Да, моё имя можно использовать для подъема в атаку на врага. Даже я сама впечатлилась и воодушевилась.
Девчонки бросились ко мне, оттеснив счастливо лыбящихся мальчишек, и закружили меня в радостном хороводе. Со всех сторон меня тискали, гладили и просто целовали. М-м-м-м, обожаю моих детей… Ага, а Рябкин где?
Я освободилась от дружеских объятий и поискала глазами Гришку, нашла, даже сердце защемило от этой картины - мнется в сторонке такой одинокий, виноватый и… самый-самый родной. Мой детеныш.
- И чего переживаем?
Гришка отвел глаза. Прямо, как в шестом классе, когда набедокурит и сам понимает, что виноват. Ага, вот и носом шмыгать сейчас начнет. Опозорится ж, на фиг…
- Гришенька, родной мой, ты чего? - обняла (куда достала), погладила по напряженным плечам, по лохматой голове (нечесаный и в песке весь - куда Маринка смотрит?!). - Ну, что ты расстроился?
- Я вас бросил, - упрямо сопит и отводит взгляд.
- Попробовал бы ослушаться, - стиснула зубы в ответ.
- А вы чуть не погибли, - такие же упрямые губы и прищуренные глаза.
- Ага, - соглашаюсь, - особенно, когда вы свои ‘пукалки’ в ход пустили. - Да, если уж страдать, то по делу. - Я вам что велела?
- Да мы ж помочь хотели, - возмущение через край. Даже про виноватость забыл.
- Уж помогли, так помогли, - киваю я, нервно поправляя сползшую повязку.
Черт! Это я напрасно сделала, потому что теперь внимание не на меня и мой праведный гнев, а на ‘боевое’ ранение.
- А это откуда? - злится Гришка, перехватывая злополучную конечность. - Вы ж обещали!
- Что? - поражаюсь абсурдности выдвинутого обвинения.
- Что Шес о вас позаботится и ничего не случится.
- Так ничего и не случилось, - пожимаю раздраженно плечами. Вывернулся, чертенок!
- А кровь тогда откуда? - возмущенно вопит Рябкин, потрясая моей несчастной рукой.
- Кровь?! - подключается пораженная в самое сердце Маринка. - ГДЕ?!
Всё, чую смерть моя пришла. Залечат, на фиг!
Как чуяла, разборки забыли, развели такую суету вокруг моей царапины, как будто мне ампутация может грозить, а не банальный шрам в самом худшем случае. Хотя… В здешнем климате и царапина, не обработанная вовремя, может послужить причиной серьезных последствий. В этом я с Маринкой полностью согласна.
Так что стоически вытерпела все неприятные процедуры, решительно отмела незаслуженные наезды на ящера, многозначительно намекнув на незапланированные действия ретивых помощников (Мишка сразу прекратил наскакивать на ящера и притих в уголке), выкупалась, поела и с чувством выполненного долга завалилась отсыпаться. Так и завершился мой героический выход на поверхность.
В последующие недели ни меня, ни Севочку больше наружу не брали. Меня - потому что рана заживала долго и плохо, несмотря на предпринятые меры и хлопоты двух ‘докториц’. Только через десять дней перестало кровить и дергать, и воспаление стало понемногу сходить на нет. Маринка даже грозилась чисткой, если так и дальше будет продолжаться. Ну, а Севочка и сам больше не рвался в походы, трезво оценив свои физические возможности. А что можно хотеть от ребенка, который большую часть жизнь вынужден был избегать любых физических усилий?.. Хорошо ещё, что сердце его не беспокоит, хотя таблеток он больше не пьет.
Мальчики сами сходили за оставленными вещами, наносили ещё ила и листьев, так что счастливый Колокольчиков вплотную занялся любимой работой, определив себе в помощники близнецов. Они долго смешивали, замачивали, проращивали и хлопотали над своими опытными делянками.
Севочка не стал садить все подряд, а во всех трех коробах намешал разную по составу почву, высадив туда по чуть-чуть все семена и пророщенные глазки картофеля. Помидорная рассада взошла, но как-то неуверенно, листики не зеленые, а бурые и слабенькие. Больше всего надежд Колокольчиков возлагал на семечки подсолнуха, но они тоже пока не всходили.
Каждое утро наш садовод воодушевленно бежал проверять всходы и разочарованно брел обратно - ничего не хотело прорастать.
Не помогали ни регулярный полив, ни сложная система из карманных зеркал и фольги для запекания, призванная обеспечивать лучшее освещение пещеры, и даже энтузиазм добровольных помощников не добавлял надежды.
Мы почти смирились с тем, что овощей нам не видеть, когда однажды утром сияющий Севочка перебудил нас всех не то что на рассвете, а ещё затемно, пробежавшись по спальням с воплем: ‘Они взошли!’.
Сонный и полуодетый народ ввалился в ‘огородную’, зевая и поеживаясь от ночной прохлады. Севочка возбужденно крутился возле среднего короба, аккуратно поправляя что-то на почве.
- И где? - вяло поинтересовался Мишка, смачно зевая и протискиваясь поближе.
- Вот, - торжественно и практически не дыша, продемонстрировал Колокольчиков, подсвечивая фонариком искомый результат своих трудов.
- Где-где? - Петров опасно накренился вперед и чуть не завалился на грядку.
Севочка грудью закрыл ‘новорожденных’, заорав дурным голосом и перехватив Мишку в полете:
- Ты куда? А ну, отойди! Руками не трогать! Не нюхать! На зуб не пробовать! И вообще - не дышать тут лишний раз! И чего вы все столпились - росткам нужен свежий воздух, а не духота! Кыш отсюда!
Вот так, сам всех перебудил, переполошил, а теперь прогоняет. И было бы из-за чего?! Из бурой почвы торчали ДВА хилых росточка с крошечными листиками темно-оранжевого цвета. Интересно, а что это было изначально - баклажаны или картофель? Или подсолнух? Да, чувствую, что Присоска нам преподнесет ещё немало сюрпризов. Главное, надо обязательно проверять эти овощи на предмет их ядовитости. А что, всё может быть. Вполне обычные земные продукты, выращенные неизвестно где, могут стать совсем не съедобными в новых условиях.
В последующие дни ростки появились во все трех коробах. Севочка потерял покой, сон и аппетит, буквально днюя и ночуя на своем огороде. Иногда приходилось его почти силой выгонять оттуда, чтобы отдохнул.
Самым большим потрясением для него стала очередная песчаная буря, случившаяся через полтора месяца после первой. Отверстие в пещере опять перекрыли, и Колокольчиков испереживался, что растения зачахнут без солнечного света.
Тогда в огородную стянули практически все осветительные шары и там стало не столько светло, сколько душно и жарко. Но растения пережили такое издевательство нормально и через восемь дней вынужденной ‘световой’ диеты выглядели вполне бодрыми и цветущими.
Ага, Севочка и опыление самолично проводил, потому что, к моему огромному счастью, а его такому же громадному разочарованию, насекомых здесь нет. И даже удачно справился - на огурцах, помидорах, перце и баклажанах завязались плоды. Лук, чеснок и картофель тоже проросли. Только очень дико выглядят привычные перья в непривычном желтом варианте. Хотя не вкус нормальные - Танюша уже суп ими заправляла.
Даже яблочные семечки проклюнулись. Вряд ли у нас здесь яблони зацветут, но всё может быть. Будут местные варианты банзая…
За этими огородными мучениями я не заметила, когда заскучали мои остальные мальчики. Девочкам работы каждый день хватало, а вот сильная половина начала тяготиться отсутствием полноценной загруженности.
Они регулярно ходили на охоту, снабжая нас мясом и шкурами, пару раз сопровождали Шеса на нижние уровни за осветительными шарами и ещё какой-то ерундой, необходимой для чего-то ящеру. Кстати, живот у него заметно округлился, и ребята уже были в курсе его деликатного положения. Насмешек и пренебрежения это, к моему огромному облегчению, не вызвало, как и вопросов: ‘Откуда?’ и ‘Почему?’. Просто списали все на инопланетные особенности.
Так вот, кроме охоты, мальчики выделывали шкуры, провоняв одну из самых дальних пещер мочой и какой-то дрянью с ядовито-химическим запахом; возились с железками, пытаясь максимально устроить наш быт; занимались с близнецами; совершенствовали нашу боеспособность и так далее.
Но им явно не хватало нагрузки, не спасали даже регулярные тренировки по системе Старостина. Они даже меня к ним пристрастили. Нет, драться, к счастью, меня не пытались научить - ибо бесполезно! - но к регулярным физическим упражнениям привлекли.
