Черт! От таких мудреных слов к общей вакханалии радостно присоединилась и голова. И не просто с легкой мигренью, а с бронебойной болью, захватившей мозг, черепную коробку и прочие составные части. И какой дурак сказал, что череп болеть не может, потому что он - кость. Его бы на мое место…
А ещё жутко хочется есть и пить. Пить, пожалуй, больше. Такое впечатление, что меня неделю жаждой морили.
Нет, ну как же ломит виски. Давление, что ли… На здоровье я, вроде бы, не жалуюсь, но в мои сорок два даже неловко как-то не иметь ни одной болячки. Вдруг однажды не замечу, что померла…
Да, что-то юмор у меня полез какой-то черный. Нет, ну как же голова меня достала. Даже прочий организм в какой-то момент переплюнула и затмила.
- П-и-и-и-и-ть, - еле протолкнула одно-единственное слово через пересохшие губы. Надо на ночь кремом помазать.
- Ребята! Ансергевна очнулась!
Господи, кто ж так орет?! Я ж вроде пить просила, а не концерт по заявкам. Пришлось раскрывать жутко тяжелые веки и пытаться сосредоточиться. Надо же - болит голова, а на зрении сказывается. Все, как в тумане - мутное и нечеткое. И паленой синтетикой воняет. Пластмассу, что ли, где-то жгут? Или мусорка горит? А откуда здесь мусорка? Не, это слишком сложная мысль для моей головы. Не буду принюхиваться, а буду присматриваться.
Ага, это Элька скачет возле меня сумасшедшим кроликом.
- Маринка, живо сюда! - О, и Амирчик голосит дурным медведем.
Но орёл! Вопит, а не забывает при этом поить меня жутко вкусным соком из пластикового стаканчика. Интересно, а медведи бывают бешеными? Не помню. А орлы? Надо будет у Севочки уточнить. Ой, Севочка!
Я рывком подскочила (Амирчик только успел стакан перехватить), сбросила со лба мокрую тряпку и заполошенно заозиралась.
Ага, лежу на лавке в вагоне метро. Куда-то делся вертикальный срединный поручень, поэтому лежу свободно. Сам вагон, как после бомбежки, перекорежен весь и стекла выбиты, а за ними сплошная темнота… Так, а с нашего конца весь торец как-то странно выглядит. Такое впечатление, что вся стена обуглилась и… расплавилась? Как будто обшивку стены сплавили со стеклом и полученную массу заново растянули на всю поверхность. А стекло на месте межвагонной двери уцелело. Только грязное очень. Ничего через него не видно. И короткие сиденья куда-то исчезли, а стены и потолок в разводах от копоти. Черт, освещение какое-то странное. Стационарные лампы не горят. Ну, это и понятно - закоротило тут электрику не слабо! Но почему аварийное не включилось? И где спасатели?
- Где Севочка?
- Севка, быстро сюда! - скомандовала подскочившая к нам Маринка, пытаясь уложить меня обратно и водрузить мокрый компресс на место. - Да живей ты ногами шевели! Она не ложится, пока тебя не увидит! Хоть голос подай!
Мимо Эльвиры и Амирчика протиснулся запыхавшийся Севочка и наклонился ко мне.
- Ансергевна, я тут! Чего надо?
- Как ты себя чувствуешь? - я попыталась ощупать Колокольчикова.
Он захихикал и поежился.
- Нормально, а чего мне станется?! Я ж дальше всех оказался и меня ещё Гарик и Сережка собой прикрыли. Это вас с Мишкой сильней всего прихватило, а нас только краем задело.
- А с Мишей что? - я опять дернулась подняться. Многострадальная тряпка опять шлепнулась вниз.
Маринка обреченно взвыла белугой:
- Петров! Теперь ты!
В пустом окне вагона показалась взъерошенная и местами лысая башка Петрова.
- Ансергевна, со мной все в порядке! Только волосы припалились. Не волнуйтесь. Наши все целы и здоровы. Только вы дольше всех в себя не приходили. Так я пошел? - повернулся он к Маринке. Та кивнула.
- Куда пошел? - опять встревожилась я.
- Вам ребята все расскажут, - бодро прокричал мне Мишка, ускакивая куда-то в… ночь?..
- Маринка, а что я до темноты провалялась?
Эльвира всхлипнула и отвернулась, Амирчик прижал её к себе и погладил по голове, Севочка тут же слинял.
- Анна Сергеевна! - переключила на себя мое внимание Светлякова. - Вы только не волнуйтесь, но…
- В чем дело? - я вновь обрела свой ‘учительский’ голос. Ещё бы сидеть разрешили…
- Мы провалились, - выдала на одном дыхании Маринка.
- Куда? - опешила я.
- А кто ж его знает куда? - развел руками Амирчик. Элька пристроилась поближе ко мне. - Мы, когда очнулись, сразу ничего не поняли. Вагон стоит с темными стеклами, все валяются вперемешку на полу и сиденьях, вокруг темень - хоть глаз выколи. Пока сориентировались, пока фонарики достали, пока первую помощь пострадавшим оказали, а тут стали пытаться дверь открыть, до стекла дотронулись, а оно и посыпалось мелкой крошкой. А за этим и другие. Как будто цепная реакция по всему вагону пошла. Хорошо ещё, что все наружу. Народ голосить начал. Серега на улицу выбрался и орет: ‘Тут пустыня вокруг’. Мы думали, что он умом тронулся, а потом Гришка к нему вылез и подтвердил. А Мишка, когда очнулся и в разум вошел, ещё и созвездия не узнал. Говорит, что мы не на Земле. Мы ему сразу поверили, а только остальные нас слушать не хотят. Вы бы поговорили с ними, а? Нам же надо всем вместе держаться, пока не разберемся в ситуации. А эти, которые в конце вагона ехали, сразу ‘в отказ’ пошли. Пока Мишка, я и Гарик их не ‘успокоили’ никак угомониться не хотели. И девки их такие вредные. Все время царапаются, - Амирчик машинально потер правую руку, на которой зеленели следы от царапин.
Ага, девочки уже смазали зеленкой боевые раны. А где взяли? Тьфу ты, склеротичка, я ж в свою домашнюю аптечку лекарства купила. Уй, дом! Как же теперь? Боже мой, и что нам делать? Так, спокойно, на тебе дети.
- Ясно. А почему освещение такое странное?
- Так тут все место странное, - пожал плечами Амирчик. - Чем темнее было небо, тем камни ярче светились. Причем черным светом. А когда небо светлеть начало, то и камни стали серый свет испускать. Да вы сами посмотрите.
Я приподнялась на сиденье, придерживая на голове мокрый компресс, и высунулась в оконный проем. Ух, ты! Прямо напротив высились громадные черные камни-исполины. Метров по шесть-семь в высоту. Насколько могу судить - камни стоят по кругу. И круг немаленький. Метров пятьдесят в диаметре. Причем, судя по удалению и кривизне, мы находимся в самом центре этого природного феномена.
Или не совсем природного?.. Уж больно точно расположены каменные столбы. И между ними четко выверенное расстояние. Причем неодинаковое, а подчиняющееся какой-то схеме. Надо будет потом вывести зависимость. Через просветы чуть светлеет небо. Наверное, скоро рассвет. Что-то мне эти столбы напоминают…
- Ансергевна! А вам не кажется, что это здорово смахивает на Стоунхендж? - подала голос Маринка.
Точно! Только здесь масштаб покрупнее, и столбы везде целые. Да и перекрытий на них нет. Похоже, но не совсем…
- Меня смущает отсутствие перекрытий, - я пожевала губу. - Или у нас так специально испортили общую картину?..
- Верняк, - загорелся Амирчик, - это межпространственный портал. А у нас на Земле его сломали, чтобы мы не могли шастать туда-сюда по другим мирам.
- Угу, - буркнула я. - Очень кому-то надо было нас к Земле приковывать. Если какая-то инопланетная цивилизация и создала что-то подобное, то наши вояжи им были бы до лампочки. Слишком велика разница…
Тут ближайшая к нам половинка двери со скрипом отъехала в сторону, и в вагон завалили радостные и возбужденные Гришка, Мишка, Сережа и Томочка. В руках Петров и Рябкин держали здоровенные железные палки, которыми тут же заблокировали дверной проем. Где они эти дрыны раздобыли?
- Нашли! Мы проход нашли! - довольно загомонили ребята.
- Какой проход? - удивилась я.
- Наружу, - коротко и непонятно ответил Рябкин.
- А зачем нам наружу? - продолжала недоумевать я.
- Нельзя нам тут оставаться, Ансергевна, - присел передо мной на корточках Гриша. - Место тут плохое. Пески вокруг черные. Я, конечно, не Паша Хоботков и дозиметра у нас нет, но могу сказать, что такой песочек может оказаться весьма и весьма радиоактивным. И воды здесь нет. А у нас только два полуторалитровых баллона с Амиркиной водой, четыре пол-литровых бутылочки с минеральной и ваши пять литровых пакетов с соком. И все. А нас одиннадцать человек. Надолго не хватит. Тем более что часть жидкости мы уже употребили по назначению.
