Началась работа над экспериментами. Андреев теперь пропадал в лаборатории с утра до вечера. В его обязанности входило фиксировать результаты, в общем, все, что скажет Зябликов, а он говорил скудно, но по делу.

− Записывай, Андреев, эксперимент номер один «Выявление уникальных способностей».

− Разве мы их выявили?

− Андреев, ну, что ты? Это огромная работа. Все не так просто. Иди за первым испытуемым.

Андреев не смог ничего возразить. Зябликов умел убеждать, и звание «профессор», вне зависимости от его аргументов, добавляло его словам весомости.

Андреев вышел из лаборатории и вернулся с пожилым мужчиной, сморщенным, как залежалый чернослив. Звали его Петр Афанасьевич Кобылкин. Лицо его было располагающим, честным. Такому, как он, даже Остап Бендер доверил бы ключи от квартиры, где деньги лежат. О тяжелой жизни Кобылкина свидетельствовал горб, который, подобно монаршей особе, восседал на нем по-хозяйски уверенно. Глаза были большими, влажными и слегка мутноватыми, поэтому определить, какого они цвета, было трудно. Видел он плохо, поэтому вошел в лабораторию робко, опасаясь ненароком споткнуться и предстать перед уважаемым профессором в нелепом виде. Зябликов сделал жест рукой. Кобылкин тяжело опустился на твердый стул.

‒ Так рад новой встрече с вами! ‒ светился он от радости, что еще может быть кому-то полезен.

‒ Петр Афанасьевич, сейчас я положу перед вами запечатанный конверт с письмом, а вы попробуете сказать, что там написано.

Кобылкин напрягся, на несколько секунд вытянулся, как мог, расправил спину и стал водить над конвертом руками, попеременно выставляя вперед то левую, то правую ладонь. На это действо Андреев смотрел завороженно. «Записывай», ‒ шепнул ему Зябликов.

‒ Тут написано: «Наша экспериментальная группа следует заветам Ильича, а поэтому принесет только пользу. Мы трудимся на благо Отечества и наших граждан. Я рад быть причастным к этому», ‒ бегло произнес Кобылкин.

‒ Вскрывайте конверт, Андреев, ‒ шепнул Зябликов.

Руки Андреева дрожали от волнения. Было в том, что происходило, нечто пугающее, как будто приоткрывалась завеса неведомого мира. А когда Андреев взглянул на белоснежный лист бумаги, то и сам побелел.

‒ Петр Афанасьевич сказал все верно, слово в слово.

‒ Очень хорошо, ‒ Зябликов, как ребенок, захлопал в ладоши. ‒ Кожное зрение.

− Я так газеты читаю, − с гордостью сказал Кобылкин. – «Правду», «Известия». Думал, что зрение у меня еще ничего. А вон оно что оказывается! Кожное… Никогда о таком не слышал. Спасибо, профессор. Буду знать.

− Зовите следующего участника, − обратился Зябликов к Андрееву. – А вы, Петр Афанасьевич, отдыхайте, скоро будете трудиться на благо родины.

− Всегда готов! – старик отдал честь.

Андреев помог ему беспрепятственно покинуть лабораторию. Выходил Кобылкин уже с высоко поднятой головой, даже горб, казалось, разгладился, и глаза засверкали голубоватым блеском.

Следующей Андреев привел Лидию Ивановну. Она смотрела себе под ноги, на Зябликова ни разу не взглянула. Одета она была очень элегантно – готовилась к этой встрече. Черная атласная юбка, белая блузка с большими воланами. Седоватые волосы убраны в аккуратный тонкий хвост. Лидия Ивановна присела и положила на стол фотографию покойного сына. На этот раз Андреев был собран и тщательно зафиксировал в своей тетради все ее действия, после чего показал испытуемой тот же самый конверт.

− Вы должны сказать…, − начал Зябликов.

− … что там написано, − продолжила она.

− Все верно. Приступайте.

Лидия Ивановна только взглянула на конверт. Никаких манипуляций, как Кобылкин, она над ним не совершала. Казалось, он вообще ее не интересовал.

− Профессор, вы думаете о том, как бы порадовать своих сыновей, − сказала Лидия Ивановна.

Зябликов моментально нахмурился, будто кто-то зашел в его квартиру и навел там беспорядок.

− Лидия Ивановна, а что про конверт скажете?

− Я не знаю, − виновато промямлила она. – Если вы подумаете об этом, я вам скажу.

Андреев силился вспомнить, но не смог. Что-то было про родину и благо. И Лидия Ивановна это тут же озвучила.

− Феноменально! – воскликнул Андреев.

− Это не я. Это мне сын нашептывает, − будто оправдываясь, сказала она.

Зябликов тоже был поражен, но продолжал сидеть с кислой миной. От незаконного вторжения в его мозг он чувствовал себя пострадавшим. Лидия Ивановна покраснела от смущения и задумалась. Зябликов понял, что она хочет поразить их еще раз.

− Лидия Ивановна, от вас больше ничего не требуется.

− Я справилась с поставленной задачей? Не разочаровала?

− Ну, что вы?! Вы идеально справились и превзошли все наши ожидания. У вас телепатия.

Андреев подтвердил кивком. Лидия Ивановна прижала к сердцу фотографию и неуверенно встала, будто ждала чего-то еще. Но все молчали, Андреев готов был ее проводить.

− Сводите их в Первый государственный цирк – тот, в котором выступал Карандаш, деткам там весело и интересно. Мороженое им купите, там вкусное,

− Лидия Ивановна напоследок обратилась к Зябликову, которому, кстати, идея очень понравилась. Но он не сказал об этом, а выражение его лица стало более кислым. Лидия Ивановна все поняла, поэтому вышла со смущенной улыбкой.

Следующим Андреев привел Валентина Мясова, который зашел робко, но сразу же случайно повалил один стул, потом другой. Потом Мясов сел и несколько раз зевнул. Его серые глаза были неподвижны и не выражали ровным счетом ничего. Андреев положил перед ним тот самый конверт.

− Скажите нам, что там написано, − повелительно произнес Зябликов.

Мясов зевнул еще раз, протер глаза и без интереса уставился на конверт. Казалось, он так может сидеть очень долго. Зябликов нетерпеливо стучал колпачком от ручки по столу. Но Валюша этого не замечал, он вообще не понимал намеков и скрытых смыслов.

− Давайте наконец приступим, − потребовал Зябликов.

Мясов никак не отреагировал и не пошевелился, только тупо смотрел на конверт.

− Это задание вам надо пройти одному. Вашего близкого друга Просова мы сейчас звать не будем.

Мясов продолжал глядеть на конверт, но его глаза уже сверкали зло и недовольно. Потом он зевнул еще раз, и лицо стало, как и прежде, равнодушным и каменным.

− Мясов, вы хотите что-нибудь сказать? – раздраженно спросил Зябликов.

− Хочу, чтобы вы привели сюда Просова.

− Это невозможно.

− Я думаю, что возможно.

На этих словах Мясов оторвал глаза от конверта и стал внимательно рассматривать Зябликова. Когда их взгляды встретились, Валюша повторил свое желание. Неожиданно Зябликов встал и отправился к входной двери. Андреев опешил. Он несколько раз позвал профессора, но тот ничего не ответил. Как зомби, о которых Андреев когда-то читал в журнале, он вышел из лаборатории и через несколько минут вернулся с Просовым. Тот мило улыбнулся Андрееву и расположился на месте Зябликова, который сел почему-то рядом с Мясовым. Зябликовские глаза были пустые и стеклянные, даже Лидия Ивановна не прочитала бы в них ни одной мысли.

− Вот видите, человеку не обязательно проходить какие-то задания. И как бы на него ни пытались воздействовать, он своего добьется, − Просов обратился к Андрееву. – И если он захочет, то и вы будете плясать под его дудку. Этот парень может все.

− Это я уже понял.

− Вы быстро схватываете.

− Верните Зябликова, и мы продолжим этот увлекательный разговор.

− Признаться, я уже забыл о нем, − сказал Просов. – Валентин, расколдуй Владимира Петровича.

Мясов щелкнул пальцами. Зябликов очнулся. Выглядел он уставшим и потерянным.

− Как я здесь оказался? – первым делом спросил профессор. – А вы, Просов, что тут делаете? Я вас не вызывал!

− Считаю, Мясов превосходно справился с поставленной задачей, − улыбался Просов. – И тому есть свидетель.

− Ты был под гипнозом, Владимир Петрович, − продолжил Андреев.

Зябликов вскочил, как ошпаренный. Что за день?! То вторгаются в его мысли, то управляют им против его воли. Ему хотелось прекратить все испытания на сегодня. Он был слишком вымотан. Но профессиональная жилка возобладала. Сделав глубокий вдох, он успокоился и стал беспристрастно разбираться в ситуации.