Егор нашарил фляжку, дрожащими пальцами открутил крышечку, глотнул. Ожидание не обмануло – во фляжке был коньяк. Зная вкусы напарника, можно было ожидать «Хеннесси» или, на худой конец, «Наири». Но сейчас Егору было не до дегустации – он глотал ароматную жидкость, как воду. Потянулся, шипя сквозь зубы от боли, за сумкой, нашарил свёрток с лавашом и полосками копчёной оленины, сильно пахнущими пряностями и травами. Он жевал нехитрую дорожную закуску, время от времени прикладываясь к горлышку. А потом – сидел, расслабленно привалившись к корню, и сквозь накатывающий сон прикидывал, где бы раздобыть такую же фляжку – маленькую, овальную, из настоящего британского пьютера.

В самом деле – если после такой встречи не выпить чего-нибудь покрепче, это же спятить можно…

Столу полагалось быть металлическим, никелированным и обязательно на колёсиках. – на такие в киношных моргах кладут трупы. Но что поделать, если друиды, даже те, кого они сами считают отступниками, терпеть не могут холодное железо? Друиды предпочитают дерево, камень или чёрную бронзу, которая после правильной обработки не уступает твёрдостью лучшим маркам стали.

Этот стол был сложен из брусков жёлтого песчаника, который некогда добывали в подмосковных каменоломнях и на телегах везли в город и окрестные имения, чьи владельцы желали пустить соседям пыль в глаза. Вроде московского купца Митрофана Грачёва, отгрохавшего господский дом по образцу своего любимого казино в Монте-Карло. Постройка и правда, вышла на загляденье – с кариатидами, гранёными куполами, статуями львов у парадного подъезда и прочими атрибутами французского ренессанса.

Итак, стол. Он громоздился посреди обширного подвала, тяжёлый, монументальный, словно египетский саркофаг.

Высокий человек, до пят скрытый плащом с капюшоном, подошёл к «саркофагу» и плеснул на камень остро пахнущим настоем из крошечной бутылочки. Прошептал несколько слов на непонятном языке, повёл ладонями и…

Серо-зелёные пятна, возникшие там, где капли упали на камень стали расти, расползаться, сливаясь в сплошной покров лишайника, вспухающий пульсирующими волдырями. Владелец подземелья, удовлетворённо кивнув, извлёк из складок балахона ветку с острыми листочками и мелкими белыми ягодами – и провёл ею, обозначая очертания человеческой фигуры. «Волдыри» послушно задвигались, поползли и заполнили контур, образовав пузырчатое, шевелящееся ложе. Обнажённое тело мужчины, которое слуги друида взгромоздили на стол-пьёдестал, ушло в них на дюйм- полтора, как стопа уходит в свежеразрыхлённую землю. Из «волдырей» проклюнулись шевелящиеся волоски, прикоснулись к коже и медленно всосались в неё.

Серо-зелёные покровы стали стремительно розоветь, а тело – наоборот бледнеть, становясь изжелта-белым. Плоть словно стекала с костей, и лежащий на глазах превращался в подобие скелета, небрежно обмазанного имитирующим плоть воском. При этом тело подавало признаки жизни – по коже пробегали волны дрожи, кончики пальцев судорожно подёргивались. Глаза, налитые ужасом и отчаянием, шарили по низкому потолку, силясь уловить в стыках каменных блоков…

…что? Отблеск солнечного света? Искру надежды? Нельзя увидеть то, чего нет. И никогда не было.

Друид щёлкнул пальцами – длинными, узловатыми, словно старые можжевеловые корневища. Подручный, почтительно ожидавший в стороне, подскочил и с поклоном подал банку зеленоватого стекла, полную мутной жидкости, в которой плавали длинные волокна. Лабораторная посудина смотрелась на фоне лишайника и каменных стен дико, но друида это не смущало. Он опустил в банку деревянную палочку, поймал волокно и стал осторожно наматывать его на свой инструмент. Извлёк осклизлый комок из банки, положил на поднос. И ещё дважды повторил эту процедуру.

– Жезл!

Подручный протянул ларец, в котором лежал белый полуметровый стержень, свитый из замысловато переплетённых тонких стебельков. Друид взял его в руки, провёл над страшным ложем и медленно произнёс фразу на незнакомом языке.

Жезл ожил. Стебельки извивались, словно живые, раскручивались, тянулись к лежащему – и впивались в него, словно тонкие, прозрачные щупальца неведомой морской твари. Прислужник побледнел и попятился.

– Рот! Открой ему рот, жалкий слизняк! Иначе сам окажешься на Буром Ложе!

Прислужник бронзовым ножом разжал зубы лежащего, стараясь не прикасаться к щупальцам – те пульсировали, вздувались, словно силясь протолкнуть через себя порции жидкости. Друид взял с подноса палочку с волокнами и утрамбовал их в лежащему рот. Следующие порции заполнили глазные впадины поверх расширенных, полных дикого ужаса зрачков.

По телу прокатилась волна судороги, вторая, третья – и всё закончилось для несчастного, распятого на лишайниковом покрывале.

Друид небрежно швырнул на поднос использованные палочки. Жезл он положил на грудь жертвы – стебли-щупальца изгибались, пульсировали, вздувались, продолжая свою непонятную работу.

– Что ж, посмотрим, не обманул ли нас прощелыга Вислогуз. Если я сделал всё правильно – а в этом не может быть сомнений – грибница прорастёт по нервным жгутам в течение полусуток. Ещё столько же понадобится Бром Ложу, чтобы отдать телу кровь, и тогда оно сможет двигаться.

– Разумеется, господин… – бритоголовый подобострастно хихикнул. – А оно не будет бросаться на всех подряд, как зомби?

– Ты глуп, Блудояр. – сухо прозвучал ответ. – И мало того, что глуп – у тебя память, как у бабочки. Я уже объяснял, что некрогрибница не оживляет труп. И совершать осмысленные действия обработанное ею тело не сможет, во всяком случае – само. К счастью, я знаю, как помочь этой беде. Сколько у нас осталось подопытных, двое?

– Один. Третий по дороге окочурился, пришлось бросить.

– Болван! – под капюшоном яростно сверкнули глаза. – Я же приказал принести и мёртвых!

Спина бритоголового согнулась в испуганном поклоне.

– Не сердитесь, господин, но вы говорили, что через час трупы потеряют кондицию. А этот подох сразу, как мы отошли от МКАД. Было никак не успеть, дотащить бы остальных. Их и так всю дорогу плющило от эЛ-А, я все порошки, что ты дал, на них извёл…

– Ладно, спасибо хоть эти…. – смилостивился хозяин лаборатории. – Но всё равно, одного мало. Я размножил грибницу, скоро понадобятся новые тела, много новых тел! Ты уже решил, где брать?

– Мне стало известно, что здесь, неподалёку, в Лес попытается проникнуть большая группа беженцев.

– Где именно?

– Левобережная, недалеко от развязки МКАД.

– Рассчитываешь их перехватить?

Снова почтительный кивок.

– Скоро?

– Два-три дня.

– Только чтобы не дольше.

– А с этим что делать?

Блудояр кивнул на клетку из крепких деревянных жердей, стоящую в тёмном углу зала. Оттуда доносилось поскуливание – рассудок Мамеда, последнего из оставшихся в живых пленников, не выдержал свалившихся на него испытаний.

– Его я использую уже сегодня. А ты пока раздобудь полдюжины собак – они понадобятся для охраны лаборатории. Разумеется, после того, как пройдут обработку.

– Вы не доверяете грачёвцам, господин?

– А ты сам-то им доверяешь?

Бритоголовый пожал плечами.

– Вот видишь! Один ты у меня… верный слуга. Так что иди, ищи собак, и смотри, выбирай покрупнее! Мне нужно не меньше пяти.

– Так, эта… – Блудояр поскрёб бритый затылок. – Мужики своих псов нипочём не отдадут. Припугнуть, разве…

– Избавь меня от подробностей. Завтра, к полудню, всё должно быть готово.

– А вот хрен ему, а не собаки! Бешеные корни ты будешь выкапывать? А лис от курятников гонять? А на охоту с тобой ходить прикажешь, на верёвочке? Только сунься хоть к одной будке – не посмотрю, что ты у Порченого в холуях ходишь, пришибу!

– Язык-то прикуси, Семён Васильич. – посоветовал Блудояр. – Может, сам в подвал к Нему захотел, или сынишку твоего туда определить? Гляди, не посмотрю, что мы вместе с тобой пили…