Потому что больно не глазам. Больно…

Мне…

- Пожалуйста, пожалуйста, не надо, - её тонкий маленький голосок пищал. Пищал испуганно, вторя тревоге этих чёрных бездонных глаз. - Господин Мэйн, прошу вас, не надо. Успокойтесь! Мы не хотим вам зла, умоляю вас, мы хотим помочь! Мы друзья вам. Прошу, не надо! Не делаете больно нам, потому что легче вам не станет. Вам станет только больнее!

Но мне… уже больно…

- Сейчас вам станет легче, когда вы сделаете больно, но потом вы возненавидите себя! Сорвавшись на нас, вам станет только хуже! Прошу вас, остановитесь. Просто не делайте больно себе. Мы сможем это перетерпеть ради вас, но вам придётся жить с этим. Не ломайте себя ещё сильнее. Пожалуйста… мы не хотим вам зла, мы хотим лишь помочь…

Последние слова были тихими-тихими.

Я глянул на Эви, которая тужилась в моей руке, хватаясь за неё ладошками. Эви могла использовать магию, но она её не использовала. Как не пыталась ударить меня Констанция, которая тоже потеряла своего ребёнка.

Никто не хотел сделать мне больно.

Этим в данный момент занимался только я сам, руша то, что строилось два года. Веру друг в друга и в своё дело.

И если сейчас здесь был предатель, то им был только я сам…

Потому что мне больно… и эту боль я пытаюсь выместить на других…

Я отпустил Эви, которая упала на задницу, хватаясь за горло и хрипя.

Элизи испуганно сидела на жопе в стороне, трясясь всем телом.

И Кстарн. Испуганная милашка Кстарн с бездонными чёрными глазами, которые смотрели на меня умоляюще. Такие красивые, блестящие и гладкие глаза, полные чёрного цвета. Успокаивающие.

Меня начало отпускать. Эта ярость и боль. Ненависть ко всему, что рядом и кто рядом, хотя боль, словно дрель, сверлила всё сильнее и сильнее, всё глубже и глубже. Когда что-то случилось, что-то плохое, и ты пытаешься найти виноватого, чтоб сорваться на нём, выплеснуть всю свою боль, хотя виновен всего один человек.

В этом конкретном случае – я. И если кого я должен забивать, то это только себя.

Всё это бешенство, слепая ярость сходили на нет, словно пелена с глаз, оставляя лишь разбитость и опустошённость. Потому что, то, ради чего я, казалось, жил, теперь отсутствовало. Осталась только идея. Без людей.

И боль.

Состояние напоминало то, в котором я однажды набросился на Лиа. Слепая ненависть, питаемая болью, когда тебя настолько изнутри разрывает, что ты готов разрывать всё снаружи, начиная с других и заканчивая собой. И это может загубить то, ради чего многие тысячи отдали жизни.

Но мои проблемы и боль лишь моё бремя и не должно касаться общего дела. Я так браво пиздел о жертвах, но когда дело дошло до меня самого, сдулся, как какой-то гнойный чмошник в последнем поколении.

Я приходил в себя медленно, возвращая контроль надо собой с той же скоростью, с которой сходило наваждение. Милашка Кстарн меня остановила от действительно страшной боли, которая бы добавилась к имеющейся – я бы тронул тех, кто мне дорог. И потом бы действительно возненавидел себя за это.

Я медленно опустил руку ей на лицо и стёр слезы с лица из-под глаз.

- Я в себе, - тихо сказал я. – Можешь отпустить меня, я должен прогуляться… Мне надо… побыть одному, чтоб прийти в себя.

- Мэйн…

- Отпускай, милашка Кстарн, всё в порядке. Позови сюда пока целителя, скажи: приказ Мэйна.

- Мэйн… - ещё более жалобно пробормотала она.

- Беги… - сказал я тихо и, выбравшись из её хватки, вышел на улицу.

Там на меня испуганно поглядывали рядом стоящие солдаты, но, заметив мой взгляд на себе, сразу разбежались.

Я ушёл к лесу.

Только там я побуду один.

Надо прийти в себя.

Но и там мне не было покоя. Едва я зашёл поглубже, скрывшись от глаз чужих к хуям, как меня позвал другой мерзопакостный голос.

- Приве-е-етик! Смотрю, ты уже знаешь, да?

Эта вездесущая девка, которая появлялась неведомым мне способом всегда в самый неожиданный и ненужный момент, сидела на ветке дерева, покачивая ногами. Меньше всего я хотел видеть её здесь и сейчас. Но и она же могла дать мне ответ на вопрос.

- Знаю что? – тихо спросил я. – Это ваши проделки?

- Нам вмешиваться за-пре-ще-но! – подняла она палец вверх. – Мы хра-ни-те-ли! Но некоторые не слушаются, забывают своё место, - она сказала это так, словно такое поведение реально печалило её.

- Вы вмешались? - глянул я на неё, повторив вопрос.

- Ну слишком ты опа-а-асный! Но я ну очень против такого вмешательства, - проигнорила девушка мой вопрос, продолжив говорить о своём, - но они решили, что если не будет её – ты сразу бух! – она развела руки в стороны, пародируя взрыв. – Сломаешься, взбесишься, потеряешь смысл идти дальше от горя. Ведь дети для многих – всё.

И они почти угадали.

- Чего же они сами не пришли?

- Потому что мы ничего не сделали, - пожала хранительница плечами.

- В смысле… погоди, она жива или нет?! – меня начало это уже заёбывать.

- Я сказала, что мы не вмешались. Но я не говорила, что другие не вмешались! Ведь её заждались.

- Заждались? В смысле к… ты чо несёшь?! – казалось, что я снова начну сходить с ума.

- Мир! Система бдит! Но ты и сам уже понял, что её хотят. Старые боги до сих пор угроза системе, вот их и ловят! Всё подчиняется системе и всё служит ей. Кроме нас. И старых богов. Но мы просто храним равновесие, а они являются угрозой. А тут так уж совпало, что её выдали и помогли убрать.

- Кто? Предатель в наших рядах?

- Если не в ваших рядах, то и не предатель, верно? – подмигнула она, словно у меня было настроение заебись. – Но её сдали.

- И…

- И-и-и? – усмехнулась хранительница.

- Что с ней?

- А ты хочешь знать? Или думаешь, что система ошибается? – девушка испытующе смотрела на меня, явно играя на моих нервах, потому что она сука.

Однако я терпел и не бычился. Был готов терпеть ещё очень долго, так как это было очень важно для меня. В конце я понял, уже после того, как потерял, что действительно имел. И вернуть этого теперь не мог.

По крайней мере сейчас.

- Ну ладно, ладно, уговорил, - отмахнулась девушка, словно я надоел ей. – Всех убили.

После её слов была только тишина. Завывания ветра, треск замёрзших ветвей, хруст снега, когда он падал с деревьев, и уханье совы, которое действовала на нервы.

Не хотелось ни слушать кого-либо, ни слышать что-то. Хотелось просто стоять без единой мысли, чтоб сгладить то, что было внутри меня. Не хочу чувствовать ни боли, ни сожаления. Просто хочу быть пустым, чтоб избежать пиздостраданий по этому поводу.

Я просто смотрел в какую-то… одну точку… куда-то…

Иногда достаточно знать правду, чтоб быть спокойным. Я знал правду, и не имело смысла больше беситься. Не было никаких «если», не было никаких «может быть». Просто всех убили, словно под конец решили вычеркнуть каждого лишнего персонажа, который выполнил свою роль в глобальном плане.

- Не пора ли остановиться? – поинтересовалась хранительница.

- Не пора. Только когда сдохну, - пробормотал я.

- И ты умрёшь в конечном итоге, если продолжишь. Такая целеустремлённость… Первый раз вижу такое желание смерти.

Я пустым взглядом взглянул на эту личность.

- Почему так важно меня остановить? Чего вы добиваетесь?

- Просто есть вещи, которым лучше не становиться реальностью, - ответила хранительница, маша ногами. – Возможно это охладит твой пыл и даст возможность ещё раз взглянуть на ситуацию. Если ты не остановишься…

- Да мне похуй. Можешь пиздовать отсюда, - отвернулся я от неё.

Я знаю, что хранительница ещё некоторое время смотрела мне в спину, прежде чем просто исчезнуть. И я знаю, чего они добиваются – хотят остановить меня, сломать, не дать дойти до конца. Но мы все – Клирия, Мамонта, Элизи, Констанция, Эви, Ухтунг и многие другие знаем, на что и ради чего идём.

Знаем, что рискуем собственной жизнью.

Клирия тоже знала, чем рискует, как знал и я, кого мог потерять. И сейчас остановиться – плюнуть покойникам, что отдали жизнь за это, в лицо. Так что мыльте жопы, суки, в отличие от ваших ожиданий моя целеустремлённость бустанулась.