Я сжал чашу, я цеплялся за эти слова, потому что чувствовал себя так, словно провалился в длинный туннель и не знаю, когда достигну дна.

– За Быстрых! – проорал Дерри, поднимая свою чашу.

– За лорда Моргана, – добавила Эйлин, стоя на скамье, чтобы видеть меня поверх толпы.

Они подняли чаши за меня, и я поднял свою за них.

Внешне я казался спокойным и радостным, выпивая за здравие присутствующих, но внутри весь дрожал от груза ответственности за них.

Я снова услышал шепот, доносившийся из темного угла. Услышал сквозь приветственные крики и суматоху ужина, когда меня вели к возвышению.

«Где ты, Эодан?»

«Кто ты?» – мысленно прорычал я, усаживаясь в кресло, напряженный, как натянутая струна.

Голос исчез, будто его и не было. Не теряю ли я рассудок от усталости?

Эйлин положила мне на тарелку лучшую баранью отбивную, и, глядя, как из мяса сочится красный сок, я понял.

Эти слова прозвучали в замке двадцать пять лет назад. Их произнес человек, который разнес весь замок, пытаясь найти мою сестру и меня.

Деклан Ланнон.

Владения лорда Мак-Квина, замок Фионн

Чего я совсем не ожидала, так это что вечером ко мне постучится одна из ткачих.

Мне удалось собрать несколько обвинений у женщин-воинов, с которыми мы сражались в битве бок о бок. Но, подслушав разговор в ткацкой мастерской, я больше ни к кому не подходила. Остаток дня провела, пытаясь казаться полезной и стараясь не сравнивать свой тощий список обвинений с огромным томом, который собрал Люк.

После ужина я была готова идти спать.

Я села у огня, натянув шерстяные чулки и положив на колени два письма. Одно было от Мириай, другое – от сводного брата Шона, которого я должна убедить вступить в союз с Изольдой Каваной. Оба письма прибыли днем и стали для меня сюрпризом. Письмо Мириай – потому, что она, должно быть, написала на следующий день после отплытия из Мэваны, а письмо Шона вообще оказалось полной неожиданностью. Вопрос союза с Алленой все время крутился у меня в голове, но я еще не решила, как его изложить. Так почему Шон написал мне сам?

В дверь нерешительно постучали. Вздрогнув, я быстро сложила письмо брата и спрятала его в какой-то книге.

Таким образом, судя по озабоченности моего брата, убедить Алленов будет нетрудно. Отбросив облегчение по этому поводу, я открыла дверь и озадаченно уставилась на юную девушку.

– Госпожа Бриенна, – прошептала она, и я узнала голос. Нежный и мелодичный, этот голос назвал меня хорошенькой, когда я подслушивала в коридоре мастерской.

– Да.

– Можно войти?

Она бросила взгляд в коридор, словно беспокоясь, что ее здесь увидят.

Я шагнула назад, приглашая ее без слов. Закрыла за гостьей дверь, и мы уселись рядышком у камина, в неловкости глядя друг на друга.

Уставившись на огонь, она сжала бледные руки, губы ее дернулись. Я старалась не пялиться на нее. Девушка была худенькой, угловатой, с тонкими светлыми волосами, лицо покрывали оспины – белые точки, как снежинки, припорошили щеки.

Как только я набрала воздуха, чтобы заговорить, она посмотрела мне в глаза и произнесла:

– Я должна извиниться за то, что вы услышали сегодня. Я увидела в окно, как вы поспешно уходите. Это ужасно, что вы пришли к нам, а мы так о вас говорили.

– Это мне надо извиниться, – возразила я. – Мне следовало объявить о себе. Нельзя было задерживаться у двери тайком от вас.

Но девушка покачала головой.

– Нет, госпожа. Это не извиняет нашу болтовню.

«Но ты единственная хорошо отзывалась обо мне, и тем не менее именно ты пришла просить прощения», – подумалось мне.

– Могу я спросить, почему вы приходили? – проговорила она.

Я немного помедлила.

– Да, конечно. Лорд Мак-Квин попросил помочь собрать обвинения для суда над Ланноном, который состоится на следующей неделе.

– О! – удивилась она. Ее рука поднялась к волосам, и она начала рассеянно наматывать прядь на палец, слегка нахмурившись. – В силу возраста Аллена – единственный лорд, которого я знала. Но другие женщины… они помнят, что было до того, как лорд Мак-Квин убежал. Большинство обвинений будет против лорда Аллены, а не Ланнонов.

Я смотрела на огонь, безуспешно пытаясь скрыть, как обескураживает меня этот разговор.

– Но вы же не дочь Аллены, – сказала девушка, и у меня не осталось выбора, кроме как встретиться с ней взглядом. – Вы дочь Дэвина Мак-Квина. Я только так о вас думаю.

– Рада это слышать, – хрипло ответила я. – Знаю, что другим трудно меня воспринимать таким же образом.

Меня опять одолевало трусливое стремление сбежать, покинуть эти земли, пересечь пролив и затеряться в Валении, где никто не знает, чья я дочь. Забыть о мечте основать здесь Дом Науки, я с таким же успехом могу сделать это и в Валении.

– Меня зовут Нив, – почти сразу сказала девушка, протягивая мне руку в знак дружбы.

У меня на глаза чуть не навернулись слезы.

– Очень приятно, Нив.

– У меня нет обвинений, которые вы могли бы записать, но есть кое-что другое. Не могли бы вы записать мои воспоминания из темных лет, чтобы когда-нибудь я передала их дочери? Я хочу, чтобы она узнала историю этой страны и как тут все было до возвращения королевы.

Я улыбнулась.

– Буду счастлива сделать это для тебя, Нив. – Я встала, чтобы взять письменные принадлежности и придвинуть к камину столик. – Что ты хочешь, чтобы я записала?

– Наверное, нужно написать сначала. Меня зовут Нив Мак-Квин. Мои родители – ткачиха Лара и бондарь Йен. Я родилась весной 1550 года, в год бури и тьмы…

Слово за словом я начала облекать ее воспоминания в чернила на бумаге. Меня захватила ее история, ведь я жаждала понять, на что была похожа «жизнь в темные годы», как местные называли время, когда Журден отсутствовал. И я обнаружила, что воспринимаю ее рассказ как с печалью, так и с облегчением: хотя некоторые вещи запрещались Нив, от других она была защищена. Лорд Аллена никогда не причинял ей физического вреда и не позволял этого своим людям. На самом деле он никогда не смотрел на нее и не говорил с ней. Более суровым наказаниям подверглись мужчины и женщины постарше, чтобы склонить их, запугать и подчинить, заставить забыть Мак-Квина.

– Наверное, хватит, – сказала Нив спустя некоторое время. – Уверена, вы уже достаточно записали.

Руку уже сводило судорогой, а шея начала затекать. Нив говорила больше часа, и мы заполнили двенадцать страниц рассказом о ее жизни. Я отложила перо, разогнула пальцы и осмелилась спросить:

– Нив, ты хотела бы научиться читать и писать?

Она изумленно заморгала.

– О, вряд ли у меня найдется на это время, госпожа.

– Время можно выкроить.

Она улыбнулась, словно внутри нее загорелся огонек.

– Да, да, я бы очень хотела! Только… – ее улыбка померкла, – мы можем держать уроки в секрете? По крайней мере, пока?

Не могу отрицать, ее слова меня опечалили. Она не хочет, чтобы другие знали, что мы проводим время вместе. Но я опять подумала о том, как могу проявить себя перед Мак-Квинами. Мне нужно быть с ними терпеливой, чтобы со временем они начали мне доверять. Я с улыбкой сложила исписанные листы и протянула Нив.