Вот Элька чуть не сорвалась. В какой-то момент она просто перестала держаться за стену и просто повисла в крепеже. Хорошо, что дело было почти у самой земли и в начале подъема, так что Сережа и Гриша просто стравили лишнюю длину, а мы с Мишей перехватили девочку внизу. Оказалось, что она потеряла сознание. Отнесли её в тенечек, напоили водой, она отлежалась и упрямо полезла вверх. Правда, теперь её почти полностью поднимали сами ребята наверху. У Гришки аж вены на шее вздулись, так он напрягался…
Остальные девочки поднялись сами, потом мы подняли наши вещи, отправили наверх Севочку, и Гришка дал отмашку на мой подъем.
Ну что я могу сказать?.. Трудно, больно, жарко. И не альпинистка я ни разу. Никогда не боялась высоты, но когда висишь на тонком тросике метрах в двадцати от земли и больно елозишь голыми коленками и локтями по шершавой стене, а затылок напекает солнце, то четко понимаешь: ‘Не моё это, не моё’.
Пока я пыталась отдышаться в прохладной темноте пещеры, Мишка быстренько вскарабкался наверх, и ребята выстроились передо мной полукругом, выражая готовность двигаться дальше. Ага, я тут всех торможу… Пришлось собирать себя в кучку и выражать свою готовность к дальнейшим подвигам. Хочешь, не хочешь, а придется двигаться дальше, учительница…
В тоннеле мне не понравилось. Темно, душно и немного не по себе. Нет, ребята нас предупредили, что нашли какие-то следы вроде как осмысленной деятельности, но самих работников не обнаружили, так что опасаться надо, но не прямо сейчас. Вот только моё подсознание упорно выискивало в окружающей темноте монстров. Хорошо ещё, что коридор этот каменный узкий, и никто со стороны напасть не может, а если сзади атакуют, или спереди?..
Да, я понимаю, что сама себя накручиваю, но паника все равно прорывается. Когда шедший сзади замыкающим Петров решил занять меня великосветской беседой, я от неожиданности дернулась и больно ударилась локтем о стенку.
- Михаил, - зашипела я на этого ‘джентльмена’, - разве можно так пугать? Я уж решила, что на нас напали.
- Анна Сергеевна, - снисходительно протянул Мишка, - тут же никого нет кроме нас. Не нервничайте, пожалуйста, а то от ваших клацающих зубов у меня мороз по коже.
- А может я просто замерзла? - попыталась я спасти свое реноме бесстрашной и отважной женщины.
- Ага, сейчас на солнышко выйдем - вы и позагорать сможете. А пока хотите покрывало на плечи? Оно теплое…
Вот уж нет. Оно хоть и теплое, но совсем не легкое, и в ногах путается. Хотя…
Окончательное решение по ‘утеплению’ принять не удалось, потому что народ впереди резко ускорился и шустрее стал передвигаться.
- Уже пришли?
- Угу, - ответил Петров, - я тут прошлый раз отмечал каждые сто шагов, так мы последние проходим.
Наконец-то впереди забрезжил свет, и народ стал тормозить, не торопясь наружу. Конечно, там же день в самом разгаре. И где Гарик с Веней? Вещи вон в углу лежат, а сами?..
- Гриша, а где мальчики?
- Не знаю, - задумчиво признался Рябкин, - должны были тут сидеть. Сейчас я аккуратно выгляну, а вы пока здесь заныкайтесь. Мало ли что…
Я пробилась к нему. Надо и мне с ним выглянуть. Больше я их одних не оставлю…
Тут надо отметить, что выходное отверстие туннеля заканчивалось не здоровенной пещерой, как при входе, а небольшим таким каменным чуланчиком с узкой щелью выхода. Ещё и перекрытым большущей каменюкой. А дальше просто голая каменная площадка метров трех в ширину, ограниченная по краю невысоким парапетом.
Поэтому нам с Гришкой пришлось сначала огибать этот валун буквально на четвереньках, потому что Рябкин шипел на меня удавом и требовал соблюдать маскировку и ‘не обнаруживать себя перед лицом вероятного противника’, а потом по-пластунски ползти к краю. И при этом весь остальной народ толпился сзади и свистящим шепотом требовал озвучивать все увиденное нами.
Честно сказать, но запас приличных слов у меня иссяк минуты через три. Да, знаю, что ругаться не хорошо, но иногда надо. Особенно, когда некоторые несознательные личности ведут себя прямо-таки, как дети. Хотя… Детьми-то они и являются…
Так вот, когда я за Гришкой приползла на пузе почти к самому краю, то обалдела от увиденной картины. И вы сейчас тоже обалдеете вместе со мной. Итак…
Насколько хватало взора перед нами высились горы, причем все значительно ниже той, на которой мы с Григорием лежали, поэтому смотрели мы на всё сверху вниз. Горы выстраивались террасами, высились одинокими вершинами, но все это каменное великолепие было абсолютно безжизненным и голым.
А между этими каменными стенами раскинулась широкая долина, рассекающая этот горный массив на две неровные части. Ближайшая к нам - уже, а дальняя - шире. Долина вдалеке сужалась и выглядела мертвой, но прямо перед нами она была и широкой, и довольно оживленной. Вот нам и встретилась жизнь на Присоске… И какая…
Посреди этой долины змеилась узкая лента неширокой речки, ярко блестевшая на солнце. Или, скорее, широкого ручья, по берегам которого узкой полосой росли деревья, издали очень напоминающие земные пальмы. Но только с более массивными темно коричневыми бочкообразными стволами и треугольными кронами с толстыми, но короткими ветвями и желто-оранжевыми листьями. Или это не листья? Издали плохо видно. Да и пальмы эти деревья напоминали только потому, что вся крона у них сконцентрирована на верхушке дерева.
Навскидку деревьев не много - от силы четыре-пять десятков, но разных размеров - от метровых крошек, больше напоминающих декоративные кусты, до десятиметровых гигантов - настоящих патриархов здешней флоры.
Водный поток не широкий, но одно счастье - глубокий и берег у него из какой-то твердой породы камня, не поддающейся бурению. Как я это определила? Да легко. Вся почва возле этой ленточки жизни кишмя кишела всякими разными ползающими тварями. И эти извивающиеся монстры прямо на глазах вывинчивались из песчаной почвы долины и друг у друга по головам лезли в воду. Многие так и не всплывали потом обратно, а других по дороге слопали более крупные собратья. Причем непосредственно у самой воды почвы выглядела нетронутой. То есть эти червяки-переростки не способны её там пробить. Так что вода течет по каменному каналу. Интересно, рукотворному или природному?..
И тварей этих было так много и столь разнообразных форм и размеров, что глаза разбегались. Вот ты какой, живой ужас мертвой планеты…
- Ничего себе! - присвистнул рядом Рябкин и повернулся ко мне. - А ночью тут все спокойно было. Мы ничего такого не заметили. Речка, деревья и тишина. И как же нам быть? К воде как-то надо пробираться, а эти нас добровольно вряд ли пропустят. Им и самим мало. Смотрите, как уровень воды в реке понизился. Видите, мокрые следы почти у самой верхней кромки канала были, а теперь воды меньше стало. Надо срочно набирать, а то вдруг эти гады всё до конца выхлюпают?
- Погоди, - тормознула я Гришку, уже собравшегося организовывать народ, - как ты собираешься обойти этих тварей? Если я правильно поняла, то с чем-то подобным вы в кромлехе столкнулись?
- Угу, - скривился Рябкин, - только тамошняя живность значительно мельче этих уродов. И за пределы кромлеха её что-то не выпускало. А здесь резвится на свободе, чтоб ей пусто было!
- Значит, с водой подождем до темноты.
Гришка удивленно приподнял брови.
- Ну вы ж сами говорили, что те червяки активность проявляли только днем, по жаре, а ночью они малоподвижны. Наверняка, эти ведут себя также. Значит…
Гришка хлопнул себя ладонью по лбу.
- Точно! Вечером пойдем. Сейчас возвращаемся и устраиваемся на лежку. Надо только народ партиями на осмотр местных достопримечательностей выпустить, а то дисциплину вмиг порушат. Так я пошел?
- Стой, а как же Гарик с Веней?
Гришка покраснел и скорчил жалобную мордочку.
- Я забыл. Черт! Со всеми этими делами я про ребят забыл. Хреновый из меня командир получился.
- Прекрати кокетничать. Хороший ты командир, успокойся. Тебе только отдыхать надо вовремя, а то перегоришь. Давай сюда Мишу и Сережу, как самых глазастых, будем наших потеряшек высматривать.
