Обрадовался Питахир, услышав царевнины слова, и сказал:

— Никак не могу вспомнить моей прежней жизни, а сдается мне, будто и тогда я уже знал тебя и хотел сватов засылать. Только бы отец твой перечить не стал. Лучшей невесты мне и не сыскать нигде.

После всех этих разговоров стали во дворце готовиться к свадьбе. Готовили приданое невесте и Найденышу, как звали в царстве Питахира, сшили новый наряд.

Царевнина нянька говорит Питахиру:

— Сам ты из себя молодец пригожий, недаром тебя наша царевна полюбила, и нарядов тебе нашили лучше не надо, вот только волосы отрастил до плеч. Нешто так и к венцу пойдешь?

— А ведь и правда, — откликнулся Питахир. — Про волосы-то я и забыл совсем. Спасибо, сказала!

Он велел позвать придворного цирюльника и приказал:

— Постриги меня, да покороче!

И вот, как только цирюльник постриг его, Питахир вдруг все вспомнил. И как его зовут, и откуда он родом, и вспомнил свою невесту Янзихире. «Как же так? — подумал он. — Ведь я чуть было не женился на здешней царевне! А дома меня ждет моя Янзихире!»

И он тотчас пошел к царю:

— Царь-государь, видно, моя забывчивость прошла! Теперь я все вспомнил. Зовут меня Питахиром… Слыхал я, что есть у тебя конь крылатый, который от восхода до заката солнца может всю землю обежать. Дай мне этого коня! Надо мне на родимой стороне побывать, отца с матерью повидать.

— Что же, поезжай, — сказал царь. — А коли там задержишься, отпусти коня. Он сам прискачет домой.

Питахир мешкать не стал, с царем да царевной распрощался, сел на крылатого коня, и только пыль заклубилась за добрым молодцем.

Примчался в свое царство и тут же коню наказал обратно скакать. А сам принялся расспрашивать, где находится прекрасная Янзихире. И узнал он, что с тех пор, как бросили его в сундуке в реку, царь выстроил башню и заточил в той башне непокорную царевну.

— А теперь со дня на день ждут каракольского королевича, — поведала ему бабушка-задворенка. — Как приедет королевич, станут свадьбу играть, и увезет ее королевич в свое королевство.

— Нельзя ли, бабушка, как-нибудь повидать мне царевну? — спросил Питахир.

— Стража там, дитятко, караулы стоят день и ночь. Никого не пропускают в башню. Ну, а грамотку переслать можно. Есть у меня ворон — птица вещая. Пошлю его, и грамотку он переправит.

Сидит Янзихире в башне, вспоминает Питахира и горько плачет:

— Знать бы мне, что жив мой сокол ясный, весь бы белый свет обошла, ни замки, ни запоры, ни стража меня не сдержали бы. Нашла бы я моего сизого голубя!

И как раз в эту самую минуту услышала царевна шум в окне. Взглянула и увидала: бьется крыльями возле окна ворон. Скорым-скоро отворила окошко, птица влетела в горницу и села ей на руку, а под крылом у нее белеется что-то.

Отвязала Янзихире грамоту, прочитала. Смеется и плачет от радости.

— Жив, жив Питахир, мой ненаглядный суженый!

Тут же написала ответное письмецо: «Вечером, как стемнеет, подземным ходом спущусь к реке. Жди меня на берегу, возле ивы».

Привязала грамотку под крыло и выпустила ворона на волю. И как только стемнело, сбежала в подполье, а оттуда потайным ходом пробралась к реке и вышла на берег. Питахир дожидался ее, и когда они встретились, то так обрадовались, что ни вздумать, ни сказать, ни пером описать.

В тот же день поздно вечером приехал к царю каракольский королевич. Встретил его царь на крыльце словами:

— Добро пожаловать, мой зять нареченный! Время сейчас позднее, да и отдохнуть с дороги надо. Ступай помыться, попариться, баня давно готова. А после ужина спать ложись и почивай спокойно. Егерского сына я велел в реку бросить, и с тех пор о нем нет ни слуху ни духу. Невесту запер под стражу. Завтра тебя с ней повенчаем, и дело с концом!

На другой день утром царь приказал нянькам, мамкам да сенным девушкам:

— Ступайте разбудите Янзихире и немедленно ведите ее сюда!

Воротились посланные в большом переполохе, ахают, охают, толком ничего сказать не могут. Наконец старая нянька проговорила:

— Надежа-государь, все светлицы в башне обыскали — нигде царевны не нашли!

Царь тем речам не поверил, пошел сам. Сперва старшего караульного спросил:

— Когда царевна из башни ушла? А может, пропустили кого-нибудь к ней? Говори, а то не сносить тебе головы!

— Я сам стоял на карауле, никуда не отлучался, — отвечал старший караульный. — Никто из башни не выходил, и туда никто не входил.

Кинулся царь с караульными светлицы осматривать — везде пусто. Тут царь хлопнул себя по лбу:

— Не иначе как знала она про потайной ход и тем ходом ушла!

И тут же строго-настрого приказал обыскать весь город.

— Все верх дном переверните, все подземелья и подвалы обыщите, — приказал он воеводе дворцовой стражи, — а беглянку ко мне приведите!

Но сколько ни искали, нигде царевны не нашли, так надежно ухоронила бабушка-задворенка Янзихире и Питахира.

На третий день воевода дворцовой стражи пришел во дворец ни с чем:

— Царь-государь, нигде мы царевны не нашли. Не иначе егерский сын не погиб тогда, как мы думали, а тайком пробрался в стольный город и сманил Янзихире убежать из нашего царства в иные земли.

Услышал царь эти речи, голову опустил ниже плеч.

— Ох, тошнешенько! Все пропало, порушилось! — только и мог он выкрикнуть.

Каракольский королевич в ту пору рядом в покое был и весь разговор воеводы с царем слышал. Вошел он к царю и сказал:

— Честь по чести звал ты меня и в другой раз все наше королевство обесчестил!

— Не гневайся на меня, — принялся упрашивать царь, — сам видишь, моей вины в том нет. А ты как был, так и останешься моим названым сыном, коли зятем любезным не пришлось стать. Мало ли на белом свете невест из княжеских и царских родов! Женись на любой и приезжай, становись вместо меня на престол как мой наследник, а по смерти своего родителя, славного короля каракольского, — дай ему бог долгих лет жизни — и свое королевство под одну державу возьмешь.

На том они и поладили.

— За все твое, добро, царь-государь, — вымолвил королевич, — буду тебя с царицей в старости покоить, как родной сын.

С теми словами распрощался он с царем и уехал невесту приискивать.

А Янзихире и Питахир тем временем жили в потайном покое у бабушки-задворенки. И как только королевич уехал, старуха принялась их уговаривать:

— Ступайте, детушки, во дворец да просите благословения свадьбу играть. Побранятся отец с матерью, посердятся, уж не без того, а потом и смилуются. Лих медведь, да и тот своих детей милует.

И вот когда пришла царевна со своим женихом к родителям, царь ногами затопал, руками замахал и совсем зашелся в крике:

— Палача, палача зовите! Казнить обоих без промедления, казнить!

— Что ты, пресветлый царь-надежа, что ты! — кинулась к нему царица. — Смени гнев на милость. Ведь хоть и дура, да дочь. Смилуйся, прости их! Пожалуй какую ни на есть плохонькую избенку, пусть там живут.

Царь посердился, а под конец махнул рукой:

— Определить Питахира царских свиней пасти и дать им на том выпасе избенку! Пусть живут, да так, чтобы глаза мои их не видели!

Поселились Питахир с Янзихире в избушке свинопаса далеко от стольного города и зажили в любви и в согласии так, что, глядя на них, люди радовались. Питахир свиней пас, рыбу ловил да охотой промышлял, а Янзихире огород завела, сад насадила и по дому управляться успевала.

Живут, друг на друга не нарадуются. Один без другого дня провести не могут.

— Никогда мы с тобой разлучаться не станем, — говорила Янзихире, — а как состаримся да умрем, пусть нас и похоронят вместе!

Время идет, как вода течет. Царь с царицей давным-давно умерли, а царством правил каракольский королевич. И он уж совсем состарился.

Как-то раз главный сенатор говорит ему: