Я гадала, зачем понадобились мои родители. «Скорее всего, думала я, – меня хотят отправить из московской школы по месту жительства родителей». Маму снова вызвали телеграммой. В школе ей сказали, что, несмотря на то, что я старательная и способная ученица, но у меня пропущена целая четверть и иностранный язык отсутствует как предмет. Далее маме сообщили, что год выпуска нашего класс – 1955, станет годом, когда впервые будут введены конкурсные экзамены при поступлении в вуз. «Вашей дочери будет трудно участвовать в конкурсных экзаменах, – убеждали мою почти совсем неграмотную маму педагоги, – поэтому ее следует перевести классом ниже, т. е. в восьмой класс».

Мама вопросительно посмотрела на меня. Я пожала плечами, хотя понимала, что я действительно в этом учебном году почти и не училась. Половину сентября мы убирали в подсобном хозяйстве прииска овощи (турнепс, капусту, картофель). В октябре больше десяти дней проболела ангиной. Весь ноябрь ушел на дорогу от Огонька до Москвы. А тут еще химия и английский язык в зачаточном состоянии.

Вечером я написала Миле и Олегу письма, в которых сообщила, что в школе мне предложили перейти в восьмой класс, а через день я стала новенькой в «стареньком» для меня классе. Недели через две пришла радиограмма от Олега, посланная его мамой – радисткой прииска. В ней было написано: «Оставайся лучше в девятом классе тчк Твои одноклассники тчк». Я в это время уже полностью адаптировалась в новом коллективе восьмиклассников. С первых же дней я расслабилась: учиться мне стало легко и приятно.

Через два месяца репетитор по английскому языку объявила мне, что больше не будет заниматься со мной, так как в 8-х и 9-х классах отменены экзамены по иностранному языку. Рахиль Борисовна, моя теперешняя «англичанка», не вызывала меня к доске почти до конца года, зная, что со мной занимается Ирина Ефимовна, Она со спокойной совестью выставила мне годовую «четверку». Я к этому времени научилась читать, переводить со словарем и выполнять письменные упражнения. На уроках, сидя на первой парте первого от окон ряда, я подсказывала всем, у кого были трудности у доски. Рахиль Борисовна спокойно относилась к подсказкам, наверное, потому, что они тоже приносят пользу – и тому, кто подсказывает, и тому, кто повторяет подсказку. А, может, просто не слышала и не видела их: на ее уроках в классе всегда был легкий шумок.

Единственным предметом, доставлявшим мне неприятности в новом классе, была химия, но и Роза Наумовна выставила мне годовую «четверку».

К новым для меня географически картам я привыкла, тем более, что географию нам преподавала добрейшая и интеллигентнейшая Екатерина Александровна Гуськова, наша классная руководительница.

С физикой у меня все было в порядке. Все, что заложил нам в головы Виктор Андреевич Кайрис на Огоньке, все сохранилось в моей памяти. Да и Анна Григорьевна, преподававшая нам физику, не давала нам расслабиться на ее уроках.

А математику у нас преподавала Любовь Иосифовна. Я проучилась у нее всего четыре месяца, а запомнила ее на всю жизнь. И больше всего запомнила потому, что она, когда вызывала к доске Зою Козлову, смотрела на неё влюбленными глазами и почти каждый раз, ставя ей «пятерку», приговаривала: «Светлая ты моя головушка!»

Первого сентября 1954 г. мы узнали, что Любовь Иосифовна летом скончалась от сердечного приступа в возрасте пятидесяти четырех лет. Заменить ее в школе было некем. Она была математиком от бога…

Зато по русскому языку и литературе нашему классу, так же, как и параллельному 8 «В», повезло по-настоящему: у нас была Елизавета Моисеевна Орловская, лучшая учительница школы. И историк у нас был великолепный, к тому же молодой и очень симпатичный.

Учебный год я закончила вполне успешно. Не было ни одного школьного дня, когда я могла бы себя почувствовать в классе и школе некомфортно. Буквально все учителя нравились мне. Мне ни разу не пришла в голову мысль, что кто-то из учителей или одноклассниц может подумать, что я тупая, иначе как объяснить, что меня среди учебного года перевели из девятого в восьмой класс? Скорее всего, моих новых одноклассников да и учителей хорошо подготовила наша деликатная Екатерина Александровна, называвшая всех нас только на «Вы», чтобы все с пониманием отнеслись ко мне.

В классе я оказалась старше всех на год, а некоторые мои одноклассники были моложе на полтора – два года, все, кроме Тани Довбни. Она тоже была с тридцать седьмого года. Очень скоро обозначились мои первые подружки из ближайших соседей по партам. С Галей Буравцевой я сидела за одной партой. Лена Попова и Таня Телина сидели за нами на второй парте – обе умные и прилежные. С Таней Довбней мы ходили из школы домой одной дорогой до трамвайной остановки «Улица Панфилова» и расходились в разные стороны: Таня – в Покровское-Стрешнево, я – направо в Большой Ново-Коптевский проезд. Сблизилась я с Ритой Бурштейн – энергичной, напористой, активной девочкой, сильной физически. Она сидела в нашем ряду на предпоследней парте около окна.

На переменах Рита подходила ко мне, о чем-то расспрашивала, приглашала пойти погулять в коридоре. Однажды она пригласила меня зайти к ней домой после уроков. Рита жила на шестом этаже в угловой квартире с видом на Ленинградское шоссе. Она рассказала, как осенью 1941 года, во время ночного налета немецких бомбардировщиков от авиационной бомбы пострадал именно их угол дома № 7/13, расположенного вблизи развилки Ленинградского и Волоколамского шоссе – напротив МАИ.

Строгая Клавдия Михайловна Комарова, директор школы, требовала от учениц соблюдения порядка и дисциплины в школе. Девочки были обязаны быть аккуратно причесаны и одеты. Волосы должны были быть заплетенными в косы с лентами только темного цвета – черного и коричневого. И лишь Рите Бурштейн удалось отстоять право собирать густые и недлинные волосы в «хвост», завязывая его темно-синим бантом. Она была норовистая, как мустанг, нередко оговаривалась, вступая в короткие пререкания с учителями, но не со всеми.

Девочкам, даже десятиклассницам, строго-настрого запрещалось носить в школе капроновые чулки, которые тогда только-только входили в моду.

Вскоре я стала выделять в классе двух девочек – Милу Арцимович и Люсю Львову. Явно, это были отличницы, причем круглые отличницы, но Люся отличалась от Милы четкой, выразительной речью, а Мила сильно заикалась, и слушать ее было очень трудно. Поневоле хотелось, чтобы Мила поскорее выговорила очередное «застрявшее» у нее слово. Но ее правильные и грамотные ответы учителя не могли оценить иначе, как на «отлично», хотя сами слушали с большим напряжением и нетерпением. От своих соседок по партам я узнала, что у Милы отец – известный ученый, академик, и что Милу привозит в школу личный шофер отца на «Победе», самой престижной отечественной марке легковых автомобилей в начале пятидесятых.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.