А предупреждает он меня криком, потому что пару месяцев назад они вот так ввалились ко мне домой, а я была в душе и не слышала их прихода, поэтому выползла в коридор в одном банном полотенце. Глаза у всех были… Мои разгневанные вопли слышали все соседи.

- Гриша! Я в кабинете, - громко сказала я и закашлялась.

- О, Ансергевна, а чего это вы такая красная? - удивился Рябкин, нарисовываясь в дверном проеме. - Никак пьете тут потихонечку?

- Григорий! - возмутилась я, пытаясь задавить кашель. - Ты вообще обнаглел?! Думай, с кем разговариваешь!

- Ой, простите, сглупил, - тут же покаялся Гришка, просачиваясь в комнату. Сунул нос в чашку, дотронулся до моей руки и серьезно так выдал: - А вы температуру давно мерили?

- Совсем не мерила, - буркнула я, запахиваясь поплотнее в плед.

Как-то у нас коммунальщики совсем плохо топят. Надо на них в горсовет нажаловаться. Холодина в квартире жуткая. Я сегодня все время мерзну.

- Ага, понятно, - кивнул Рябкин. - Щас я только руки помою и вам термометр принесу. Чой-то мне ваш вид совсем не нравится.

- Мне, знаешь ли, тоже, - шмыгнула я заложенным носом. - Но вдруг у меня грипп, и ты ещё заразишься? Шел бы ты домой, а?

- Ага, разбежался, - пробурчал Гришка, удаляясь в сторону ванной. И уже из коридора опять заорал. - А вы бы, Ансергевна, постель себе разложили и легли. Я даже заходить не буду, чтобы вас не смущать. А термометр я могу вам и с закрытыми глазами дать.

Паразит! Ещё издевается. Можно подумать я на его взгляды реагировать буду. Мечтатель! Мало я ему ссадины и ушибы в свое время лечила и зеленкой смазывала?.. Нет, теперь он сильно взрослым себя возомнил и пытается и мне это доказать. Фантазер!

Но он прав - сидеть и дальше в кабинете смысла нет. Чем раньше лягу, тем быстрее Рябкин смоется, а я засну спокойно. Надо будет только чего-нибудь жаропонижающего наглотаться. Или сразу ‘Фервекс’ развести?

Гришка появился на пороге спальни, когда я уже переоделась в пижаму и залезла под своё пуховое одеяло. Мы сами их шьем. А пух нам в Знаменках собирают. Уже у всех детей в классе такие одеяла есть. Это кроме подушек. Теперь родственников снабжаем. Томочка уверяет, что на следующую осеннюю ярмарку мы эти изделия и на продажу сможем выставить.

Рябкин приволок поднос с термометром, кружкой с каким-то горячим содержимым, розетку с медом и какие-то таблетки.

- Чего это ты притащил? - подозрительно уточнила я, кривясь при виде меда. Терпеть его не могу. Мед у меня ассоциируется исключительно с болезнями.

- Травы заварил, - лаконично ответил мой персональный кошмар, пристраивая поднос на комод и выдавая мне термометр. Пришлось сунуть его подмышку. С Рябкиным проще сдаться, чем спорить.

- Какие травы? - продолжала допытываться я. На термометр я, так и быть, согласна, но ничего больше делать не буду. Да, я знаю, что когда болею, то становлюсь немного вредной. Но женщина я или где?

- Из вашей аптечки. Маринка сказала заварить сначала укрепляющий сбор, а она потом сама ещё выберет, что вам пить.

- Ты что, Светляковой звонил? - ужаснулась я. Все, теперь мне точно конец…

Фернан Дюбуа в прошлом году, как и обещал, прочитал моим ученикам ‘Общий курс по уходу за больными’ с лекциями и практикой. Дети учились накладывать жгут, делать уколы, промывать желудок, оказывать первую помощь при переломах, ранах и бытовых травмах, измерять давление и прочие полезные навыки. В конце обучения детишки даже экзамен сдали.

А летом Люся Старостина устроила всех желающих на две недели санитарами-волонтерами в горбольницу. У них тогда забарахлил свежеприобретенный аппарат УЗИ, а Петров-старший оплатил приезд наладчиков с завода-изготовителя. Так что главврач нам был должен.

Санитарами пошли работать десять человек - четыре девочки и шесть мальчиков. Впечатление на них эти две недели произвели неизгладимое. Гришка теперь по поводу и без руки моет, а Амирчик даже сконструировал фильтр для воды с жутким количеством ступеней очистки. И только Маринка Светлякова и Ириша Чумаченко решили стать врачами: Маринка - терапевтом, а Иришка - хирургом. Будут поступать в наш мединститут.

Вот с тех пор Маринка просто помешалась на лечении окружающих. По-моему, она становится настоящим маньяком, когда дело касается болезней и их ликвидации.

Если с одним Рябкиным у меня ещё был шанс спокойно поболеть, то Светлякова меня в гроб вгонит своей заботой.

Я обреченно застонала, откинувшись на подушку.

- Анна Сергеевна! - засуетился Рябкин. - Я ж как лучше хотел. А Маринка вас вмиг на ноги поставит. Она с осени журнал себе выписала специализированный по медицине и столько всего нового узнала. Ну, Анна Сергеевна, - заканючил наш грозный финансист, всовывая мне в руки кружку, - выпейте отварчик, пока горячий. Маринка велела.

- Ладно, ироды, травите свою классную. Вот помру раньше вашего выпускного - кто тогда о вас, обормотах, заботиться будет? Вот тогда-то спохватитесь и вспомните свою старушку учительницу, а поздно будет.

Я отхлебнула горячий напиток и тут же обожгла язык.

- Гришка, - зашипела я, - кто ж тебя просил кипяток мне совать?

- Маринка сказала: ‘Горячий’, значит, и пить вы будете горячий. А от холодного толку не будет. Пейте аккуратно. Хотите я вам ложечку принесу? И термометр давайте. Хватит его уже обнимать.

Я вытащила градусник и не успела сама нос туда сунуть, как шустрый Рябкин выхватил у меня искомое.

- Ничего себе, - невежливо присвистнул он, разглядывая шкалу, - тридцать девять и три. Анна Сергеевна! - глянул он на меня встревожено и даже где-то испуганно. - Давайте я дяде Фернану позвоню?

О, только Дюбуа-старшего мне для полного комплекта и не хватает. Ответить я не успела, потому что во входную дверь забарабанили.

- Гриша, - удивилась я, - у меня звонок сломался?

Гришка недоуменно пожал плечами и рванул в прихожую. Там тут же стало шумно и энергично. О нет, Маринка и Ириша пришли. Ага, там ещё и Димка Назаров нарисовался.

Боже, меня точно сведут с ума и залечат на фиг. Димка у нас решил на стоматолога после школы учиться. Господи, спаси меня от инициативных и энергичных! Выживу - в пустыню жить уйду. Чтобы без людей и без моих учеников.

А потом завертелось… Сначала Маринка отчитала Гришку, что он подсунул мне не настоявшийся отвар. На его вопль: ‘Ты ж сама велела горячий дать! А если ждать, пока отвар настоится, то он же остынет!’, Светлякова постучала Гришку по лбу и язвительно произнесла:

- Рябкин, а ты думать иногда пытаешься? Или все напролом привык делать? - Гришка набычился, а Маринка занудно уточнила: - Надо было перелить отвар в термос и дать ему постоять минут двадцать-тридцать. Тогда бы и не остыло, и польза была.

- А термос где взять? - продолжал упорствовать Рябкин. - Домой бежать?

- Кошмар! - вздохнула Маринка. - На кухне во втором нижнем шкафчике с правой стороны у Анны Сергеевны ТРИ термоса стоят. И все разных емкостей. Ты прямо, как не родной здесь?! - а потом переключилась на меня. - Ансергевна! Сейчас я вас послушаю. А по результатам будем лечиться.

- А может не надо? - робко попыталась возразить я. - Я сейчас ‘Фервекс’ выпью и к утру все пройдет.

И кто меня за язык тянул? Маринка на упоминание популярного разрекламированного средства отреагировала, как бык на красную тряпку. Меня накрыла десятиминутная лекция о вредном влиянии химии на ослабленный организм, о моей загубленной во цвете лет печени и о вредоносном воздействии на неокрепшие умы разной нездоровой рекламы. Причем все это сопровождалось бегом по спальне, размахиванием руками и патетическими вздохами и стенаниями. А под конец в спальню заглянул Димка и с надеждой поинтересовался:

- Ансергевна, а зубная боль вас не беспокоит? А то я готов…

Умереть мне захотелось практически сразу. Но кто ж мне даст…

Сначала Маринка произвела дотошный опрос свидетелей и самой пострадавшей, записала на листике основные показания, потом извлекла толстенную тетрадь с рукописным текстом, дважды её пролистала, позвонила за консультациями тете Клаве, тете Люсе и какой-то Марии Ивановне, а затем с предвкушающей радость гримасой взялась за меня всерьез.