Все вышли на зимнее крыльцо, чтобы проститься с Павлом. Сокол пытался запрыгнуть на грудь Павлика и облизать его нос. Глядя на эту картинку, заливисто смеялась двухлетняя Наденька. Евдокия не могла унять слез, поэтому лишь поцеловала Павлика в русый чуб. Михаил, обняв своего наследника, вновь сказал, чтобы он был осторожен.

– Павел, я не знаю, кто сейчас воспитывает солдат. Поэтому прошу, не кипятись, если они тебе покажутся грубыми, если будут смеяться, критиковать тебя или просто запретят тебе быть самим собой. Пройди через это. Будь выдержанным, но помни наш завет: сохранить свою честь, не пожалев и жизни.

– Спасибо, дядя Миша, я запомню эти слова. – Павел внимательно и без улыбки посмотрел на Михаила. Его взгляд выразил такое понимание, что Михаил махнул рукой и отвернулся, смахнув непрошеную слезу. Но Павлик уже обнимал его, чтобы быстро побежать в сторону театра. Все молча смотрели ему вслед. Наконец зашли за ворота и закрыли калитку.

– Он уехал надолго, чует мое сердце, – Евдокия рыдала в голос, почти повиснув на Михаиле. Он помог жене зайти в дом и бережно уложил на кровать.

– Евдокия, я и сам что-то почувствовал, но держи себя в руках. Ты же знаешь, кто Павлик для нашей Вероники, не будем пугать девочку своим воображением.

– Именно о ней я и думаю, он ее принц, хотя она сама еще не понимает этого.

– Я думаю, что она мудрее всех нас, – и Михаил тоскливо вздохнул.

Павел почти бежал к театру знакомой дорогой. Сколько раз он провожал и встречал здесь эту малолетнюю актрису, отчаянную Веронику. Они не виделись этим летом, потому что Павел работал все каникулы в больнице. Стрижевы знали, что увидятся с Павликом под Новый год, и с этим праздником были связаны надежды Вероники на встречу. Она не предполагала о его неожиданном призыве в Красную Армию.

Павел знал театр, как родной дом, и его тоже здесь все знали, от актеров до билетеров. Он незаметно открыл дверь и прошел в зрительный зал, где освещалась лишь одна сцена. На ней развивалось волшебное действие сказки «Золушка». На сцене царила злая мачеха, которая руководила своими несносными дочерьми-лентяйками, одну из которых и играла Вероника. Павел впился в девушку глазами: она была комично одета, безобразно причесана, но своими репликами смешила всех присутствующих актеров.

– Вероника, этот бал – триумф бедной Золушки, над которой вы с сестрицей вволю поиздевались. А ты перетягиваешь все внимание зала на себя. Зачем ты потеряла во время танца свою туфельку сорок первого размера?

– Ну, Виктор Николаевич, я хотела, чтобы было смешно, – виновато говорила его строптивая актриса.

– Я прошу тебя, делай все как в сценарии, не импровизируй. Это моя личная просьба к тебе, – и режиссер посмотрел на Веронику долгим испепеляющим взором. Вероника лишь кивнула, опустив голову.

Павел зачарованно смотрел на девушку: когда это она так успела вытянуться? Но она не просто вытянулась, она расцвела. Эта ее гибкая фигурка, божественно золотые волосы, эта стремительная легкая походка. Павел был околдован Вероникой, он слушал из зала звук ее голоса и цепенел: он уезжает, а она остается здесь. Какая несправедливость! Сейчас Павел понял, что никуда не хочет уходить от нее, но это невозможно, он должен бежать на вокзал. А эта проказница продолжает что-то творить на сцене, все заливаются смехом, а бедный режиссер хватается за голову. «Вероника, а ведь ты – моя звезда!» – вдруг подумал Павлик, выходя из темноты на свет перед сценой. Он даже не заметил этого, ошеломленный своим открытием. Ему казалось, что любовь придет к нему в другое время и где-то далеко отсюда. Но все случилось сейчас, и по сцене носилась эта принцесса, его идеал…

Глаза Павла на мгновение встретились с глазами распекаемой режиссером Вероники, те сначала округлились, а потом на лице девушки вспыхнула улыбка счастья. Она рванулась к Павлу, чтоб в ту же секунду провалиться в люк.

Режиссер и актеры уставились в яму, на сцену взлетел Павел, и это уже никого не удивило. Снизу раздался жизнерадостный крик Вероники:

– Виктор Николаевич, со мной все в порядке, я скоро поднимусь.

– Нет, не вставай, – крикнул Павел и уже сам нырнул в люк. Режиссер махнул рукой и объявил перерыв.

Вероника лежала под сценой и не могла подняться. Она протягивала руки к Павлу:

– Павлик, какое счастье, ты смог приехать раньше. Видел меня на сцене, как тебе моя роль? Не обращай внимания на Витеньку, потом он поймет, что я была права…

– Вероника, закрой рот на минуту. Ты можешь встать? Давай я тебе помогу, – Павел попытался поднять девушку, но она вновь опустилась на пол. Вероника, которая всегда могла терпеть боль, не подавая виду, сейчас застонала. Павел понял, что ее жизнерадостный голос – полное притворство. Он стал пальцами ощупывать ее щиколотки. Вероника застонала громче, Павел понял, что нашел причину.

– Вероника, у тебя банальный вывих, сейчас я его вправлю. Будет больно, но ты молчи. Своим криком ты можешь помешать творческому процессу.

– Давай, ты меня не знаешь, вот летом, когда я наступила на бутылочное стекло… А-а-а! – в этот момент Павел резко дернул ногу девушки. Та от боли и неожиданности вцепилась в плечи Павла и привлекла его к себе. Боль стала отходить, Вероника обнимала Павла, доверчиво прижимаясь к его груди. Павел на мгновение застыл, потом осторожно выпрямился с Вероникой на руках. Он знал здесь все переходы, поэтому быстро нашел коридор и ногой открыл дверь в костюмерную комнату, в которой когда-то царила Татьяна. Павел бережно уложил Веронику на диван, а сам сел рядом.

– Вероника, меня забирают в армию. Я приехал проститься, а сейчас мне надо бежать на вокзал. Мой поезд уходит через час.

Говоря эти слова, Павел крепко перевязал вывихнутую лодыжку девочки нашедшимся здесь же лоскутом ткани. Его руки задержались на этой безупречной ножке и погладили ее. Вероника побледнела. Он взял ее руки и поднес к своим губам. Вероника пристально, без улыбки, смотрела на него. Он прижал ее ладонь к своей щеке, Вероника резко села, а потом схватила голову Павла и прижала к своей груди. Павел отстранился и заглянул в эти бездонные колдовские глаза девушки: они, не мигая, смотрели на него. Он медленно приблизил свои губы к ее губам и поцеловал. Вероника страстно откликнулась на этот поцелуй, и Павел потерял голову. Он нежно касался ее губ, вторгся в ее ротик и потерся об ее язычок. Его руки гладили ее плечи, волосы, спину. Он целовал ее лицо, затылок, шею. Рука обхватила стан и нежно прошлась над высокой грудью девушки. Вероника замерла, выгнув спину, но Павел уже отстранился от нее.

– Вероника, сейчас я понял, что не смогу без тебя жить.

– А я это давно знала, мне никто не нужен, кроме тебя.

– Мне надо бежать, я даже не смогу проводить тебя домой.

– Павлик, в моем сердце ты был всегда.

– Вероника, опомнись, ведь ты была ребенком.

– Ну и что, я не виновата, что моя душа выбрала тебя.

– Красавица моя, как я не хочу расставаться, но думаю, что разлука будет недолгой.

– Павлик, подожди, я хочу, чтобы ты взял это на память, – Вероника сняла с шеи цепочку, на которой висел золотой перстень. – Это обручальное кольцо моего папы, прошу, возьми его.

– Вероника!.. – Павел взял кольцо и, поцеловав ее руки, спрятал его в кармане на груди. Потом опять быстро поцеловал девушку и встал:

– Мы поженимся, как только тебе исполнится семнадцать лет. К тому времени я закончу институт. А сейчас я пришлю к тебе Витеньку, – и Павел исчез за дверью костюмерной. Вероника сладостно вытянулась на диване. Наконец-то он догадался о ее чувствах! Сердце девушки разрывалось от счастья и горечи разлуки одновременно.

Когда Вероника, прихрамывая, пришла домой, Михаил и Евдокия сразу поняли, что дети объяснились. Такого мечтательного и счастливого взгляда они никогда раньше не видели у своей девочки. Но оба деликатно промолчали, позволив Веронике уединиться со своей заветной тетрадкой.