самостоятельно свое первое уравнение с двумя неизвестными, а теорему Пифагора, по-моему, мог доказать уже и ночью, прямо во сне. Эти достижения прямо окрыляли его. И не важно, что остальные в это время уже ушли дальше, Рябкину хватило и собственных побед, а остальных мы догнали уже к Новому Году.

Севочку он взял под свою защиту и громогласно пообещал всем потенциальным обидчикам лично отвинтить все ненужные части тела, если они посмеют напасть на его протеже. Чем заслужил одобрительный взгляд Маринки Светляковой.

Дополнительные занятия стали приносить не только хорошие оценки моим детям, но и расположение их родителей ко мне, бывшей ‘вредительнице’ и ‘шантажистке’.

Я смотрела в будущее оптимистично и воодушевленно. Приглашенные специалисты занимались с детьми охотно и без дураков. Некоторые были прямо заинтересованы в знаниях своих отпрысков, других мы заинтересовали бартером, третьим платили из фонда класса, куда каждый месяц родители сдавали деньги - кто сколько сможет. Иногда хватало, иногда - нет. Тогда недостающие средства я докладывала из собственного кармана. Спасибо бабушке и её накоплениям на черный день. Из валютной заначки на Севочкину операцию я не брала ни копейки, но обычно удавалось выкрутиться без особых проблем.

Например, Дмитрий Савельевич Кошкин, кандидат химических наук и двоюродный брат начальника Гришиной мамы, приводил с собой двенадцатилетнюю дочку Таню на наши занятия французским. А у геолога Петра Ефимовича Язвина, большого друга моего московского двоюродного дяди Славы, математикой и английским дополнительно занимался десятилетний внук Егор. Михаил Романович Святский занимался историей с детьми по велению собственного сердца старого интеллигентного романтика, которому дико скучно сидеть без дела после полувекового преподавания в МГУ. И только профессор биологии Константин Иванович Ангелов просто не хотел упустить возможность подзаработать. Но, к слову сказать, это был наш единственный платный педагог. Пока не появился Сергей Старостин, тренер по рукопашке. Но он пришел только в конце третьей четверти.

А так у нас на носу были каникулы, и мы с детьми планировали отдых. В город приезжал с гастролями МХАТ, и я последние дни сильно изворачивалась, пытаясь договориться в нашем местном театре о бесплатном посещении моих школьников. Пока удалось только найти знакомых среди осветителей и попытаться впихнуть к ним на балкон по пять-семь человек. А остальные?

Вот я и просеивала через мелкое сито всех окружающих. Вроде племянница бабушкиного любимого ученика пообещала составить протекцию и завести оставшихся детей на самый верхний балкон. Места были боковые и неудобные, но ради искусства можно и потерпеть. В конце концов, постоять три часа - это не так и много.

Теперь оставалось уговорить Ашота Суреновича в качестве ответной услуги возглавить приготовление свадебного банкета для дочери этой самой знакомой. Ашот Суренович пока сопротивлялся и напрашивался на долгие уговоры и ужин в моей скромной компании. Вот же, горячий армянский мужчина! Шестьдесят четыре года человеку, а пытается кадрить меня, тридцатисемилетнюю ровесницу его дочери. Но ради искусства, наверное, пойду и на эту жертву. Подумаешь, два-три часа в не самой скучной компании…

Но не зря говорят: ‘Хочешь рассмешить бога - расскажи о своих планах’.

Глава 4.

Поздним вечером, тридцать первого октября, когда я собиралась уже ложиться спать, на пороге моей квартиры появился Амир со своей мамой.

- Анна Сергеевна! Там такое случилось!.. - прямо с порога завопил Амирчик, испуганно огладываясь на мать.

У меня прямо сердце оборвалось. Мама Амира, Клавдия, работала медсестрой на станции скорой помощи.

- Что-то с Севочкой?

- Нет-нет, Анна Сергеевна, - замотала головой Клавдия, - к нему сегодня вызовов не было. Тут другое.