Дело в том, что мы с моим другом соседом Сашей (о нем разговор впереди) пошли прыгать с балкона 3го этажа (!) в соседнем строящемся доме. Это было невысоко, так как внизу строители насыпали огромную кучу песка почти до 2-го этажа и все шло хорошо, мы оба уже прыгнули по 5–6 раз, но в следующий раз я поскользнулся на жестяной полоске, которой был был покрыт край балкона, полетел плашмя и преземлился на руку. Домой пришел со страшной болью, но никому ничего не сказал. В конце-концов выяснилось, что была трещина в кости и наложили гипс.

По этой причине комиссия в музыкальной школе решила меня зачислить во 2-й класс, без исполнения на инструменте, хотя я по подготовке и репертуару мог идти и в 3 и возможно, 4-й. Но с другой стороны, как я потом понял, это было и хорошо, так как я проучился музыке еще 4 года до возраста 16 лет и до 9-го класса обычной школы. Это мне дало возможность наиграть хороший репертуар и вообще получить неплохое музыкальное образование, и, пожалуй, самое главное, поднять собственное понимание настоящей серьезной музыки. В школе кроме специальности было сольфеджио, одноголосье, двухголосье, пели аккорды, все это здорово развивает и слух и голос. А муз. литература – вообще предмет чудесный, к сожалению я ее мало посещал, так как надо было ездить далеко на занятия в центральное здание школы на ул. Ленина. В доме были пластинки и я начал слушать классическую музыку и посещать концерты в филармонии.

Мой учитель по баяну был Владимир Приемко, очень хороший, окончил Минскую консерваторию. У меня были хорошие способности и репертуар выше среднего и он мне постоянно намекал и предлагал, чтобы после школы я шел в муз. училище, а потом в консерваторию. Но музыкальная специальность меня не привлекала, это было больше для души.

Баян в народе имеет, как известно, репутацию инструмента чисто народного с соответствующим репертуаром. И я тоже играл народные песни и мне многие нравились. Но в основном меня привлекала классическая музыка для исполнения, и программа школы этому способствовала. На экзаменах я играл Бетховена, Чайковского, вальсы Шопена, сложные вещи из репертуара училища – Вступление к балет-сюите Кармен Бизе-Щедрина, 24-й каприс Паганини (!) и многое другое. Мне это очень нравилось. Например, у меня были ноты для училища “Цыганские напевы” Сарасате, сложнейшая вещь, я все тогда осилить не мог, но какие-то части играл, также Астурию Альбениса и другое. Многие эти ноты были из журнала “Музыкальная жизнь”, который мы выписывали. Я играл тогда и Прокофьева, но для ребенка и юноши этого возраста это – сложный композитор для исполнения и требуется и возраст и опыт для хорошего его понимания. Многие ноты из репертуара пианистов и скрипачей мне перерабатывал для баяна мой учитель.

Муз. школу я окончил в 1967 г. , нам вручили ноты в качестве подарка, мне – Вальсы и польки Штрауса, директор 1-й школы был Герман. Это была чудесная учеба и все это осталось большим богатством на всю жизнь, спасибо родителям.

1962,1964,1965,1965 8 класс, 1970

В традиции многих советских семей было отправлять детей летом в пионерские лагеря. Многие мои сверстники и соседи каждое лето отправлялись, да еще часто на 3 смены, 3 месяца, для родителей это был также отдых. Я же был всего 2 раза, папа и мама предпочитали держать меня рядом. В 1964 г. меня отправили в Боровляны на 1 месяц, близко от Минска. Лагерь был в лесу, играли много в футбол. Я помню в это время был финал чемп. Европы по футболу, смотрели по телевизору, в финале играли СССР и Испания, наши проиграли 1: 2, гол забил Г. Хусаинов из Спартака. За Испанию играл уже в возрасте знаменитый Ди Стефано, однофамилец великого певца. Интересно, что в 50-е годы он играл за клуб здесь в Боготе.

Потом был пеший поход в Раубичи с ночевкой. Хотя это очень близко от Боровлян, было интересно. В Раубичах разбили лагерь на горках. Там было маленькая речка с чистой водой, мы с одним мальчиком завязали майку и этой самодельной сетью наловили штук 30-40 маленьких пескарей. Что делать дальше? Близко были палатки поваров, которые готовили еду, мы взяли пустую банку от тушенки, нам дали чуточку масла, развели костерчик из щепок и зажарили в банке все это. Вкус был восхитительный, до сир пор помню.

Следующий мой лагерь был в 1966 г. Папа взял путевку в Дзержинец возле Заславля. Место и лес очень хорошие. Помню были соревнования по туристскому многоборью, я был капитаном команды, надо было ставить палатку на скорость, преодолевать препятствия и т. д.

В этом лагере я был дней 15–20, потому что мне дали путевку в Артек на 30 дней и в конце июля я поехал поездом до Симферополя с группой белорусских школьников. Потом тролейбусом (тролейбус ходил до Алушты) поехали в Гурзуф – Артек. Там я был 30 дней. Впечатления незабываемые. Я уже был до этого в Крыму, но это особое место. Жили в лагере “Кипарисный” в самом Гурзуфе. Это самая старая часть Артека, с нее начинался лагерь в 30-е гг., там бывал Горький. Очень хорошое место, много зелени, деревья большие, старые здания. Гурзуф – особое место Крыма, связанное с Пушкиным, Толстым, Чеховым.

Жили и спали мы на пляже под тентом, около 40 кроватей. Все время море шумит в 5-ти метрах на галечном пляже. Было много соревнований, в том числе по плаванию. Я выиграл турнир по шахматам, дали медаль «И ты можешь быть олимпийцем», она где-то потерялась в Минске. Наш мини-лагерь был в западной части Гурзуфа, на восток по пляжам было много других частей Артека, думаю они тянулись 7–8 км. Но эти минилагеря были на новых местах, там было еще относительно мало зелени. Вожатые у нас были лучшие молодые учитетеля страны, один молодой мужчина был из Ташкента, где в этом году было разрушительное землетрясение.

Запомнилась какая-то особая праздничная атмосфера Артека, это было частью больших созидательных планов, а также, пожалуй, главной особенностью нашей школы и системы образования – все для детей, молодежи и советского человека. И когда прошли годы и столько событий, для меня сейчас ясно, что это – правда.

Артек 1966

Как я писал, на старой квартире на Обувной у меня был друг Саша Козлов. Потом в наш класс пришел Саша Якунов, он жил в новом хрущевском доме рядом с нами на Обувной. Они переехали в Минск из Вильнюса, я помню, как мы были удивлены, что он знает латинский алфавит. Мы еще плохо понимали, что на литовском языке пишут, конечно, латинскими буквами и Саша учил этот язык.

Когда переехали на новую квартиру моим другом стал Александр Лукашевич. Они жили на одной с нами площадке в кв. 51, отец – Сергей Иванович. Мама дружила в его мамой Ниной Александровной. С Сашей мы учились в одном классе, у него были братья Игорь, на год старше нас, и Володя.

Саша всего на 5 дней младше меня, он часто шутил, что у меня учеба идет лучше, так как я гораздо старше его.

С Сашей мы много играли, гуляли. Он отлично катался на коньках, гораздо лучше меня, играл в хоккей не только в школе, и в Политехническом институте, который он окончил по специальности «Приборы точной механика». Помню, что зимами (64–68) мы часто ходили на большой каток Физкультурного института, который был рядом с Ботаническим садом. Также несчетное количество раз гуляли в парках Челюскинцев и Горького.

Он – высокий парень 180 см (у меня рост 170), спорт ему хорошо удавался. Помню, однажды бегали со школой кросс в Парке Победы возле Комсомольсткого озера, 5 км. Я бежал довольно неплохо для меня, но за метров 300 до финиша Саша сделал такой рывок, что легко выиграл забег. После окончания института его забрали в армию в танковые войска в Борисов лейтенантом и после он остался служить в органах вн. дел на комиссарских должностях. В 45 лет он вышел на пенсию подполковником. Раньше еще он закончил юрфак университета и потом работал юристом в разных фирмах. Сейчас живет на ул. Казинца в Минске и работает, жена Оля. Его сын Максим живет и работает в Чикаго. Мы встречались в прошлом и позапрошлом году в Минске. Он страстный охотник и зимой и летом. У себя дома в 2006 он меня угощал лосятиной.